— В общем, есть одна идейка, Алёша, — продолжал шеф. Он всегда так: сперва на «вы» и по имени-отчеству, потом переходит на «ты», а в конце снова может начать «выкать». Довольно занятная манера, которая позволяла Таламяну, как певцу, брать то одну октаву, то другую и переводить разговор таким образом в разную тональность. Большинство людей, привыкших вести беседу в пределах одной октавы, такой стиль впечатляет и озадачивает. Я вот, например, работаю под его началом уже три с лишним года, а до сих пор теряюсь. Обращаясь к нему, в зависимости от ситуации я зову его когда товарищем Таламяном, когда шефом, а когда просто Рафиком — как-никак он всего на пять лет меня старше. — Ты слышал что-нибудь об экспедиции Бурцена?..
Ни о какой экспедиции Бурцена я, конечно, не знал. Но интуитивно понял, что невежество моё лучше не выставлять. Я задумчиво посмотрел на пульт дисплея, сделал неопределённый жест рукой.
— Смутно припоминаю, товарищ Таламян. Что-то связанное с археологией?
— Нет, археология тут ни при чём, — поморщился шеф. — Косморазведывательная экспедиция в составе шести человек. Стартовала в тридцать седьмом в систему Цезея. На первой же планете двое — сам Бурцен и с ним женщина-астронавт — погибли. Надо сказать, не зря эту планету Мегерой назвали. Но есть одна зацепка. Незадолго до гибели исследователи передали сообщение, что вступают в контакт с разумом, вернее, якобы с ними устанавливает контакт возможный разум… Оставшиеся в живых члены экспедиции задержались на Мегере на несколько дней, но ничего подтверждающего наличие на планете разумной жизнедеятельности найти не удалось.
— Шеф, на Мегеру летали позже? — заинтересовался я.
— Трижды. Один раз — специальная комиссия, расследовавшая причины несчастного случая. Две другие экспедиции ненадолго останавливались на Мегере транзитом. Нулевой результат. Никаких подтверждений.
— Значит, Рафик, на Мегеру махнули рукой?
— А ты что хочешь? Удовольствие не из дешёвых, моментальной отдачи ждать не приходится. Поэтому управление предпочитает снаряжать экспедиции на планеты поближе и побезопасней… С точки зрения освоения.
Как-то неубедительно шеф произнёс «освоения», и я не преминул ехидно уточнить:
— А что, есть другая точка зрения?
Таламян с явным осуждением воззрился на меня, помолчал. Потом сказал:
— Есть предложение направить вас, Алексей Васильевич, на Мегеру. Если вы согласны, конечно.
— Шеф, это что, серьёзно? — Я ещё не до конца поверил фортуне. — Меня на Мегеру?
— Спецрейса не будет, Лёша. У нас редкий шанс. Скоро с Земли стартует гиперлёт. Его маршрут проходит рядом с Пальмирой. На нашем модуле надо выйти на заданную точку — с гиперлёта дадут координаты, — и тебя подберут. А в Цезее, где-нибудь поближе к Мегере, отделишься на автоматическом зонде. Сядешь на базу Бурцена. Обратно вернёшься через две недели. Гиперлёт будет возвращаться. Думаю, ты должен успеть.
— Что успеть? Отыскать на Мегере следы разума?
— Ну-ну, — усмехнулся в большой горбатый нос Таламян. — На такое я не рассчитываю. Просто походишь там, посмотришь, а потом расскажешь обо всем в вестнике. Готовь список всего необходимого, я завизирую. Смотри, чтобы тебя там не переварила местная фауна. Или флора. Она, знаешь, тоже бывает хищная. Да, и возьми в видеотеке отчёты всех, кто бывал на Мегере. Бурценовской экспедиции и трёх последующих.
«Ай да шеф! Всё уже продумал, взвесил и даже досье начал собирать». Я встал. Таламян тоже поднялся из-за стола. Но перед тем как выключить связь, шеф меня остановил.
— Кстати. Вот ещё, совсем забыл сказать. Вам на Мегере обязательно нужен помощник. Что вы имеете против Новичкова? Возьмите. Это пойдёт ему на пользу.
Я развёл руками и сел в кресло.
— Рафик, ты же знаешь…
— Ну, раз у вас кандидатов больше нет — вопрос решён. — И экран погас.
Красное солнце вздрогнуло и поползло прочь от своего ослепительного жёлтого соседа, по-прежнему упорно стоявшего в зените. Видимого смысла в упрямстве Жёлтого солнца не было, оно тоже могло бы спокойно передохнуть, опуститься за горизонт, прочерченный островерхими вершинами. За время беспрестанного труда обоих солнц материк, неузнаваемо преобразился. Ещё недавно покрытый растительностью континент превратился в гигантский раскалённый остров, со всех сторон омываемый обжигающим плазменным бульоном. Всё, что могло гореть, уже сгорело, растаяли последние дымы, и твёрдая поверхность застыла в мертвенной неподвижности. Чернели редкие обугленные кости стволов, белели валуны, потресканными черепами усеявшие равнины, смотрели в небо пустые впадины пересохших озёр.
Глава 2
Прокатившись румяным колобком по трепещущему от изнурительного зноя небу. Красное солнце замерло на острие самой высокой вершины. Повисело немного, затем сорвалось и заскользило дальше, по невидимой стороне горы, постепенно пряча за ней своё сияние. В абсолютно пустой, прозрачной голубизне, накалённой вторым светилом, как будто из ничего материализовалось облачко. Сначала лёгкое, воздушное, будто сотканное из тумана, оно вскоре разрослось, нахмурилось, потемнело. Вокруг него точно так же возникали и мрачнели новые облака, сливались друг с другом, и вот полнеба затянула упругая сизая туча. Жёлтое солнце тщетно силилось прорваться сквозь тёмную вату. Туча набухала, округлялась, пока не начала проседать от собственной тяжести. Хлынул дождь.
В редакционном буфете, несмотря на сравнительно ранний час, уже сидели репортёры «Пальмиры-информ». Я на минуту остановился. Хотелось уединения. Но не строгого холодного уединения пустого кабинета, а уединения тёплого, дружелюбного, которое пахнет резаным лимоном и варящимися сосисками. У входа, уткнувшись в чью-то рукопись, угрюмо тянул апельсиновый сок чернокожий Нгомо. Самый дальний, потому самый излюбленный мною угловой столик был уже оккупирован отделом искусства в полном составе: сгрудившись всемером вокруг четырёхместного столика, заставленного чашками с дымящимся кофе, они яростно и самозабвенно обсуждали очередную изовыставку. Я прошёл к единственному свободному столику в центре зала.
Мягко шурша резиновыми колёсиками, подкатила Зоенька — кибер-буфетчик, наделённый юмористами из хозгруппы обликом хохломской матрешки.
«Завтра вылетаю», — я попытался сосредоточиться на своих проблемах.
В дверь буфета просунулась краснощекая голова, перечеркнутая вдоль аккуратным пробором.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
