Между тем, прибывший в г. Джизак представитель архиерея священник Павел Крамаренко с целью замять скандал изъял из дел прихода часть документов, в том числе мое письмо членам "двадцатки" о снятии с регистрации старосты Сорокиной и "Памятку" для членов церковно совета и доставил все это архиерею. Последний дал указание председателю епархиального совета архимандриту Борису Холчеву сообщить верующим приходских общин с. Луначарское и г. Джизака, что, из‑за вмешательства в дела архиерея Уполномоченного Совета, службы в указанных приходах не будет до особого распоряжения владыки. Этим самым Борис должен был сбить с толку верующих и дать им понять, что никакие апелляции к Уполномоченному Совета или местным органам советской власти не помогут, так как владыка Ермоген в своих действиях ни от кого не зависим, когда найдет нужным, тогда удовлетворит ту ли иную их просьбу.
В течение двух месяцев архиерей не назначал настоятелей в эти приходские общины, рассчитывая на волнение верующих. Но у большинства верующих одного и другого прихода авторитет духовенства был подорван их неблаговидными делами, вскрытыми церковной общественностью этих приходов, и часть из них перестали посещать церковь, а остальные не проявляли какой‑либо активности в пользу духовенства и выжидали, что предпримет архиерей.
В конце августа архиерей вернулся из отпуска. Подчиненные его — архимандрит Борис Холчев и протоиерей Федор Семененко доложили ему, что приходы с. Луначарского и г. Джизака накануне развала. Если так не будет водворено единовластие настоятелей, то подобные бунты могут произойти в других приходах Узбекистана. Командированного ими во второй раз разъездного священника Павла Крамаренко в г. Джизаке не допустили вновь избранные члены церковного совета до церкви без регистрационной справки Уполномоченного Совета. Причем Уполномоченный заявил им, что за выезд штатных священников церквей города Ташкента без его ведома в другие приходы республики, виновные будут привлекаться к ответственности.
В итоге всего этого архиерей Ермоген направил 24 августа письмо за № 546 на имя председателя Совета и патриарху с жалобой (вернее с клеветой) на действия Уполномоченного Совета по Узбекской ССР, в котором архиерей писал:
"Я уже докладывал Вам лично 3 июля о незаконном вмешательстве Уполномоченного Вороничева в дела Луначарского прихода под Ташкентом… Я вынужден вновь обратиться к Вам с формальной жалобой. Как‑то Уполномоченный Вороничев заявил мне: "Ваше дело совершать богослужения, мое дело — управлять". Но с такой трактовкой согласиться можно только в том случае, если нашу церковь признать государственной, но поскольку этого нет, такая трактовка противозаконна и в корне противоречит букве и духу закона об отделении церкви от государства… Должен добавить к этому еще и то, что я просил Уполномоченного разрешить созыв в Луначарском приходе общего собрания прихожан. Он отказал, потому что это не устраивало поддерживаемого им гр–на Кравченко. В г. Джизаке он наоборот разрешает общее собрание без ведома архиерея потому, что таковое собрание устраивает его. В Луначарском он, несмотря на незаконное действие Кравченко препятствует его переизбранию. В Джизаке же без всякого расследования, без всякого сношения со мной, как правящим архиереем, снимает с регистрации выборное лицо старосту Сорокину и лишает ее прав члена церковного совета. Не есть ли это проявление произвола и недопустимого и незаконного администрирования".
Далее в письме излагались клеветнические измышления архиерея на Уполномоченного Совета.
Как видно из письма, архиерей упорно добивается любыми средствами удалить из прихода с. Луначарского старосту Кравченко, который разоблачил настоятеля и благочинного, и этим самым восстановить свое безраздельное господство в приходских общинах. В то же время он всеми мерами стремится сохранить в приходе г. Джизака старосту Сорокину, которая по наведенным мною справкам до 1927 года. Была монахиней и управляла хозяйством монастыря "Зеленая Гора" в Горьковской области. В период закрытия этого монастыря Сорокина А. А. вывезла ночью на 16 подводах ценное имущество в соседнюю деревню, воспользовалась всем этим добром, затем появилась в г. Джизаке, купила себе здесь дом и пивной ларек. Позже сколотила вокруг себя спекулянтов и от имени верующих города добилась открытия церкви, где бессменно была церковным старостой.
