Боже, я посеяла в нём столько сомнений своей глупой ревностью. Сорняки корнями вросли так глубоко, что теперь я понятия не имею как их изничтожить. Доверие... Он просил хоть каплю доверия к себе, а теперь мы поменялись ролями.
— Нет, Кирилл! Ты не прав! Ты всё неправильно понял, — умываюсь я горькими слезами вперемешку с дождём. — Я вижу будущее. Нам просто нужно поговорить, всё обсудить. Доверься мне!
Густой пар, исходящий от его тела, коромыслом нависает над ним. Он плывёт за ним, за каждым его бездумным шагом. Кирилл мечется из одной стороны в другую, с усердием потирает виски, как будто в его голове завёлся целый рой диких пчёл. Он пытается избавиться от жужжания, а всё без толку.
— Вчера после тренировки мы с пацанами отправились в клуб, — произносит вполголоса, наконец, совладав в собой. Отводит виноватый взгляд в бок. Внутренности мои сжимаются в комок, я внимательно вслушиваюсь в слова. Опасаюсь, что они повлекут за собой самую настоящую катастрофу. — Лёха подцепил там одну тёлку. В общем, они нажрались и я повёз их по домам. Отвёз сначала Лёху, тёлку оставил напоследок, — в голове проносится мой истошный вопль, я мотаю ею, чтобы прогнать. Не хочу слушать дальше, а Кирилл, по всей видимости, не очень-то желает говорить. — Она проявила активность... Короче, я почти трахнул её.
В одно мгновение я перестаю ощущать холод и сырость. Перестаю ощущать всё вокруг, кроме разрастающейся сквозной дыры в сердце.
Глава 47. Яна
— П-почти? Это к-как?
— Это значит, что я и пальцем к ней не притронулся, но в мыслях я уже отымел её во все отверстия. Тебя в тот момент не было в моих мыслях, — губы его неподвижны, как и взгляд. Сам он — гранитная глыба, а правда его — товарняк, сшибающий меня на приличной скорости. — Я представляю как тебе неприятно это слышать, но я хочу быть честным перед тобой. Хочу, чтоб ты знала на что я способен пойти, когда у меня нет секса, казалось бы, каких-то два с половиной месяца.
— Ты поэтому мне не позвонил?
Он виновато кивает головой, уставившись себе под ноги.
— Прости. Мне было противно от самого себя. Все эти дни я хотел, чтобы ты была рядом. Хотел, чтобы ты удерживала меня на плаву, но я понимаю, что не смогу измениться. Я знаю, ты этого ждёшь, а твои слова о том, что ты не требуешь от меня обязательств — полная херня. Требуешь, но я, блин, не могу тебе этого дать. Это то же самое как приручить дикого волка. Не получится, он всё равно будет рваться в степь к привычным ему условиям. Слишком долго я жил не по правилам — слишком поздно становиться правильным.
И это всё? Мы выжали максимум друг из друга?
Я настойчиво беру его горячие ладони в свои оледеневшие руки, и он сразу же сжимает их, как будто нуждался именно в этом. Подносит к губам. Согревает их своим дыханием. В нём столько тепла, что его мне хватит с головой. Просто он сам не верит в свои возможности.
— Нет, ты сможешь! Ничего никогда не бывает поздно!
— Ян, куда подевалось твоё самоуважение?
Сложнее, чем быть пленником у собственных чувств — это смириться с тем, что тот, кого ты любишь, никогда не сможет полюбить тебя. А я, похоже, уже смирилась давно, раз слепо следую на поводу у своих чувств. Я ни за кем так не готова никуда следовать, а за ним хоть в бездну кану.
— Слишком глубоко ты впитался в мою кожу — слишком поздно пускать в ход обратный процесс, — выдерживаю паузу, моргаю, чтобы сбить стоявшие слёзы, и ногтями впиваюсь в его кожу. — Кирилл, я ведь люблю тебя. Люблю больше, чем саму себя. И я верю, что ты изменишься. Ты уже меняешься. Ведь что-то вчера тебя остановило.
Зажмурившись, он скрывается от меня за нашими сцепленными пальцами.
Наверняка, его сознание мечется из крайности в крайность. Мне тоже от себя противно. Он ведь открытым текстом заявлял, что нуждался во мне, а я всё тянула кота за хвост. Мечтала проучить, а в итоге чуть сама не учинила расправу над собой же.
