Она просит прощения за то, что опоздала: была на заседании организации Красного Креста по поводу какого-то благотворительного бала. Обожает благотворительность. Ну, что ж, у нее без счета и денег, и свободного времени. Иногда мне кажется, что я — одна из ее рухнувших надежд.
— Эти русские очень быстро привыкают к богатству, — шепчет Мими, когда я возвращаюсь на свое место. — Помню свадьбу Натальи Водяновой и Джастина Портмана. До их встречи у нее не было ни гроша, но тем не менее свадебное платье для нее делал Том Форд. Помнишь? А всем ее подружкам на головы повязали шарфы — кажется, это какой-то патриотический штрих в стиле русского кантри.
— Я знаю эту пару, — говорит Ник. — Он всегда выходит к ней и целует ее за кулисами или прямо на подиуме, чтобы все видели. Такое поведение всегда казалось мне немного странным.
— У русских всегда странные отношения, — говорит Мими. — Знаю одну модель, за которой муж (он же — менеджер), примерно на сорок лет ее старше, ходит по пятам с видеокамерой. Он снимает на пленку, как она одевается, раздевается и ходит по подиуму. Мне кажется, он чего-то побаивается.
— Есть молоденькие девушки, которые, приехав на Запад, думают, что уже достигли успеха, потому что нашли себе какого-нибудь богатого старика. «Модели» — читай «шлюхи». В Париже, под крылышком у мафиози, их множество. Пока продолжается Неделя моды, они ходят по подиуму, а потом их сдают в аренду каким-нибудь богатым бизнесменам, у которых яхты на Ривьере.
— Выжить может только по-настоящему умная модель, — отвечаю я. — Лидия говорит, что всегда можно с первого взгляда отличить тех, кто не продержится дольше одного сезона. Тех, кого бизнес сожрет и кто закончит свою карьеру в сомнительных ночных клубах с сомнительными мужчинами. Это те, кто нуждается в моде больше, чем мода нуждается в них. Выживают сообразительные. Лидия рассказывала прелестную закулисную историю о Стелле Тенант, когда она работала у Dior. Какой-то мерзкий тип орал на манекенщиц: «Давайте, девочки, выстроились в линию!» Обращался с ними как со скотиной. Стелла вдруг развернулась и говорит: «Почему бы тебе самому не встать и не попробовать?» Вы знаете, какой у нее пронзительный взгляд? Парень так и заткнулся.
Александр на своем конце стола начинает стучать ножом по бокалу, требуя тишины. Разговоры смолкают, он встает. Александр, с его уверенностью в себе, которую дает частное образование, — прирожденный оратор. Он хорошо улавливает общее настроение и здорово рассказывает анекдоты. Мой коллега начинаете того, что благодарит всех собравшихся, повторив, что здесь сидят сливки британской (а возможно, и мировой) индустрии высокой моды. Все скромно улыбаются. Александр благодарит их за поддержку, без которой мы оба уже стояли бы за прилавком на Портобелло-роуд. Он объявляет, что все мы — одна семья и ему бы хотелось поделиться с ними как с лучшими друзьями нашими последними достижениями. Он рассказывает о разговоре с Марком Ваном и о том, что мы неуклонно движемся, развиваемся и разворачиваемся. Гости немедленно изображают волнение и радость.
— Мы также, — продолжает мой партнер, — делаем первые, пробные, шаги на нью-йоркском поприще. И оба слегка нервничаем.
Александр улыбается. Все дружно вздыхают.
— Зайдите к нам на Бервик-стрит и посмотрите, сколько там выкуривается сигарет! Но в любом случае мы надеемся, что вы станете нашими незримыми спутниками. В качестве наших друзей, наставников и союзников вы будете рядом с нами по ту сторону Атлантики. И потому если сегодня у нас и есть герои дня, то это вы. Мы благодарим вас за поддержку, за то, что вы пришли сюда, и надеемся, что вы не покинете нас во время этого безумного путешествия. За вас! — Он поднимает бокал. — И за тех, кто с вами!
Раздаются сдержанный смех и аплодисменты.
— Кажется, меня сейчас стошнит, — шепчет Мими.
— Да. — Я улыбаюсь. — Ему бы следовало работать в пиар-бизнесе.
Все встают и чокаются.
— Твое здоровье, — говорю я Нику. — Это была хорошая идея.
— Знаю, — отвечает он. — Я гений.
Все садятся, и на стол подают шоколадный мусс.
Угощать шоколадом людей из мира высокой моды — это все равно что ставить водку перед алкоголиком, пытающимся завязать. Некоторые тут же накидываются на сладкое, другие дожидаются кофе, прежде чем исподтишка запустить ложку в шоколад. Кто-то пытается его не замечать, но не способен сосредоточиться ни на чем ином, пока не проглотит три полные ложки подряд. А кто-то съест совсем чуть-чуть и закуривает, чтобы удержаться от дальнейшего. Мими принадлежит к последнему типу. Она уже выкурила не одну сигарету, прежде чем ее разочарованная соседка, которой почти удалось забеременеть, успевает хотя бы решить, что ей делать со своей порцией.
