Я привык к тому, что Свенсон рядом. Он помогал сносить Элизабет. Теперь вся сила ее любви обрушилась на меня. Страдала моя работа. У меня не хватало времени, чтобы должным образом отправлять сообщения. Меня пугала ее болтливость. Что она рассказывала своим друзьям в Вилледж?
— Знаете Дэвида? Он не настоящий человек, представьте себе. Правда, правда. Внутри него сидит нечто вроде краба из другой звездной системы. Но какое это имеет значение? Любовь — это явление универсальное. Истинно любящий не ограничивает свое чувство принадлежностью к какой-либо планете.
Мне было тоскливо, я это понимал. Попасть домой, понести наказание, сбросить фальшивую кожу, освободиться от Элизабет.
Ответ на мое прошение пришел тринадцатого ноября. В прошении было отказано. Я оставлен на Земле, чтобы продолжать свою работу. Перевод домой возможен только по состоянию здоровья.
Я стал обдумывать, не послать ли мне полный отчет о моей измене, что, конечно, привело бы к мгновенному отзыву. Но, в отчаянии, не мог на это решиться. Я погрузился в мрачную задумчивость.
— Почему ты так печален? — спрашивала Элизабет.
Что я мог ответить? Что мне не удалось от нее сбежать?
— Я люблю тебя, — говорила она. — Никогда прежде я не чувствовала этого так явственно.
Прижимается к моей щеке. Пальцы перебирают мои волосы. Соблазнительный шепот.
— Дэвид, открой себя снова. Я имею в виду твою грудь. Я хочу видеть тебя внутреннего. Чтобы быть уверенной, что я тебя не боюсь. Пожалуйста! Ты только однажды дал посмотреть на себя.
И потом, когда я это сделал:
— Можно мне тебя поцеловать, Дэвид?
Я испугался, но разрешил. Она не побоялась. Преобразилась от счастья. Она — огромная неприятность, но, боюсь, я начинаю ее любить.
Смогу ли я ее бросить? Как бы я хотел, чтобы Свенсон не исчезал. Мне нужен совет.
Или я порываю с Элизабет, или с домом. Это абсурд. С каждым днем я все глубже падаю в пропасть уныния.
Я не в состоянии заниматься своей работой. Мне снова отказали в переводе, не объясняя деталей. Сегодня выпал первый снег.
В прошении отказано.
— Когда я увидела тебя со Свенсоном, — сказал она, — я испытала ужасное потрясение. Даже более сильное, чем при виде тебя, выходящего из открытой груди. Я хочу сказать, мне было страшно понять, что ты не человек, но это не ранило меня эмоционально. Это не представляло для меня опасности. Но потом, вернуться через несколько часов и найти тебя с тебе подобным, понять, что ты хочешь от меня избавиться, что мне нет места в твоей жизни, — это было невыносимо. Я словно потеряла все то, чего мы с таким трудом добились.
Целует меня. Слезы радости. Как это произошло? Где все это началось? Я попытался проследить цепь событий, которые привели меня к этому, и не смог. Сегодня я пробыл вне своего фальшивого тела восемь часов. Элизабет говорит о нашей поездке на острова этой зимой. Мы сможем жить в уединенном коттедже ее друзей. Конечно, я не могу оставить свою службу без разрешения. Чтобы получить ответ, придется ждать несколько месяцев.
Надо признаться: я люблю ее.
Первое января. Новый год. Я отправил домой заявление об отставке и сломал передатчик. Связь нарушена. Завтра, когда городские конторы начнут работать, мы с Элизабет пойдем получать разрешение на брак.
Роберт Силверберг
Как есть
— Как есть, — сказал продавец автомобилей, засунув большой палец правой руки за пояс. — Двести пятьдесят баксов — и можете ехать. Не утверждаю, что она идеальна, но, хочу вам сказать, за такую цену вы получаете чертовски хорошую штуку.
— Как есть, — повторил Сэм Нортон.
— Как есть, именно так.
Видно было, что Нортон колеблется.
— Может быть, она хорошо ездит, но вот багажник, который не открывается…
— Ну и что? — засопел продавец. — Вы же сказали, что машина вам нужна, чтобы перевезти вещи в Калифорнию. Зачем вам багажник? Слушайте, когда доберетесь до побережья и у вас будет минутка, заедете в мастерскую, там все расскажете, и они за пять минут, взяв паяльную лампу…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Почему же вы этого не сделали, пока машина стояла в магазине?
