— Проснулся, кракен тебя побери?
Голос был мужской, потрепанные сапоги прямо перед его лицом — тоже. Пересмешник медленно сел на колени, поднял голову; туман никак не рассеивался, но это его не пугало — магус уже понял, чем был отравлен. Водилась в здешних широтах маленькая рыбка с длинным шипом в основании ярко-красного плавника… хотя это уже не имело значения.
В полумраке смутно белела рубашка Умберто: не то напарник Хагена всё ещё был без сознания, не то приворялся. Им выпала честь полюбоваться на хижину «рыбачки» изнутри: здесь было темно и сыро, на подмокшем земляном полу отпечатались следы сапог. Хаген глубоко вздохнул, и его замутило — запах гнилой рыбы, и без того неприятный, сделался совершенно невыносимым. Причиной этому тоже был яд: ослабляя зрение, он усиливал обоняние и слух, но совсем ненадолго.
Шорох. Неуклюжая поступь человека, привыкшего к палубе под ногами. Хриплый кашель. «Их трое… но рыбачки среди них нет, все трое — мужчины…. куда она делась?»
— Кто вы? — спросил Хаген. — Зачем вы на нас напали?
Они не предусмотрели такого поворота, и теперь оставалось лишь придумать правдоподобную историю… знать бы, кто такие эти люди, разбирающиеся в ядах? И куда подевалась «рыбачка»? Провела его, как мальчишку, и скрылась в темноте. Что ж, поделом…
— Это я должен спросить, медузий сын! — хрипло проговорил один из незнакомцев, подымая Хагена за воротник. Рубашка угрожающе затрещала, но пересмешник подумал лишь об одном: если его ещё хоть чуть-чуть продержат вот так, дыша в лицо перегаром… — Откуда вы взялись? Кто такие? Говори, если не хочешь, чтобы твоему другу пришлось худо!
Хрипатый швырнул пересмешника на пол, а его напарник со всей силы пнул Умберто — моряк застонал, но не пришел в себя.
— Мы пришли из порта на лодке… — начал Хаген. — Мы случайно сюда попали…
Проклятье! Пересмешник только сейчас понял, что говорит не своим голосом: должно быть, во сне он надел чужое лицо, сам того не осознавая — такое случалось раньше. Знать бы, чьё? Хоть бы не капитана Крейна!..
— Случайно?! Да кто тебе поверит, ты…
Дальше полился поток ругательств, из которого Хаген понял лишь одну вещь: некий «хозяин», как только ему станет известно о случившемся, подвергнет их страшным пыткам, поэтому лучше бы признаться сразу. Должно быть, незнакомец изо всех сил пытался его запугать, но Хаген вдруг почувствовал, как страх отступает.
Капитан не оставит их в беде. «Невеста ветра» придет на зов…
— Я бы не стал на твоем месте ждать, что капитан примчится на выручку! — вдруг сказал Хрипатый с усмешкой. — Хозяин появится быстрее!
…или не придет?
Яд их ненадолго усыпил, а ведь время и впрямь позднее. Понимает ли фрегат разницу между настоящим сном и одурманенным сознанием? Оставалось лишь надеяться, что понимает. Зато Хаген осознал, что как бы Хрипатый не стращал его, на самом деле с ними ничего сделать не смогут, ведь тогда фрегат уж точно сообразит, что дело дрянь. По крайней мере, до тех пор, пока не объявится этот странный «хозяин», им ничего не угрожает.
— Ничего не скажу! — нахально заявил пересмешник. — Давай, ударь меня. Капитан примчится быстрее шторма!
— Чего?! Ах, ты… — начал Хрипатый, но тут его перебил другой бандит, чей голос показался Хагену знакомым.
— Постой, постой, я же его знаю!
Пересмешник сощурил глаза, пытаясь рассмотреть говорившего.
— Он же… кракен меня раздери! Джед, мы нарвались на людей Крейна!..
— Крейна с «Невесты ветра»? — недоверчиво переспросил главарь. — Ты уверен?
— Ещё как! Его звать Умберто, он на «Невесте» первым помощником. Я же два месяца эту рожу каждый день видел…
Хаген с трудом сдержался, чтобы не завыть от отчаяния: он узнал этот голос ещё до того, как прозвучали последние слова. Грейди! Встреча, о которой предупреждал Умберто, состоялась. Ох, если бы он знал, что всё так закончится!
— Рожу, значит? — подал голос помощник Крейна. Похоже, он и впрямь только притворялся. — Эх, зря я тебя жалел! Правильно капитан решил, правильно…
— Заткнись! — запальчиво выкрикнул Грейди. — Этот ублюдок мне всю жизнь испортил! Я убъю его, слышишь?
— Подрасти сначала, — посоветовал Умберто. — И закажи себе место на кладбище. Хочешь, я принесу цветочки? Розовенькие…
После этой тирады едва не произошло то, что заставило бы Крейна поднять по тревоге весь экипаж, но Джед охладил пыл Грейди самым верным способом — хорошей затрещиной.
«Капитан, у нас неприятности…»
Троица бандитов посовещалась вполголоса — действие яда уже проходило, поэтому Хаген почти ничего не услышал, — и один из них вышел наружу. Обрывки фраз сложились в одно целое: его послали к «хозяину», сообщить о находке. «Они не в команде, — понял Хаген. — Их просто наняли…» Он и сам не смог бы объяснить, откуда взялась догадка, но не сомневался, что прав.
«Капитан, куда ты запропастился?..»
— Недолго вам тут валяться, — сообщил Джед то, о чем Хагену уже было известно. — А когда Крейн спохватится, уже поздно будет. Наш хозяин не раз такое проделывал, он знает, что…
— Ух ты! — дурашливо воскликнул Умберто. — Так он, это, умеет связующие нити резать? То-то я смотрю, вы трое сами по себе бегаете.
Джед снова закашлялся, а когда приступ миновал, произнес зловещим тоном:
— Пой, птичка. Я всё запомню!
— Да укрепит Эльга твою память! — серьезно ответил моряк, и на это Джед ничего не сказал.
Потянулось томительное ожидание. Хаген лег на бок, притянул колени к подбородку; зрение постепенно возвращалось, но в хижине было так темно, что ему мало что удалось разглядеть. Физиономия Грейди изменилась: бывший матрос «Невесты ветра» сильно похудел, а взгляд у него сделался затравленный. Ощутив мимолетный страх, пересмешник возблагодарил Заступницу за то, что та наделила Эсме даром думать о своих ближних больше, чем о себе самой, иначе Грейди точно вспомнил бы седого незнакомца, который напоил его в ночь перед отплытием. Знать бы ещё, чье лицо он надел в забытьи…
Умберто то и дело ерзал, словно уж на сковородке. Пытался ослабить веревки? Джед молча посмеивался — после того, как Грейди опознал первого помощника, они перепроверили узлы и для гарантии завязали ещё несколько. Освободиться Умберто не смог бы и за тысячу лет.
«Ругаешь меня? — мысленно спросил напарника Хаген. — Зря. Можно сказать, конечно, что я приношу несчастья… но ты и сам хорош. Распустил хвост перед этой чумазой девицей, как будто она единственная женщина на острове. Оба мы сплоховали…»
Так, про себя разговаривая с Умберто, он лежал и ждал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