— Нет-нет, я клянусь, у них интрижка, — говорит Ник. — Он вовсе не гей. Он бисексуал.
— Кто? — спрашивает Мими, изо всех сил стараясь ничего не упустить.
— Один мой приятель. Он сшил нечто похожее на свадебное платье Коко.
— Почему дизайнеры больше не шьют свадебные платья? — вздыхает она, поворачиваясь ко мне.
— Не знаю, — говорю я. — Наверное, это немного устарело. Иногда, правда, можно увидеть такое платье, сшитое с долей иронии, в коллекциях от-кутюр.
— Последнее свадебное платье, которое я видела на подиуме, было несколько проблематичным, — сообщает Мими. — Рядом с моделью шли еще две девушки, которые должны были поддерживать подол, потому что подиум был чересчур узкий. Они задрали юбку слишком высоко, а на манекенщице не было нижнего белья, так что ее лобок оказался выставлен на всеобщее обозрение.
— Хотел бы я это видеть, — признается Ник. Он начинает говорить неразборчиво, опирается на локоть и скользит по столу. — В наши дни на подиуме редко на такое наткнешься.
— Привык к Вивьен Вествуд? — спрашивает женщина, которая пытается забеременеть. — Она всегда носила прозрачное платье — и никакого белья.
— Вот это были дни, — бормочет Ник.
Гости начинают расходиться. Ассистентка из Vogue ушла. Девушка из Standard еще здесь — болтает с гостьей из Sunday Times. Закупщик из Harrods — с Александром. Парни из мужских журналов отчалили, благополучно забыв подаренные им галстуки от Versace. Большинство пакетов с подарками так и остались висеть на спинках стульев или валяются на полу. Я прохаживаюсь вдоль стола и выясняю, понравился ли гостям вечер и придут ли они на мою презентацию в Нью-Йорке. Все настроены доброжелательно, мы им явно угодили. Кажется, приглашенные хорошо провели время. Двое-трое малость перебрали, кое у кого раскраснелись щеки, но в целом атмосфера жизнерадостная и располагающая к дружескому общению.
— Это просто маленькая шалава, у которой мордочка как у бурундука, — слышу я краем уха. — Мне все равно, что она сдает экзамены на степень А и надеется попасть в Кембридж — эта дрянь отказалась надевать меха на лондонской Неделе моды, а потом жаловалась, что ей не дают открыть шоу. В конце концов, ей пришлось трижды переодеваться, чтобы получить возможность выйти первой. Когда только она уймется? А ведь ей всего двенадцать.
Я возвращаюсь на свое место и вижу, что Мими и Ник просто помирают со смеху.
— К сожалению, нет, — говорит Ник.
— В чем дело? — спрашиваю я.
— Он никогда не был в душе у Тьерри.
— Где-где?
— У Тьерри Мюглера в спортзале стоит душевая кабина, так что те, кто занимается на тренажерах, могут одновременно наблюдать за теми, кто моется.
— Я бы тоже не отказалась, — говорю я и снова встаю — проводить закупщика из Harrods.
Мы обсуждаем продажи, говорим о том, как хорошо расходится новая коллекция, особенно с тех пор как Ванесса Тейт получила «Золотой глобус». Он жалуется, что у них мало серебристых платьев, и я обещаю, что следующая подборка будет и больше, и лучше, поскольку мы собираемся подыскать себе менеджера.
Я прощаюсь с ним, улыбаюсь другим гостям и снова иду к столу, где Мими сидит, обняв за плечи женщину, пытающуюся забеременеть. Та, кажется, плачет.
— Что случилось? — спрашиваю я у Ника.
— Хрен его знает, — пожимает он плечами. — Минуту назад они болтали о Лили Коул и Лили Дональдсон, а потом она начала реветь. Это все из-за шампанского. Она выпила по меньшей мере бутылку.
Я наблюдаю за тем, как Мими со словами сочувствия выводит женщину из зала, по-прежнему держа ее за плечи. Сажает ее в такси и через пять минут возвращается.
— Слава Богу, — говорит она, опускаясь на стул и закуривая. — По крайней мере одна положительная рецензия нам обеспечена.
— Почему? — спрашиваю я.
— Она перепила и выставила себя полной дурой у тебя на вечеринке. Ей будет неудобно поливать тебя грязью в Нью-Йорке.
— Мими права, — говорит Ник. — Невероятно удачный вечер. Кто-нибудь знает, из какого она журнала?
16
