Затем они продолжили свой путь обратно к Пьяцца Сан-Марко, следуя за ярко-желтыми указателями, изогнутые черные стрелки на которых, казалось, специально сбивали с толку.
— Смотри, Люсьен. — сказал отец, внезапно остановившись. — Вот магазин, в котором продают тетради, такие же, как та, что я принес тебе. Ну, ты понимаешь, о чем я, та, с которой начался твой интерес к Венеции.
Они вошли. Это было как пещера Али-бабы с сокровищами из мраморной бумаги. Прекрасные тетради любых размеров: от карманных до таких, для которых понадобился бы отдельный стол.
Цены были просто астрономическими, но отец не успокоился, пока Люсьен не выбрал себе карандаш, покрытый точно таким же, как его тетрадь, пурпурно-красным за крученным узором. Он достал свою уже немного потрепанную тетрадь — чтобы сравнить.
— Ты уверен, что больше ничего не хочешь? — спросил у него отец. — Я согласен, они действительно подходят. Похоже, что твоя старая тетрадь немного полиняла, а? Что с ней случилось? Ты делал записи в ванной?
Следующим магазином бил великолепный магазин масок. Там Люсьен нашел серебряную маску кошки, напомнившую ему о Беллеции. Она была сделана гораздо лучше, чем дешевки с лотков Риальто, и родители с радостью купили ее ему. Потом они нашли ларек с изделиями из бархата, и Люсьен купил матери зеленый шарф, а отцу — пару домашних тапочек. Остаток пути в отель они проделали, пребывая в отличном настроении.
Герцогиня гордо шла по Мосту Вздохов, ее платье развевалось на ветру, как флаг. Как только охранник открыл камеру, она велела ему уйти. Видя, что он медлит, она в нетерпении махнула ему рукой: «Я не думаю, что она представляет какую- нибудь угрозу. Вы ведь обыскали ее на предмет оружия? Хорошо, а если она попытается придушить меня своим тюфяком, я обещаю, что позову на помощь».
Тогда он зажег факел в углу камеры и ушел на другую сторону моста.
Девочка спала. Она выглядела истощенной, в ее волосах запуталась солома. Герцогиня тихо закрыла за собой двери камеры. Но даже этот тихий звук разбудил девочку, она вскочила и уставилась на свою посетительницу, потом вновь разочарованно опустилась на матрас.
— А, — сказала она, — а я подумала, что вы — моя мама.
Герцогиня вздрогнула, но ответила с обычной строгостью:
— Разве так положено разговаривать со своим правителем? Не удивительно, что ты сидишь здесь за государственную измену.
Арианна снова вскочила.
— Ваша Светлость, — ответила она, запинаясь. — Мне очень жаль. Вы застали меня врасплох. Я не хотела оскорбить вас.
Арианна ожидала чего угодно, но только не того, что произошло через мгновенье. Она так давно ненавидела Герцогиню. что перестала думать о ней как о конкретном человеке. А сейчас эта прекрасная дама, державшая жизнь Арианны в своих руках, стояла рядом и смотрела на нее из-под маски фиалковыми глазами, наполненными слезами; затем она подошла и крепко обняла Арианну.
Глава 15
ЯЗЫК КРУЖЕВ
Ринальдо ди Киммичи был в ярости. План сработал лишь наполовину, и это была слабая половина. Девчонка была в тюрьме, и он был уверен, что с помощью купленных им свидетелей ее признают виновной и приговорят к смерти. Но станет ли сенатор Родольфо беспокоиться о ней, если парня не поймают? А парень как будто испарился. Он должен был быть в доме сенатора, ведь никто не видел, чтобы он выходил оттуда.
Ди Киммичи нанял двух новых шпионов для круглосуточной слежки за домом сенатора, чтобы схватить мальчишку, как только тот вернется, а Энрико получил своего рода повышение и занялся более ответственными делами. Но посла беспокоила мысль о том, что Родольфо знал, где мальчик, и предупредил его об опасности, так что тот теперь не покажется. А если парень был именно тем, кем его считал ди Киммичи, то у него были возможности скрыться так, что никакие шпионы его не найдут.
Вскоре должен был состояться суд — беллецианцы никогда не откладывали ничего важного надолго. Совет соберется через несколько дней и вынесет приговор. И если девчонку казнят, то парень, скорее всего, никогда не вернется.
— Мы должны найти мальчишку! — кричал ди Киммичи на Энрико. — Иначе я не смогу надавить на Герцогиню! А она должна подписать этот договор!
* * *
Он мог бы немного успокоиться, если бы видел Родольфо, всю ночь бродившего по саду в раздумьях. Сенатор ломал голову над тем, как передать не ведающему об опасности Люсьену сообщение, чтобы тот не возвращался в Беллецию, прямо в уготованную ловушку. Люсьен обычно стравагировал сюда, в лабораторию, но Родольфо не знал, как повлияет неделя, проведенная Люсьеном вне этого мира и вдали от его родных мест. Если он стравагирует ночью, то может направиться прямо к Арианне.
С тех пор как его доставили из Школы Мандольеров к Родольфо, Люсьен ни разу не пропустил утренних занятий в лаборатории до того самого дня, когда родители увези его из Англии.
Насколько понимал Родольфо, для Люсьена ночи в его мире соответствовали дням в Беллеции, точно так же, как это было у Уильяма Детриджа. Если Люсьен стравагировал больше одного раза в течении дня или ночи в любой из вселенных, он прибывал в другой мир спустя несколько мгновений после того, как покинул его. Но если он откладывал стравагацию до следующей ночи, то в Беллеции проходил целый день.
Однако недельный перерыв в еженощных путешествиях Люсьена из его мира еще не имел прецедента, и Родольфо не знал, как долго продлится его отсутствие в мире Талии. Он, Люсьен и доктор Детридж провели много часов, обсуждая разницу в том, как течет время в Англии Люсьена и Талии.
Детридж сказал им, что его первое, случайное, путешествие (то, когда он пытался получить золото) произошло в 1552 году, двадцать пять лет назад, по белленцианскому времени. Но в мире Люсьена прошло четыреста двадцать пять лет. Если бы портал вел себя всегда одинаково, то один год в Талии соответствовал бы примерно семнадцати в мире Люсьена. Но именно в этом и заключалась проблема: в действии портала не было единообразия. И хотя сейчас, во время визитов Люсьена, время, кажется, текло с одинаковой скоростью в обоих мирах, в некоторые произвольные моменты время в его мире значительно ускорялось, и не было никакой возможности предсказать, когда это произойдет в очередной раз.
— Если я уеду на неделю и всё это время не буду посещать Беллецию, — предположил Люсьен, — то и в этот мир я вернусь через неделю.
Но никто из них не знал, случится ли так на самом деле. Когда Детридж говорил Герцогине, что Люсьена некоторое время не будет, они действительно думали, что его не будет как минимум неделю. Но сейчас, вернувшись в лабораторию, Родольфо боялся, что время в мире Люсьена опять ускорится и Люсьен может вернуться в любую минуту. Он пытался прикинуть, сможет ли он или Детридж оставить Люсьену предупреждение, переместившись в его мир.
