обращаю на эти слова внимания.
Глава 22
Мира
— Дерьмо! — слышу я громкое ругательство из кухни.
Вхожу внутрь и вижу, как Мира, мокрая с головы до ног, затыкает полотенцами, бьющий из стены фонтан воды.
— Не самое лучшее время, чтобы принять душ, — подбегаю к ней и накрываю ее руки своими.
Мира едва заметно вздрагивает.
— А ты что тут делаешь?
— Видимо в очередной раз прихожу тебе на помощь. Где вентиль, чтобы воду перекрыть?
— Держи, — она убирает свои руки и убегает в другой конец кухни.
Даже сквозь полотенца вода хлещет мне в лицо, и я за секунды становлюсь мокрым с головы до ног.
Интересно, она когда-нибудь не попадает в неприятности?
Вода наконец-то перестает течь и Мира возвращается ко мне. Она перекидывает мокрые волосы вперед и сжимает их ладонями, убирая всю влагу.
— Скажи, почему, когда мы с тобой встречаемся, ты вечно во что-то влипаешь?
Снимаю с себя рубашку и кидаю ее на стол.
— Я не просила о помощи, — бормочет она себе под нос.
— Да, конечно. Мне просто показалось.
— Ты пришел, чтобы в очередной раз язвить? — она испепеляет меня взглядом, сложив руки на груди.
— Нет, мне стало до такой степени скучно, что я решил вновь испытать все грани твоей доброты.
Она недовольно фыркает.
— Что случилось? — спрашиваю я, кивая на сломанный кран.
— Понятия не имею. Я уже хотела уходить и проверяла все ли закрыто, как вода начала хлестать во все стороны.
— Очевидно ты также не знаешь, что такое телефон.
— Когда пытаешься устранить вселенский потоп, то телефон — это последнее, о чем я думаю. К тому же Макс поехал к Полине. У них вроде как стадия примирения.
— Обо мне ты тоже не подумала.
Брови Миры взлетают вверх, а глаза широко распахиваются.
— С чего бы я о тебе думала? — ее голос, как и всегда полон сарказма, но в этот раз я слышу в нем неуверенность.
— Ладно, где у вас инструменты?
Мира кивает в сторону кладовой. Приношу большой короб и достаю все необходимое. Мокрая майка неприятно прилипает к телу, и я стягиваю ее с себя. Выжимаю в раковину и кладу рядом с рубашкой. Когда я поворачиваюсь обратно к поломанному крану, то на мгновение застаю на себе смущенный взгляд Миры. Я воздерживаюсь от шуток, хотя они так и вертятся на кончике языка. Хватает и того, что ее щеки покрывает румянец.
— У Макса вроде была здесь пара сухих футболок, — Мира пролетает мимо меня и хлопает дверью.
Я тихо смеюсь и принимаюсь за работу. Расстилаю полотенце на полу и наклоняюсь к прорванной трубе. Хоть чему-то полезному отец да смог меня научить. До тех пор, пока у нас не появились деньги, все поломки дома он устранял сам. Я же впитывал всю информацию как губка.
Закончив с трубой, поднимаюсь с пола и, вытерев полотенцем руки, выхожу из кухни. Нахожу Миру за барной стойкой. Она наливает в чайник кипяток и ставит рядом две чашки.
— Думаю до утра труба продержится, но я бы лучше завтра вызвал мастера и заменил ее. Либо я могу сделать все сам, — сажусь за барный стул.
— Теперь ты не только бармен, но и сантехник, — она улыбается, но избегает моего взгляда.
— Страшно представить, что вы будете делать, когда я уеду.
Мира ничего не отвечает. Она разливает по чашкам чай и придвигает одну мне.
— Кстати, держи, — она протягивает мне серую футболку. — Это лучшее, что я смогла найти.
— Спасибо, — одеваюсь и вздрагиваю.
Все же возиться в холодной воде — малоприятное удовольствие.
Обхватываю чашку с чаем пальцами и делаю глоток. Теплый напиток приятно согревает.
— Значит перемирие? — спрашиваю я.
— Вроде того. Не знаю простит ли Полина Макса так быстро, но они должны хотя бы поговорить, — шепчет Мира.
Она обходит барную стойку и садится напротив меня.
— А ты бы простила?
— Измену? Никогда. — не задумываясь отвечает она. — Какой в этом смысл? Ждать, когда подобное произойдет вновь? Нет уж. В жизни итак хватает проблем, так зачем ее тратить на то, что уже умерло?
Мира крутит кружку в руках и смотрит на нее задумчивым взглядом.
— А ты?
— Хотел бы я сказать «нет», но порой обстоятельства складываются далеко не в нашу пользу.
— То есть это не ты изменил? — в ее голосе столько изумления.
Я даже не обижаюсь. Учитывая мой образ жизни, естественно, что Мира подумала на меня. Легко судить по внешнему виду. Еще легче показывать миру ту часть себя, за которой проще спрятаться.
— И ты простил? Прости, это не мое дело, — она отмахивается.
— Я и раньше догадывался, но меня все вполне устраивало.
Мира хмурится: ее брови сходятся на переносице и между ними образуется маленькая морщинка, которую так и хочется разгладить пальцем.
— Возможно в этом моя ошибка. Прими я это решение раньше, то мы бы смогли разойтись по-человечески. Но я настолько погрузился в работу, что мне чисто физически было не до выяснения отношений.
— Звучит грустно и одиноко.
— Очень верно подмечено.
— Тогда почему ты простил, когда узнал обо всем?
Провожу пальцем по ободку кружки, кручу ее в ладони и наблюдаю за тем, как мелкие чаинки, попавшие сквозь фильтр, плавают из стороны в сторону. Они будто фрагменты разрушенной жизни, витают рядом, чтобы стать единым целым. Но то, что умерло, уже нельзя возродить.
— Таня забеременела, — отвечаю я, продолжая следить взглядом за чаинками.
Повисает неловкое и напряженное молчание. Вот она та часть моей жизни, которую я тщательно скрываю. Я молчал об этом на протяжении последних полутора лет, но сегодня Таня вскрыла эту рану, и она никак не может перестать кровоточить. Я будто заново испытываю все эмоции. Сначала было неверие. После того как мы разошлись, Таня заявилась ко мне в студию и показала снимок узи. Я бы мог усомниться в том, что это мой ребенок, но мы сделали тест на отцовство и этот ребенок оказался моим. Неверие быстро сменилось радостью. Мне было наплевать кто и что обо мне подумает, я был готов сделать все, чтобы ребенок родился в полноценной семье. Я любил его, даже когда не мог подержать в руках. На небольшой отрезок времени моя жизнь обрела смысл. Мне хотелось заботиться о ком-то. Стать большим для кого-то.
Перевожу взгляд на Миру. Она смотрит на меня во все глаза и тяжело дышит.
— То есть у тебя есть ребенок?
— Этого я не говорил, — делаю глоток чая. — Когда Таня была на шестом месяце, то потеряла ее.
