Перед тем как убрать сумку в тайник, Абзац вынул из нее вместительное портмоне из потертой коричневой кожи. В портмоне лежало несколько комплектов документов на все случаи жизни, в том числе и охотничий билет, разрешение на ношение гладкоствольного оружия и свидетельство о регистрации ремингтона, выглядевшее совсем как настоящее. Убедившись в том, что его паспорт, водительское удостоверение и документы на оружие выписаны на одну и ту же фамилию, Абзац спрятал сумку, закрыл тайник и поставил на место кровать.
* * *
…На углу Пречистенки и Зубовского бульвара его остановил дорожный инспектор. Пока он, поблескивая нашивками на куртке, шел к машине, Абзац надвинул бейсбольную кепку пониже, чтобы тень от длинного козырька скрыла лицо, и опустил боковое стекло со своей стороны. Инспектор наклонился к открытому окну, небрежно козырнул, попросил предъявить документы и вдруг замер в охотничьей стойке, уставившись на чехол с ружьем, торчком стоявший на переднем пассажирском сиденье.
— Что это у вас такое? — спросил он настороженно.
Уловив в его голосе осторожные нотки, Абзац с трудом сдержал усмешку. Москва в последнее время стала не самым лучшим местом для людей в милицейских погонах. Остановив какую-нибудь машину для обычной проверки документов, гаишник рисковал нарваться на вооруженного наркомана, плохо соображающего, где он находится и что творит. В такой ситуации ничего не стоило схлопотать пулю в лоб, что случалось в последнее время довольно часто. Поэтому испуг молоденького лейтенанта был Абзацу понятен: крутая иномарка, водитель с разбитой физиономией и ружье — не в багажнике, а на переднем сиденье, под рукой…
— Это у меня ремингтон, — любезно сообщил он лейтенанту. — Такое, знаете ли, охотничье ружье.
Его игривый тон не произвел на гаишника никакого впечатления. Лейтенант посуровел, отступил на шаг от дверцы и казенным голосом приказал:
— Выйдите из машины.
Абзац выбрался на мостовую, все время помня от том, что за поясом джинсов у него торчит заряженный пистолет. Такого оборота событий он просто не ожидал — вернее, надеялся, что чаша сия его как-нибудь минует. Разумеется, на дорогах все еще было полно омоновцев и бойцов СОБРа, время от времени принимавшихся шмонать машины и водителей, но должно же невезение иметь какие-то границы! И потом, его ведь остановил не ОМОН, а обыкновенный дорожный инспектор, охотящийся на нарушителей правил дорожного движения.
— Документы на оружие есть? — спросил лейтенант уже из машины.
Еще один гибедедешник как-то незаметно очутился поблизости и встал в двух шагах от Абзаца, держа на виду автомат. Похожий на воронку раструб короткого ствола смотрел не то чтобы прямо Абзацу в живот, но и не совсем в сторону. «О времена, о нравы», — мысленно воскликнул Абзац, прикидывая, как бы ему выпутаться из этой передряги. Он вынул из кармана охотничий билет, разрешение на ружье и шагнул к «ягуару», но автоматчик, набычившись, шевельнул стволом, и Шкабров остался на месте.
Лейтенант откинул клапан чехла, и его брови удивленно поползли вверх.
— Это что? — спросил он, наполовину вынимая ружье из чехла и демонстрируя Абзацу отсутствие приклада. — Боевиков насмотрелись, так это надо понимать?
— Да какие боевики, командир, — миролюбиво сказал Абзац. — Вы же видите, что он не отпилен, а обломан. Упал я в лесу неловко. Видите, морду разбил, приклад сломал… Все настроение пропало, пришлось возвращаться. Стал бы я ночью со стволом по городу мотаться, если бы не эта ерунда! Теперь надо его в ремонт нести. Опять семь шкур сдерут, да еще попробуй, найди его, этот ремонт…
Пока он бубнил и канючил, лейтенант внимательно осмотрел уцелевшую шейку приклада, который действительно был не отпилен, а косо обломан, как и сказал Абзац. Это создавало некоторые неудобства при стрельбе, зато не вызывало подозрений. Абзац понятия не имел, существует ли закон, запрещающий превращать охотничьи ружья в обрезы, но из самых общих соображений было ясно, что ремингтон с отпиленным прикладом может насторожить сотрудников правоохранительных органов. Именно поэтому, укорачивая громоздкое охотничье ружье, он в свое время воспользовался не ножовкой, а трехкилограммовым молотком. Кому-то такая предосторожность могла показаться излишней, но Абзац не верил в существование излишних предосторожностей. Помимо всего прочего, сломанный приклад позволял Абзацу удовлетворительно ответить на вопрос, почему он возит ружье по городу. «Везу в починку» — вот и весь разговор… Правда, по ночам ружья в ремонт не возят, поэтому Абзацу пришлось на ходу сочинить байку про то, как он упал в лесу. История была не самого высокого качества, и лейтенант не замедлил обратить на это внимание.
