И по некоторых неделях не могли взять города, для того, что царь Семеновской был при том с войски своими и всегда переменял гарнизоны. Того ради была взята резолюция стороны царя Фёдора Плеш-пурскаго дать баталию генеральную и аттаковать траншимент. И баталия была дана в поле, понеже царь Семеновской не хотел сидеть в траншименте. И царь Фёдор Плешпурской царя Ивана Семеновского побил, и его взял в полон, и потом на другой день город взял приступом.
И так тем оная потеха или военная экзерциция окончилося. Во все то время хотя доброй порядок был учинен, однако ж с обеих сторон убито с 24 персоны пыжами и иными случаи, и ранены с пятьдесят.
Во время всего того правления царицы Наталии Кирилловны царевна Софья была в девичьем монастыре. И содержана была по обыкновению, со всеми дворцовыми доместики (слугами). Также и брат ея, царь Иоанн Алексеевич, и сестры ея к ней свободно ездили.
И в 7198 (1690)[447] году родился царевич Алексей Петрович[448], котораго рождение принесло великое порадование в народе, понеже сукцесия (удача) была весьма кратка. А на другой год родился царевич Александр Петрович[449], из котораго наибольшее порадование было.
И при тех рождениях последний церемонии дворовыя отправлялися как обыкновенно: патриарх, и бояре, и все стольники, гости и слободы были с приносом (подарками) и протчие.
Что же касается до церемоний придворных — уже в то время начало самое настало им изсякнуть. А наивпервых выходы (государей) в соборную церковь (Успения Богородицы в Кремле) отставлены были, и един царь Иоанн Алексеевич начал ходить. Также одеяние царское отставлено, и (Пётр стал) в простом платье ходить.
Также публичные авдиенции (приёмы) многим отставлены, как были даваны авдиенции приезжим архиереям, посланникам гетманским, для которых бывали выходы народные, но уже оным даваны были авдиенции при выходах просто. И топерь о всех тех церемониях обстоятельно упомянули[450].
Теперь будем говорить, что при наборах потешных в Преображенской и Семёновской полк произошло.
Многие из ребят[451] молодых, народу простаго, пришли в милость к его величеству, а особливо Буженинов[452], сын одного служки Новодевичья монастыря, также и Лукин[453], сын одного подьячего новгородскаго, и многие другие, которые кругом его величества были денно и ночно. И от того времени (из) простого народу во все комнатные службы вошли, а знатныя персоны (были от царя) отдалены.
И помянутому Буженинову был дом сделан при съезжей (избе)[454] Преображенского полку, на котором доме его величество стал ночевать, и тем первое разлучение с царицею Евдокиею началось быть; токмо в день приезжал к матери во дворец, и временем обедовал во дворце, а временем на том дворе Буженинаго. И так продолжалося до смерти царицы Наталии Кирилловны. Помянутая царица Наталия Кирилловна возненавидела царицу Евдокею и паче к тому разлучению сына своего побуждала, нежели унимала.
Его же царское величество начал быть склонен к морскому хождению. И во время (правления) матери своей начал в Преображенском на Яузе и на Москве реке делать суды морския и яхты, а потом самые корабли на озере Переславском об 24-х пушках, где была чинена военная екзерция на караблях.
И по такой своей склонности к морскому ходу и по своей куриезите (странности) обыкновенной ходил дважды к городу Архангельскому видеть море. И там на приуготовленных кораблях ходил морем в Соловецкой монастырь и в море Белое, где единожды от великого штурму (шторма) были все в великом страхе.
И то первое начало самое к морскому делу.
Также и первое начало к ношению платья немецкаго в тое время началося, понеже был един аглеченин торговой Андрей Кревет[455], которой всякия вещи его величеству закупал, из-за моря выписывал, и допущен был ко двору. И от онаго первое перенято носить шляпочки аглинския, как сары (лорды) носят, и камзол, и кортики с портупеями.
Также и во время всех потех оба шутошные помянутые государи и при них знатныя персоны были одеты в немецкое платье[456].
К тому же непрестанная бытность его величества началась быть в слободе Немецкой, не токмо днем, но и ночевать как у Лефорта, так и по другим домам, а особливо у Анны Монсовны.
