– Тебе надо жениться, – посоветовал Мевлют Ферхату.
– Мне надо найти городскую девушку и сделать так, чтобы она влюбилась в меня, – сказал Ферхат, – или сбежать с девушкой из деревни. На женитьбу у меня денег нет.
– Я сбежал с девушкой, – признался Мевлют. – Так что и ты можешь. Потом мы начнем вместе дело, откроем магазин и разбогатеем.
Мевлют поведал Ферхату несколько приукрашенную историю о том, как он украл Райиху. В ней не фигурировали ни Сулейман, ни его фургон. Мевлют сказал, что они бежали, держась за руки, по грязи и по горам, целый день, всю дорогу до вокзала Акшехир, пока ее отец гнался за ними.
– Райиха так красива, как описывалось в письмах? – спросил взволнованно Ферхат.
– Она даже красивее и умнее, – сказал Мевлют. – Но семья девушки, Вуралы, Коркут, Сулейман, они продолжают нас преследовать даже в Стамбуле.
– Чертовы фашисты, – сказал Ферхат и немедленно согласился стать свидетелем на их свадьбе.
Райиха. Я надела длинное платье с цветами и под него чистые джинсы. На голове завязала лиловый платок, который купила в каком-то из переулков Бейоглу. Мы встретились с Ферхатом в кафе «Кара-Дениз» на Истикляле. Ферхат оказался высоким, вежливым человеком с высоким лбом. Он угостил нас вишневым соком.
– Поздравляю, сестрица, ты выбрала себе хорошего мужа, – сказал он. – Он иногда бывает странным, но у него золотое сердце.
Когда мы пришли в лавку, торговец металлоломом нашел другого свидетеля в соседней бакалее. Он открыл ящик и достал потертую конторскую книгу с османской надписью на обложке. Раскрыв ее, он тщательно записал наши имена, а также имена наших отцов. Мы знали, что эти записи не имеют официального значения, но были впечатлены зрелищем, как этот человек тщательно записывает все арабскими буквами.
– Сколько ты заплатил за выкуп невесты? Сколько ты заплатишь, если вы разойдетесь? – спросил торговец металлоломом.
– Какой еще выкуп? – сказал Ферхат. – Он девушку украл.
– Сколько ты заплатишь ей, если разведешься с ней?
– Только смерть разлучит нас, – сказал Мевлют.
Другой свидетель сказал:
– Просто напиши, что за одно – десять золотых монет султана Решада[48] и семь золотых турецких лир за другое.
– Это слишком много, – сказал Ферхат.
– Похоже, я не смогу провести эту церемонию в полном уважении к законам шариата, – сказал торговец металлоломом, уходя к весам в передней комнате лавки. – Любая физическая связь, которая могла иметь место без заключения религиозного союза, считается прелюбодеянием. В любом случае девушка слишком молода.
– Я не слишком молода, мне семнадцать! – сказала я, показывая ему свидетельство, которое я забрала из шкафа моего отца.
Ферхат отвел торговца металлоломом в сторонку и положил ему в карман деньги.
– Теперь повторяйте за мной, – сказал торговец металлоломом.
Мевлют и я посмотрели друг другу в глаза и повторили длинную череду арабских слов.
– Аллах Всемогущий! Благослови их союз! – сказал торговец металлоломом, завершая церемонию. – Да царят мир, уважение, понимание и любовь между этими двумя рабами Аллаха, и молю Тебя, Всевышний, позволь их браку устоять перед испытанием временем и защити Мевлюта и Райиху от ненависти, раздоров и расставания.
2. Мевлют торгует мороженым
Счастливейшие дни его жизни
Вернувшись домой, они сразу отправились в постель. Теперь, поженившись, они могли расслабиться; то, чего они оба так жаждали, к чему так стремились, но никогда не делали, теперь стало обязанностью, исполнения которой от них ждало общество и которую им надо было исполнять. Они стеснялись видеть друг друга обнаженными (хотя некоторые части их тел оставались прикрытыми) и прикасаться к телам друг друга там, где они пылали огнем – на руках, на груди, – но чувство, что все это неотвратимо, несколько ослабило стыд. «Да, все это действительно неловко, – говорили их глаза. – Но к сожалению, это надо сделать».
Райиха. Мне хотелось, чтобы в комнате было темно! Мне не нравилось ощущение застенчивости, возникающее каждый раз, когда наши глаза встречались. Полинявшие шторы не защищали от яркого летнего послеполуденного солнца. Мне пришлось раз или два оттолкнуть Мевлюта, когда он становился слишком страстным и грубым. Но напор его мне отчасти нравился, и я просто дала волю своему естеству. Я дважды увидела этот самый причиндал Мевлюта, и он меня немного испугал. Я решила прижать к себе голову моего красивого и безгрешного Мевлюта, как ребенка, так чтобы причиндал этот огромный не попадался мне на глаза.