Продавец отвернулся.
— У нас не было времени заниматься такими мелочами.
Нортон помолчал. Потом снова подошел к машине и осмотрел ее со всех сторон. Это был маленький темно-зеленый четырехдверный седан в хорошем состоянии. Приличная обивка, работающее радио, мотор, насколько Сэм мог судить, в порядке, управление легкое. В машине были ремни безопасности и сигнал экстренной остановки.
У нее был только один недостаток. Не открывался багажник. И не потому, что кто-то испортил замок. Просто багажник был сделан так, что он НЕ МОГ открываться. В месте примыкания крышки к корпусу машины была заметна еле видимая линия сварного шва, аккуратно сделанная предыдущим хозяином.
Что за черт, машина со всех точек зрения неплоха, и у Нортона нет времени искать что-нибудь еще. Практически накануне вечером его перевели в офис в Лос-Анджелесе. И было вовсе неплохо уехать из Нью-Йорка в середине отвратительной зимы, но в данный момент он испытывал некоторые финансовые трудности. Компания переезд и перевозку багажа не оплачивала. Ему вручили четыре билета в туристический класс и все. Поэтому Нортон посадил Эллен и детей на первый же рейс в Лос-Анджелес, а деньги, возвращенные кассой за его билет, должны были пойти на расходы по переезду.
Он выбрал медленный, но самый дешевый способ. Нанять прицеп, сложить туда все домашнее имущество и покатить в Калифорнию, надеясь, что за то время, пока он будет в пути, Эллен найдет квартиру.
Нортон не мог доверить колымаге, в которой он ездил сейчас, везти его так далеко на запад от Парсипини, штат Нью-Джерси, одному через пустыню Мохаве. Поэтому он и оказался здесь, пытаясь купить неплохую подержанную машину баксов этак за пятьсот. Это было все, что он мог выложить.
И вот ему предлагают очень привлекательное средство передвижения с одним незначительным дефектом — всего лишь за две с половиной сотни, и при этом у него остается приличная сумма, необходимая для трансконтинентального путешествия. Раз он едет один, ему ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не нужен багажник. Чемодан можно положить на заднее сиденье, а все остальное — в прицеп. В Лос-Анджелесе он с легкостью найдет механика, который откроет багажник, и дефект будет устранен.
С другой стороны, ему достанется от Эллен за покупку машины с дефектом. Она уже и прежде пилила его за подобные «сделки». Но, с третьей стороны, его заинтриговала тайна запечатанного багажника. Кто знает, что там скрывается? Быть может, машина принадлежала контрабандисту, который спешно спрятал «горячий» груз, и багажник полон симпатичными золотыми слитками, или бриллиантами, или девяностолетним коньяком. А что, если…
— Может быть, вы хотели бы еще раз на ней прокатиться? — спросил продавец.
Нортон покачал головой.
— Пожалуй, не стоит. Я уже понял, какова она на ходу.
— Ну, тогда пошли в контору и закончим дело.
— Какого она года, вы сказали?
— Вроде бы шестьдесят четвертого или шестьдесят пятого.
— Вы не уверены?
— С этими иностранными машинами никогда нельзя быть уверенным. Знаете, они не меняют модели по пять, шесть, десять лет, заменяя только мелкие детали, а это может обнаружить лишь эксперт. Возьмите, например, «фольксваген»…
— Кстати, вы мне не сказали, какой марки эта машина.
— Может быть, «пежо», а может, какой-нибудь из «фиатов». Что-нибудь этакое.
— Вы НЕ ЗНАЕТЕ?
Продавец пожал плечами.
— Ну, мы просмотрели уйму каталогов прошлых лет, но там чертова уйма этих иностранных машин. Некоторые марки импортируются небольшими партиями и… В общем, точно мы определить не смогли.
Нортон задумался. А где же брать запасные части к машине неизвестного происхождения? Вдруг он осознал, что думает о машине как о своей собственной, хотя чем больше он размышлял, тем меньше ему все это нравилось. Впрочем, если не забывать о золотых слитках в багажнике… О старинном коньяке… О чемодане, полном сапфиров и рубинов…