И многие купцы агленские и голанские, как Андрей Стельс, Христофор Брант, Иван Любьс пришли в его величества крайнюю милость и конфиденцию и начали иметь свой свободный вход (к царю). Также все в слободе офицеры знатные из иноземцов и торговые, так и на Ганом пруде не могли единой свадьбы учинить, чтоб его величество не звать и при нем знатных персон на свадьбы. И особливые банкеты чинили, и балы, и супе давали, также и ко многим на погребение зывали, где его царское величество присутствовал со всеми своими дворовыми, по чину их, в епанчах (накидках) черных.
И по склонности своей его величество к иноземческому всему тогда ж начал учиться всех екзерцицей и языку голанскаго. И за мастера того языку был дьяк Посольскаго приказу, породою голанец, Андрей Виниус, человек умной и состояния доброго. А для екзерцицей на шпагах и лошадях (приглашен был) датчанин, сын Андрея Бутенанта[457]. А для математики, и фортификации, и других артей (искусств), как (например) токарнаго матерства, и для огней артофициальных (фейерверков) — един гамбурченин Франц Тимарман[458].
А для екзерцицей солдатскаго строю еще в малых своих летех (царь) обучился от одного стрельца Присвова Обросима Белого полку, а по барабаном от старосты барабанщиков Фёдора Стремянного полку, а танцо-вать по-польски с одной практики в доме Лефорта помянутого.
Его ж величество имел великую охоту к артиллер-ным делам и к огню артофициальному (фейерверку) и сам своими руками работал по вся зимы. Как тогда обычай был, на конец карнавала[459] или на масленице на Пресне, в деревне их величества, по вся годы потехи огненныя были деланы. И, правда, надобное сие описать, понеже делано было с великим иждивением, и забава прямая была мажесте (государю).
Их величества и весь двор в четверг на масленице съезжали в шато свое (походный двор) на Пресне и живали дня по два; где на обоих дворцах бывали приуготовления потех: на одном дворце с Пушкарнаго двора, а в другом дворце с Потешного дворца — строения рук его величества.
Тут же сваживали пушек по полтораста для стрельбы в цель. И в назначенной день тем потехам поутру начнется стрельба из пушек в цель и продолжается до обеду; и которой пушкарь убьет в цель — бывало награждение каждому по 5 рублей денег и по сукну красному или зеленому на кафтан[460].
И потом обед даван был всем палатным людям, а по обеде до вечера чинится приуготовление потех огненных. И чем ночь настенет, начинаются оныя потехи и продолжаются временем заполночь. И на завтрие их величества возвращаются к Москве.
Теперь не надобно сего забыть и описать, коим образом потешный был патриарх учинен, и митрополиты, и другие чины духовные из придворных знатных персон, которыя кругом его величества были, более ко уничтожению оных (духовных) чинов. А именно: был названной Матвей Филимонович Нарышкин[461], окольничий, муж глупой, старой и пьяной, которой назван был патриархом; а архиереями названы были другие чины и дьяконы из спальников.
И одеяние было поделано некоторым образом шутошное, а не так влас(т) ное, как наприклад (например) патриарху: митра была жестяная, на форму митр епископов католицких, и на ней написан был Бахус[462] на бочьке, также по одеянию партии игрышные (карты игральные) нашиты были; также вместо панагеи (нагрудной иконы) фляги глинины (глиняные) надеваны были с колокольчиками. А вместо Евангелия был сделана книга, в которой (было спрятано) несколько стклянок с водкою. И все состояло там в церемониях празднество Бахусово.
И во время дня Вербнаго воскресения также процессия после обеда отправлялась на Потешном дворе. Оный патриарх шутошной был возим на верблюде в сад Набережной к погребу фряжскому (итальянскому). И там, довольно напившись, разъезжались по домам.
Также и постановление тем патриархам шутошным и архиереям бывало в городе помянутом Плешпурхе, где была сложена вся церемония в терминах таких, о которых запотребно находим не распространять, но кратко скажем — к пьянству, и к блуду, и всяким дебошам{78}.
Оный же патриарх с Рождества Христова и во всю зиму до масленицы продолжал славление по всем знатным дворам на Москве, и в слободе, и у знатных купцов с воспением обыкновенным церковным, в которых до-мех приуготаливали столы полные с кушанием, и где прилунится обедали все, а в других ужиновали, а во оных токмо пивали. И (так) продолжалось каждый день до полуночи, и разъезжались всегда веселы. Сие славление многим было безчестное и к наказанию от шуток немалому: многие от дураков были биваны, облиты и обруганы.