В глазах Кирилла вселенская боль, он хочет вернуться к прежней жизни, но его снова что-то останавливает. Как бы мне хотелось верить, что это я всему виной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он притягивает меня к себе, с облегчением выдыхает, обдавая горячим паром моё лицо. Сдавливает в объятиях крепко, позволяя положить голову на плечо. Кирилл прижимает губы к моему виску и говорит низким голосом:
— Я постараюсь. Постараюсь, но мне необходимо, чтобы ты всегда была рядом.
Об этом я только и прошу.
Кирилл сажает меня в машину, включает печку на максимум. Молчание тяготит. Я считаю нужным немедля расставить все точки, чтобы у него больше не было сомнений на мой счёт, и рассказываю, что Артём шантажирует меня. Он даже не удивляется нисколько.
— Серьёзно? Твою-то мать! — салон заполняется его едким смехом, а потом он резко умолкает. Смотрит на меня так, как если бы хотел оградить от всех бед. — Ты и шагу больше не ступишь в это место, поняла? Ты не просто переведёшься! Ты нахрен поменяешь учебное заведение, но сюда ты больше ни ногой!
— Но мне ведь придётся пожертвовать целым учебным годом!
— Найдём какой-нибудь выход! Или ты хочешь пожертвовать не только учебным годом, но собой и...?
А ещё он хочет оградить от всех напастей нашего ребёнка, только вот произнести вслух этого не может почему-то.
— Нет, ты прав! Тогда я буквально на минутку, в аудитории остались мои вещи. Заберу их и больше не сунусь сюда никогда.
— Ну уж нет! Будь в машине, грейся, а то ещё не хватало, чтобы ты простудилась, — он укутывает меня плотнее в своей куртке, оставляет поцелуй на щеке, который куда более действенней печки. — Я сам схожу.
Кирилл самостоятельно отправляется за моим пальто. Оказывается, у него тоже есть номер Стаси. Серёжа ему его дал. Через неё он и узнал, где я и с кем. Через неё и собирается забрать мои вещи.
Только вот что-то долго его нет. Я уже минут пятнадцать сижу в машине и жду его. Приходится даже убавить печку, так как её шум начал меня нервировать.
Кирилл возвращается, когда я теряю уже всякую надежду, что он вернётся. Столько всяких разных ужасающих мыслей посетило меня за время ожидания, вплоть до того, что он нашёл Артёма и хорошенько ему навалял.
— Ну вот, я всё уладил! — кладёт она на заднее сиденье моё пальто, а в руки передаёт какие-то документы.
— Это что? — в растерянности я, замечаю его покрасневшие костяшки на левой руке. Всё-таки опасения мои оказались небеспочвенны. Хватаю его руку, чтобы поближе рассмотреть, а он уворачивается, прячет её. — Что с рукой? Ты был в деканате?
— Угу, — довольно кивает он. — Этот мудила сделал академическую справку и выписку итоговых оценок за прошлый учебный год. С этим пакетом документов ты поступишь в любой ВУЗ. Я же говорил, найдём выход, а ты переживала.
— А с ним что? — тошно произносить имя зам декана, но Кирилл и так меня понимает.
— Да ничего с ним не будет, — включает передачу. — Месяца через два вернётся к своему привычному сосуществованию.
— Ты избил его? — в панике я. — Кирилл, зачем? А если он заявит на тебя?
— Закрыли тему! Всё! Забыли!
Кирилл отвозит меня домой, а после куда-то уезжает. Не знаю куда. Он со мной не поделился.
Лишь перед сном написал: Почему мама мне только что сказала, что ты встречаешься с Уваровым? Признавайся, ты ведёшь двойную игру?
Блин. Я совсем забыла предупредить его об этом неловком инциденте.
Я: Это и была та самая конспирация. Извини, я тогда чуть было сознание не потеряла от волнения. Думала, что всё, нас застукали. Пришлось выбираться из ситуации. Ты сердишься на меня из-за этого?
К: Уже не так, как минуту назад. Успокоила, но ты ответишь за это (чертёнок). Как вы там?
Я: Мы? (задумчивый смайлик).
К: Ты и моя дочь...
Божечки...
Я: Интересно, с чего ты вдруг решил, что у нас будет девочка?
К: Я не решал ничего. Просто пока половая принадлежность плода остаётся для меня загадкой я молю всем богам, чтобы это была девочка.