В отличие от того, что Мевлют и Райиха всегда слышали от своих друзей, они еще в деревне выучили в религиозном классе, что в физической связи между мужем и женой нет никакой похоти и блуда, но все еще чувствовали себя неуютно, встречаясь друг с другом глазами. Однако вскоре их стыдливость начала ослабевать, и они почувствовали, что теперь могут смотреть на секс как на обычное человеческое занятие, возможно даже как на признак зрелости.
– Мне так пить хочется, – сказал в какой-то момент Мевлют, чувствуя, что задыхается.
Казалось, вспотел теперь весь дом – стены, окна и потолок.
– Стакан рядом с кувшином с водой, – отозвалась Райиха, зарываясь в простыни.
Мевлюту показалось по ее взгляду, что она смотрит на все вокруг как бы извне своего тела. Он ощущал то же самое, наливая воду в стакан, – будто бы он покинул собственное тело и теперь существует только как душа. Передавая жене стакан воды, он понял, что даже хотя в сексе и было что-то неприличное и стыдное, в нем также была и божественная, духовная сторона. Пока Мевлют с Райихой пили воду, они разглядывали тела друг друга, чувствуя себя опустошенными. Им было неловко, но жизнь изумила их.
Мевлюту виделся свет, разливавшийся по комнате от молочно-белой кожи Райихи. Он вдруг понял, что это он виноват в тех розовых и светло-лиловых пятнах на ее теле. Вновь забравшись под покрывало, они обнялись со счастливым сознанием, что все будет хорошо. Ласковые слова, произнести которые он совершенно не готовился, внезапно сорвались с губ Мевлюта.
– Моя дорогая, – сказал он ей. – Моя любимая, ты так прекрасна…
Когда он был маленьким, его мать и сестры часто говорили ему такие вещи, но делали это нормальными голосами, он же горячо прошептал это сейчас на ухо Райихе, как будто это был секрет. Он звал ее беспокойным голосом взволнованного странника, боявшегося заблудиться в лесу. Они занимались любовью до утра, проваливаясь в сон и пробуждаясь, вставая попить воды в темноте, даже не зажигая света. Самым лучшим в женитьбе было то, что они могли заниматься сексом столько, сколько хотели.
Утром, когда они увидели на простынях разводы вишневого цвета, Мевлют и Райиха смутились, но в то же время почувствовали, что довольны, – хотя и скрывали это удовлетворение друг от друга. Они никогда этого не обсуждали, но тем летом всякий раз, когда они готовили вишневое мороженое для вечерней продажи Мевлюта, он всегда вспоминал те вишневые пятна.
Райиха. Мы оба постились во время Рамазана – Мевлют начал в тот год, когда окончил школу и остался в деревне, я начала даже раньше, когда мне было всего десять. Когда я была маленькой, мы с Самихой однажды дремали в ожидании, пока не наступит ифтар[49]. Именно тогда моя сестра Ведиха ослабела от голода и рухнула, как минарет во время землетрясения, рассыпав все содержимое подноса, который она несла. Так мы узнали, что, когда чувствуешь себя слишком слабым от этого поста и в глазах вдруг начинает темнеть, надо немедленно сесть на пол. Даже когда мы не чувствовали слабости, то просто забавы ради изображали, что мир вертится и шатается туда-сюда, а потом падали на землю от смеха. Каждый, кто соблюдает пост, знает – в часы поста не должно быть физической близости между мужьями и женами. Но Рамазан наступил уже через три дня после того, как мы поженились, и мы с Мевлютом засомневались.
Ходжа-эфенди, нарушает ли пост поцелуй руки? Нет! А как насчет поцелуя плеча? Вероятно, нет. А что насчет поцелуя в шею своей законной супруги? А в щеку? Совет по религиозным делам говорит, что целомудренные поцелуи допустимы, если вы не собираетесь двигаться дальше. Поженивший нас торговец металлоломом говорил, что даже поцелуй в губы не нарушает поста, если не происходит обмена слюной. Мевлют верил ему и полагал, что раз он поженил нас, то он один может судить о таких вещах. В нашей вере о вещах можно судить по-разному. Ведиха однажды рассказывала, что длинными жаркими летними днями юноши, которые соблюдают пост, уходят в леса и прячутся в пересохших ручьях, где бесстыдно играют сами с собой, и оправдывают это тем, что «имам запретил трогать свою супругу, а не себя самого…». Может быть, в священной книге вообще нет ни слова о запрете секса в месяц Рамазан.