— Это как же надо упасть, — сказал он, — чтобы у ремингтона приклад отскочил?
— В овраг надо упасть, — проворчал Шкабров. — В кусты. На камни, мать их… Мужики, может, я домой поеду? У меня все тело болит, как будто в нем ни одной целой косточки нету.
Лейтенант выбрался из машины, проверил документы на оружие, вернул Шкаброву права и снова небрежно козырнул.
— Аккуратнее надо быть, Игорь Петрович, — сказал он на прощание. Счастливого пути.
«Какой Игорь Петрович?» — хотел было удивиться Абзац, но вовремя вспомнил, что в данный момент пользуется комплектом документов на имя Игоря Петровича Лупоглазова. Он просто обожал такие фамилии — Лупоглазов, Варнаков, Кривоклыков… Они отвлекали внимание официальных лиц от того обстоятельства, что предъявленные им документы являются такими же липовыми, как трехдолларовая купюра.
Он вернулся за руль, наглядно-показательно защелкнул ремень безопасности и плавно тронул машину с места. Автоматчик курил, равнодушно глядя в сторону, а лейтенант уже снова размахивал своим жезлом, останавливая очередную машину.
Абзац ехал домой.
Он понимал, что его квартира в данный момент являлась последним местом, где ему следовало бы появляться. Если тебя где-то и ждет засада, то наверняка именно там, где ты бываешь чаще всего, — дома. Абзац был опытным охотником и хорошо знал азбуку, но сегодня у него не было настроения прятаться и красться. Подстегивая мощный двигатель короткими толчками педали, он с удивлением чувствовал внутри какое-то странное движение, словно там, в тесном пространстве грудной клетки, ломался многолетний лед или трескалась толстая известковая скорлупа какого-то невиданного яйца. Было совершенно непонятно, что за птенец вылупится из этого яйца и птенец ли это вообще.
«Что это со мной, — думал он, сворачивая на знакомую улицу и немного снижая скорость. — Что это меня разбирает с самого утра? Ведь я, похоже, действительно намерен предъявить Хромому ультиматум. Вернее, уже предъявил и жду ответа…»
Лежавший на приборной панели мобильник словно в ответ на его мысли мелодично запиликал. Абзац взял трубку и поднес ее к уху.
— Абзац, — сказал знакомый голос, — ты хорошо подумал, прежде чем сделать то, что ты сделал?
— Даже лучше, чем ты можешь себе представить, — ответил Шкабров. Тебе передали мои условия?
— Да. — Хромой помедлил. — Ты отдаешь себе отчет в том, что это… Я даже толком не знаю, как это назвать. Это не условия, Абзац, это бред умалишенного. Ты что, опять надрался?
— Ты можешь говорить и думать что угодно, но это не бред, а именно условия. Мои условия, ясно? Либо ты их примешь, либо откажешься от моих услуг. Выбирать тебе, но имей в виду: я тебя не боюсь — это раз, и я не испытываю к тебе ни уважения, ни симпатии — это два. Так что, если ты попытаешься меня достать или откажешься платить, я открою сезон охоты на тебя. Это моя работа, и я умею с ней справляться. А если я снова увижу на горизонте кого-нибудь из твоих людей — убью без предупреждения.
— Да, — медленно проговорил Хромой, — все-таки врачи не врут: алкоголь — страшный яд.
— Еще какой! — согласился Абзац. — Я понял это только сегодня.
— У тебя была отличная возможность подохнуть от цирроза печени, сынок, — сказал Хромой. — Она и сейчас у тебя есть. Не стоит ее упускать. До цирроза ведь можно и не дожить.
— Что же мне может, помешать? — с насмешкой спросил Шкабров.
— Пуля, — коротко ответил Хромой.
— Пуля — дура, — сообщил ему Абзац и выключил телефон.
Глава 13
НЕСПОРТИВНЫЙ РОК-Н-РОЛЛ
Он не ошибся: звонил действительно Кондрашов. Услышав голос господина депутата, Чиж скорчил постную физиономию, снял телефон с полки и, волоча по полу длинный шнур, неохотно поплелся в гостиную. Здесь он включил торшер и тяжело опустился в кресло. Сигареты и зажигалка лежали в кармане халата. Чиж закурил и досадливо крякнул: пепельница так и осталась на кухне.
— Подождите секундочку, — сказал он в трубку.
— Нет, это вы подождите, — сказал Кондрашов.
