пролезешь.
Наконец, они исчезли. Тогда я встал с кресла и присел возле пленника. Стянул с его ладони перчатку, посмотрел на метки.
Их было четыре — значит, как и я, Воин-мастер. Только вот это были не хвостатые звёзды, а черепа со скрещенными костями.
— Что за орден?
Молчание.
— Ясно. Значит, боишься, что я доложу в твой орден о твоём неподобающем поведении.
Охотник всхлипнул.
Охотникам запрещено было брать мзду за свои услуги. И тем более запрещено встревать в какие-то мутные блудняки с простыми людьми. А уж о том, чтобы наезжать друг на друга, и вовсе говорить было страшно. Это ж, по сути, сейчас один орден другому войну объявил. Что с этим пуфиком сделают свои, если узнают — тут открывается большой простор для фантазии.
— Ну, ничего. Молчишь — хрен с тобой. Доберусь до столицы, сам поспрашиваю. Язык до Киева доведёт, как говорится. Орден ваш не в Киеве, случаем, базируется?.. Не отвечай, без тебя выясню. Метка-то приметная.
— Не надо! — завыл охотник. — Три сотни! Христом-богом клянусь, больше не смогу!
— А три где возьмёшь?
— У… у отца. Я — аристократ! У меня дар вообще случайно открылся. Я же… Я так, не всерьёз это всё! С наставником ходил, просто для развлечения. А как сам Мастером стал — даже на охоте ни разу не был. Не надо оно мне, уж больно страшно!
Я хмыкнул. Рождение охотника было случаем незаурядным, происходило такое нечасто. И аристократов относительно крестьян было очень мало. Так что рождение аристократа-охотника — и впрямь охренительное совпадение.
Малыш, значит, начал играть в Брюса Уэйна, но понял, что не тянет, и сдулся. Что ж, звучит похоже на правду. Когда по праву рождения катаешься, будто сыр в масле, энтузиазма собирать кости, рискуя жизнью, наверное, не проявляется.
И уж тем более обидно огрести за свой косяк от ордена, который тебе уже даром не нужен.
Я развязал пуфику руки и рывком заставил подняться.
— Окей. Валяй, беги к отцу. И возвращайся с тремя сотнями. Полчаса тебе даю. На минуту опоздаешь — халупу твоего дяди спалю вместе с ним. Это для начала. А потом в Питер нагряну.
— Я… Да как же я успею⁈ — вытаращил на меня глаза охотник.
— Как к дяде в гости попал — так и. Знак свой черти! Перемещение. Да не на полу, погоди. Нужны мне тут твои якоря, как собаке «здрасьте». Вот, здесь давай.
Я подвёл охотника к нужному месту и показал пальцем. Он посмотрел на меня.
— Ты глумишься, что ли?
— Не без того. Но в целом — серьёзен, как кувалда. Давай.
Вздохнув, охотник медленно и осторожно достал из ножен меч. И, морщась, выцарапал знак на голой ягодице неудачливого насильника.
— Полчаса, — сказал я. — Время пошло.
Охотник наступил на голую задницу и исчез.
Зато появились Захар и Тихоныч. Но не из задницы, а через дверь.
— Знатно! — оценил картину Захар.
— Какой кошмар… — прошептал Тихоныч.
Фонарь у него в руке дрожал.
— Наши все живы, так что нормально, — сказал я. — Никто не пострадал. Ну, почти. Данилу я уже вылечил. Захар, ну ты сам понял — сегодня поработать придётся. До утра я этот бардак у себя в комнате не оставлю.
— Да уж, ясно…
— Данилу там потом посмотрим. Если оклемался — поможет таскать. И…
Тут от кровати послышался стон. Я повернулся и увидел, как тот выродок, что держал Марусю за левую ногу, встаёт на четвереньки и трясёт головой. Ну да, ему Ударом досталось, аж в воздухе перекувырнулся. Видимо, мозг не задет. А может, просто задевать нечего.
— О, прекрасно! — одобрил я. — А вот и бесплатная рабсила.
* * *
Через полчаса, как и было наказано, вернулся запыхавшийся охотник. Он принёс мешок денег и обзавёлся великолепным фингалом под глазом. Я только усмехнулся. Аж интересно стало — и почему у таких мудрых, педагогически одарённых отцов вечно растут какие-то выродки?
Триста империалов — это, конечно, не весь долг Салтыкову. Но вместе с тем, что лежит в заначке, уже существенная часть. Так скоро, глядишь, и выкарабкаюсь из долгов. Выйду на положительный баланс и займусь настоящим делом. Для начала усадьбу нужно будет превратить в крепость и набрать охрану. Причём, не какую-нибудь, а из охотников. А то шастают тут всякие, как к себе домой, блин.
Охотника звали Алексеем. Он таки представился, пока мы таскали на улицу трупы. В принципе, даже не совсем потерянный оказался. Во всяком случае, таскал — не морщился и не жаловался, хотя дышал тяжело.
— Добрались-то вы сюда как? — спросил я, когда последний мешок с дерьмом оказался на дворе.
— На лошадях.
— А лошади где?
— В лесу спрятали. И телега там же.
На телеге, видимо, везли осадные орудия. Ну, логично — не на себе же тащить в такую даль. Уродцы.
— Ну и чего стоим? Кого ждём?
Алексей посмотрел на того единственного бандюгана, который остался в живых. Он едва стоял на ногах.
— Телегу сюда подгони! Быстро!
Бандюган типа убежал. Штормило его знатно.
А небо между тем светлело.
Блин… Хотя — да и пофиг. Весь день спать буду, пусть только хоть одна сволочь разбудить попробует. Сначала убью, потом разбираться стану.
Подъехала телега. Трупную падаль мы покидали туда.
— Езжай к Архипу Семёновичу, — буркнул Алексей бандюгану.
— Привет от соседа передавай, — добавил я. — Пусть ждёт с ответным визитом. Как только — так сразу.
Лошадь гружёную телегу еле тянула. Мы с Алексеем, Захаром и Данилой прогулялись до леса пешком. Обнаружили там девять недурственных лошадок. К одной из них сразу привалился Алексей. Утомился, бедолага. Не привык, видимо, ночами не спать.
— Я только верхами умею, — пробормотал он. — Как мне этот табун за собой-то вести?
— Никак. Вообще не парься. Мы отведём.
— К Архипу Семёновичу? — вскинул голову удивлённый Алексей.
— Зачем