Поскольку архиерею не удалось замять вскрытое разложение церковников во главе с настоятелем в приходе г. Джизака и члены "двадцатки" направили дело в суд, архиерей 19 сентября направил очередную жалобу в Совет и патриарху за № 614, в котором писал, что в приходских общинах происходит волнение, вызванное административным вмешательством Уполномоченного в дела управления епархией.
21 сентября ко мне прибыл из Совета заместитель заведующего инспекторским отделом тов. Козин. Он ознакомился с положением дел в приходах республики, особенно в с. Луначарском и в г. Джизаке, моим взаимоотношением с архиереем, его деятельностью и поведением, просмотрел дела и переписку по ним и дважды встречался с архиереем Ермогеном и членами епархиального совета: архимандритом Борисом Холчевым, протоиреем Федором Семененко и другими.
Архиерей высказал тов. Козину некоторые свои реакционные взгляды на положение церкви в СССР, но в части взаимоотношения с Уполномоченным Совета никаких существенных претензий не предъявил. Наоборот, высказал сожаление, что по ряду практиеских вопросов иногда не консультировался с Уполномоченным, и отсюда были отдельные недоразумения, чего не будет в дальнейшем. Далее он обратил внимание на то, что следовало бы пересмотреть "Положение об управлении русской православной церкви" с целью уточнения его отдельных пунктов или издать инструкцию, регулирующую взаимоотношения Уполномоченного с архиереем для служебного пользования.
Несмотря на все это, архиерей продолжал демонстрировать свою независимость, требовал от настоятелей обеспечения единовластия в приходах, беспрекословно выполнять все его указания и не общаться с Уполномоченным Совета без его на то разрешения. В ноябре архиерей выехал в Москву и снова явился с жалобой на Уполномоченного Совета к председателю Совета тов. Карпову.
28 ноября Ермоген был принят Карповым совместно с членом Совета зав. Инспекторским отделом тов. Савенковым, где он снова поднял вопрос о делах приходов с. Луначарское и гор. Джизак. На его вопрос о том, что Уполномоченный Совета по Узбекистану не дает согласия на проведение собрания "двадцатки" для переизбрания старосты Кравченко, тов. Карпов ответил, что для проведения собрания не требуется указаний Совета. Этот вопрос следует решать на месте с Уполномоченным Совета.
Далее Ермогену было заявлено, что его жалобы проверялись на месте представителем Совета, где выяснилось, что правильные действия Уполномоченного Совета тов. Вороничева по вопросу церковных старост Кравченко и Сорокиной архиерей пытался опорочить. Одновременно тов. Карпов заявил архиерею Ермогену, что Совет имеет большие претензии к нему лично и он не одобряет повеление архиерея в отношении к вопросам, которые ставит Уполномоченный Совета тов. Вороничев. Требования тов. Вороничева к нему правильные. Он, как архиерей, допустил много нарушений законов, относящихся к церкви. Нарушения закона выражаются в самовольном строительстве. В заключение тов. Карпов заявил архиерею Ермогену, что он своим поведением дает основание поставить вопрос перед патриархом в отношении его.
* * *
Обострение взаимоотношений у архиепископа с Уполномоченным Совета — не случайное явление. За период управления Среднеазиатской епархией Ермоген безраздельно осуществлял свою власть над общиной верующих. Пользуясь своим привилегированным положением и бесконтрольностью в своей деятельности, он грубо нарушал Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года "О религиозных объединениях", единовластно распоряжался хозяйственными делами приходских общин, изымал в принудительном порядке все их денежные накопления и всемерно расправлялся с теми членами церковных советов и ревизионных комиссий, которые пытались руководствоваться в своих делах гражданскими или церковными законами.
Архиерей не допускал, чтобы ему, высокопреосвященному и всевластному владыке, в делах его епархии кто‑то диктовал или указывал. Он даже преследовал из представителей общин верующих тех, кто ссылался на такой церковный закон, как "Положение об управлении Русской православной церкви", который в принципе расходился с Ленинским декретом об отделении церкви от государства и школы от церкви. Сам архиерей охотно пользовался этим законом, когда добивался того или иного домогательства в пользу церкви. Однако он всецело игнорировал такие пункты, где говорилось о правах членов общины и их ответственности перед гражданской властью.
