понимала ни слова, но там все время повторялось мое имя. Потом вдруг в полной тишине я услышала скрип двери и увидела красный огонек, который ко мне приближался. Это в мою комнату зашел Ким с сигаретой (он не расставался с куревом до самой смерти). Он сел на краешек моей кровати и торжественно сказал: «Я – английский мужчина». Это было почему-то очень смешно. Я заметила сквозь смех: «Конечно-конечно, вы – джентльмен». Он встал и вышел, но снова вернулся через пару минут и сказал то же самое. Это повторялось раз пять. У меня уже началась истерика от смеха. Наконец он ушел спать. Наутро мы пошли в лес погулять, он был очень серьезен. Я подумала, что ему неловко за «ночные похождения», и подарила ему в шутку сорванный колокольчик. Если бы вы знали, как он с этим цветком носился потом по всему дому, подбирая ему вазочку!
Вскоре он организовал ради меня поездку по Золотому кольцу (в путешествие мы отправились на машине Блейков). Я уже чувствовала его неравнодушное отношение ко мне, мне было неловко, так что я старалась всю поездку держаться поближе к Блейкам. В какой-то момент Ким не выдержал, схватил меня за руку (был отличным пловцом, у него осталась хватка), посадил на скамейку и серьезно сказал: «Я хочу женАться с тобой». Я тогда даже не засмеялась над тем, как он забавно произнес это слово. Я онемела. Потом начала лепетать, мол, мы едва знакомы, вы не знаете меня. Он на это отвечал: «Нет! Я вижу тебя насквоЗ» (слово «насквозь» он произносил очень смешно с акцентом на «з»). Я стала его пугать, говорить: «Я ленивая, не хозяйственная, не умею готовить». Он отвечал: «Это неважно. Я буду сам все делать». Под конец он спросил: «Могу я надеяться?» Я высокомерно сказала «да» – скорее чтобы отделаться. Но вскоре мы поженились!
– Вы никогда не жалели об этом?
– Конечно нет. С ним было очень легко! Он меня назвал комедианткой за то, что я любила смеяться, поддевала его. У самого Кима очень тонкое чувство юмора.
За все годы нашей совместной жизни он единственный раз сделал мне замечание (и то очень мягко). Вот как это случилось. Он купил мне за валюту халат, который был красивее всех моих платьев (у меня вообще был скромный гардероб). И в нем я до обеда проходила. А муж мне сказал: «Такая леди, как ты, не должна днем ходить в халате». Он всегда подчеркивал, что я – леди.
– А где вы с ним жили?
– Я переехала к нему в квартиру – она в самом центре Москвы, была выдана ему советским правительством в благодарность за его заслуги (здесь Руфина Ивановна живет до сих пор. – Авт.). Ким сразу сказал, что кухня – это его территория. Он мог приготовить все что угодно, но особенно ему нравилось запекать в духовке. Его любимое блюдо – индийское карри из баранины. Нам специально из Индии привозили специи для него.
Ким боготворил мою маму, для нее была отдельная комната в нашей квартире (она часто приезжала). Они беседовали часами, и за этим можно было наблюдать как за спектаклем. Ким говорил по-английски, мама по-русски (по-английски она не понимала ни слова). Но они общались очень увлекательно. Мы сами часто ездили к маме, Ким обожал ее блины, которые она потрясающе готовила.
Рабочий кабинет Кима Филби в его квартире в Москве
Он любую мелочь воспринимал с благодарностью. Меня он постоянно благодарил за заботу и внимание, что поначалу было даже немного дико. Ведь обычно мужчины принимают это как данность. Но Ким мне как-то сказал: «У меня все время брали. А ты даешь».
– Вы с самого начала знали, что он величайший разведчик?
– Нет, конечно. В СССР была тогда про него всего одна статья в газете – «Здравствуйте, товарищ Ким». Я ее не читала, но и те, кто читал, не могли понять, кто такой этот Ким? В те времена в СССР приезжали какие-то коммунисты из-за границы. А потом, когда я стала жить с Филби, я увидела в его библиотеке целые полки книг, посвященных ему. На обложках было его имя и портреты. Но все они были на иностранном языке. Я не понимала, о чем, но тогда я осознала масштаб личности.
– Свою книгу величайший советский разведчик посвятил вам?
– Да, он написал в самом начале, что жены всех разведчиков несут бремя особого рода, потому что им не разрешается знать ничего о работе их мужей.
– И вы совсем ничего не знали?
– Ну, что-то он, конечно, рассказывал – то, что уже не было большим секретом. Он, к примеру, с гордостью говорил о Курской дуге. Исход битвы во многом определил ход войны, а те сведения, что передал Ким СССР, были бесценны. Он передал в Центр, что немцы при наступлении на Курской дуге делают ставку на танковые дивизии, что советские орудия не смогут пробить «Тигры» и «Леопарды», у которых мощная бронезащита. Получив эти сведения, наши уральские заводы до начала битвы создали новые бронебойные снаряды. СССР был готов к наступлению. Но длина Курской дуги более 200 км, надо было знать, куда ударит немецкая армия. Ким передал, что это будет деревня Прохоровка. И советское командование поверило его информации, все силы были стянуты именно туда, резервы. А ведь Черчилль пытался дезинформировать советское правительство, уверяя, что у него есть данные, будто немцы отказываются от наступления и будет передышка.
– Ким объяснял, откуда у него были все данные немцев?
– Британцы сумели добыть шифры немцев. Это была система обмена сверхсекретными данными. Немцы были абсолютно уверены в ее надежности. Черчилль получал всю информацию о планах фашистов, но он не делился ей с СССР.
Ким с самого начала войны работал в британской МИ-6 и имел доступ к этим секретным документам. Очень много информации поступало и от других членов Кембриджской группы. Он любил говорить: «Тогда были очень энергичные времена. Время тикало как бомба, отсчитывая каждое мгновение».
– Его обижало то, что на родине его считали «предателем века»?
– Он сам никогда не считал себя предателем. Ким всегда был верен своим убеждениям, которые заключались в работе на интересы не отдельного государства, а всего человечества. Он был антифашистом. Нужно понимать, кем вообще был Ким.
Он «голубых кровей» (у него были родственники в королевской семье), окончил Кембриджский университет, придерживался самых прогрессивных взглядов. Когда Филби был 28‑летним журналистом «Таймс», его привлек
