воли: «…я хотел неограниченно властвовать над его душой… Я испугал его моей страстной дружбой; я доводил его до слез, до судорог; он был наивная и отдающаяся душа… он и нужен был мне только для одержания над ним победы, для одного его подчинения». Формы душеедства могут варьироваться: от агрессивно-истязательных (Иудушка Головлев у М. Салтыкова-Щедрина) до кротко-деликатных (графиня Лидия Ивановна в «Анне Карениной» Л. Толстого).
Душевластие (психократия)
Симпсихоз возможен не только между индивидами, но и между индивидом и коллективом, вождем и народом, причем их отношения тоже могут быть мучительными для одной или для обеих сторон. Такой тип симпсихоза изображен в новелле Т. Манна «Марио и волшебник», где странствующий фокусник проводит сеанс магии и психически подчиняет себе волю зрителей, одновременно сам порабощаясь ею и впадая временами в состояние транса. Это взаимное истязание прерывается выстрелом – Марио мстит волшебнику за то, что он совершил психическое насилие над ним. Можно провести параллель между двумя «простецами»: Рогожиным у Достоевского и Марио у Т. Манна. Оба избавляются от мучительного для них симпсихоза, убивая своих изощренных поработителей, своих психовампиров.
Один из самых масштабных вариантов симпсихоза – психократия, или душевластие: такой политический режим, который определяется психическим взаимодействием власти и общества. Когда у власти не остается других рычагов воздействия: экономических, культурных, конструктивно-цивилизационных, креативно-социальных, – она использует внушаемость населения для достижения своих целей. В конце концов стремление завладеть душой переходит в чисто нервную стимуляцию и симуляцию, провоцирование массовых психозов, истерик, что ставит государство на грань нервного срыва, истерического коллапса и, соответственно, исторической катастрофы. При этом происходит интенсивное расходование и истощение психических ресурсов и власти, и общества, что эмоционально переживается как взаимное истязание, как соревнование в психической выносливости – у кого скорее исчерпается терпение. Власть, как истеричная Настасья Филипповна, помыкающая своими поклонниками и вместе с тем психически зависимая от них, может спровоцировать характерно рогожинскую реакцию: мгновенный переход от обожания к физической расправе как единственному способу разрыва далее невыносимого симпсихоза.
Душа и дух
Душевность нельзя путать с духовностью. Разница душевного и духовного ясно выражена в персонажах Л. Толстого: княжна Марья Болконская – духовна, Наташа Ростова – душевна. Князь Андрей Болконский – духовен, Николай Ростов – душевен. Вообще все семейство Болконских более духовное, а семейство Ростовых – душевное.
В религиозной и философской традиции духовность выступает как категория более высокого порядка, чем душевность. Дух – богодухновенное начало в человеке, тогда как душа, хотя и сотворенная Богом, принадлежит земной природе. Сначала Бог вдунул в первочеловека Адама душу. «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2: 7). Но сам Бог пребывает един в трех лицах, одно из которых – Дух Святой; именно Дух Божий носится над водою при Сотворении мира, и именно Духа Утешителя посылает людям второй, и высший, Адам, Богочеловек, перед своим вознесением.
При сопоставлении душевного и духовного часто ссылаются на Первое послание к коринфянам апостола Павла: «…сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное. Так и написано: „первый человек Адам стал душею живущею“; а последний Адам есть дух животворящий» (1 Кор. 15: 44–45). Но из такого возвышения духовного над душевным вовсе не следует, что одно поглощается или замещается другим, что душевность в человеке должна раствориться в духовности. На это указывает следующий стих: «Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное» (1 Кор. 15: 46). Человека подстерегает большая опасность, если в своем устремлении к духовному он откажется от душевного. Сатана духовен, но не душевен, и человек, пытающийся обрести духовность в попрании своей душевно-человеческой природы, обречен на близость с духом Сатаны, поскольку он отвергает начальный дар Бога, «душу живую».
Образцы такой холодной, мрачной, демонической духовности, которая отметает душевность как «человеческое, слишком человеческое», можно найти у М. Лермонтова, Ф. Достоевского, Ф. Ницше, Вл. Соловьева («Повесть об Антихристе»), А. Блока. Попытки лермонтовского Демона, «духа изгнанья», слиться с душевно-телесным существом Тамары обрекают ее на смерть, а его – на вечное проклятие и отверженность. О Демоне говорится именно как о духе. «…Гордый дух / Презрительным окинул оком / Творенье бога своего». «Меня терзает дух лукавый». «Дух беспокойный, дух порочный». «Наважденье духа злого». «Взвился из бездны адский дух». Гордость и злость – это преимущественно свойства духа, а не души, что интуитивно выражается в языке: словосочетания «гордый дух» и «злой дух» встречаются на порядок чаще, чем «гордая душа», «злая душа»[128]. Николай Ставрогин или Иван Карамазов у Достоевского – глубоко духовные существа, но, лишенные душевности, отвергнувшие «дыхание жизни», они кончают смертью или безумием. О поэзии Блока можно сказать, что она в высшей степени духовна, но не душевна, и именно этим объясняется переход от духовно-воздушных, «софийных» «Стихов о Прекрасной Даме» к песням во славу демонической женственности (цикл «Снежная маска» и др.).
Есть духовность высей и духовность бездн, «идеал Мадонны» и «идеал Содома». Но душевность не может быть идеалом. Она неотделима от естественного человеческого существа, в которое вдунуто дыхание жизни. Душевность – это не цель, но начало, отрыв от которого делает невозможным движение к высшему, точнее, направляет человека в другую сторону – падению в бездны духа. «Не духовное прежде, а душевное, потом духовное».
✓ Глубина, Легкость, Настроение, Обаяние, Совесть, Человек, Чувство
Желание
Желание – острая потребность в чем-то недостающем, стремление кем-то стать или что-то приобрести.
Желать и хотеть
Желание нужно прежде всего отличать от хотения. Вот примеры употребления этих двух слов в «Словаре сочетаемости слов русского языка»:
«Хотеть чего: хлеба, молока, сыра/сыру, помидоров, конфет…
Желать чего: счастья, здоровья, успехов… денег, славы, власти…»[129]
Хотение обращено к конкретным предметам, желание – к таким, которых никогда не будет достаточно. Счастье, бессмертие, богатство, власть – все это такие состояния, которые или вообще недостижимы, или достижимы настолько, что ими нельзя пресытиться, удовлетвориться, поскольку они содержат в себе источник все новых желаний.
Когда слово «желание» употребляется без определений и уточнений, оно обозначает, как правило, любовное желание («им овладело желание»). В этом значении особенно ясно видно, чем оно отличается от хотения (нужды, потребности). Половой инстинкт у животного не становится желанием. Хотение – это жажда, которая ищет утоления. Желание, напротив, ищет утоления, чтобы еще больше жаждать. Человеческое желание порождает множество иллюзий, фантазий, отсрочек,
