— А на «Авалон» когда? — осведомился Ершов.
— Когда будем готовы, — сухо сказал Тимофей.
— Я знаешь чего придумал, шеф? Надо нам «борт номер один» захватить! Твой они сожгли, а мы давай угоним стратолёт этого зулуса? Ну, который в Афросоюзе рулит, как его… Мзиликази!
— Рыжий… — Белый сокрушённо покачал головой. — Ох, не зря ты в близком родстве с блондинками! На фиг тебе зулусский стратоплан?
— Сам ты блондин! — огрызнулся Рыжий и возмущённо фыркнул: — На фиг, главное! Объясняю для особо тупых: президентский борт пропустят на «Авалон» свободно, ещё и почётный караул выставят. Дошло?
Белый решил не сдаваться и выставил следующий аргумент:
— Ага! По-твоему, «борт номер один» в лесу стоит? Подходи и залазь?
— В Йоханнесбурге он стоит! И что? Думаешь, я не понимаю, что так просто его не угнать? Так ведь… Но всё равно же, Йоханнесбург — не Санкт-Петербург![99] В Питере нам точно ничего не светит…
— Конгениально, Рыжий, — усмехнулся Белый, — но есть одна закавыка: как только мы угоним «борт номер один», он тут же перестанет быть неприкосновенным. И сковырнут тебя с небес, голубь войны!
Шурик выпучил глаза, похлопал ресницами и выдал вдохновенное дополнение к плану:
— А мы его вместе с Мзиликази угоним!
Ощутив, как радиофон покалывает в грудь, Сихали цыкнул на Шуриков и вынул коммуникатор.
— Алё? — Стереопроекция не высветилась. — Кто это?
— …Я! — пробился внезапно Наташин голос. — Тимочка, это я! Ты меня слышишь?
— Слышу, слышу! Что случилось, котёнок?
— Они нас схватили!
— Кто?!
— Космопехи! Меня и Маринку! Они нас на «Сульдэ» тащат! Тим… Ой! Отстань! С-скотина «интеровская»!
— Илья! — докричалась Марина. — Не поддавайтесь! Это они специально, чтобы Тима посговорчивей был! Они…
Радиофон донёс звуки возни и отключился. Сихали посмотрел на бледного Илью — Змей был страшен. Он сжимал и разжимал кулаки, словно готовясь давить и терзать.
— Чтобы нам поспеть на космодром, — ровным голосом проговорил Тимофеи, — нужен гиперзвуковик…
Белый присвистнул.
— Ближайший знаешь где? — сказал он. — На палубе «Ришелье»! Там стоит эскадрилья космоатмосферников.
— Эрго, — сделал вывод Браун, — нам туда.
— Ты чё?! — вытаращился Белый. — Сдурел?
— Я с тобой! — вскинул руку Рыжий. — Уж мы им…
— Я как все, — криво усмехнулся Купри.
Сихали потёр подбородок, скрипучий от щетины, и отрывисто скомандовал:
— Едем к танку.
Общими усилиями поставив краулер на гусеницы, фридомфайтеры мигом расселись.
— Илюха, разворачивай!
Змей резко крутанул дугу руля, так, что из-под гусениц метёлочками сыпануло леденьё, и направился обратно, след в след. Шурики помалкивали, только Белый порой головой покачивал, словно до сих пор не мог прийти в себя от изумления. Купри мрачно сопел, а Сихали чувствовал, как леденеет у него нутро, как ровно бьётся сердце, — такого приступа холодной ярости он не испытывал уже давно.
Пронёсшись мимо подбитых, помалу остывавших «Драконов», краулер спустился ниже, перевалил морену и съехал по обледенелому скату, искрошенному гусеницами.
Заглохший танк обнаружился в начале расселины, меж двух отвесных ледяных стен цвета сочной синевы. Многотонная, опасная глыба металлопласта закупоривала весь проход — ни туда ни сюда.
— Илья, глянь, — сказал Сихали, спрыгивая на мёрзлый грунт.
Тугарин-Змей молча кивнул, грузно подбегая к моторному отделению «Дракона».
— Да там никого нет! — крикнул Рыжий, не поняв слова командира. — Я ж говорю — пересели «интеры», а мы сразу…
Верхний люк на громоздкой башне стоял открытым, от танка не веяло теплом, не доносилось и звука малого, как вдруг Тимофей ухватил краем глаза мелькнувшую тень. В следующее мгновение из-за люка показалась рука с бластером. Раздался выстрел.
Рыжий вздрогнул, хватаясь за грудь, с изумлением накрывая ладонью дымящийся прожог.
— Вот оно как бывает… — пролепетал он.
— Шурка! — завопил Белый, бросаясь к другу.
Тугарин-Змей разлаписто полез на башню. Он буквально выдернул из люка хлипкого «интера» и швырнул его вниз. Грянувшись спиной о смёрзшиеся камни, тот взвизгнул и, поскуливая, пополз, как сидел, — отталкиваясь одной ногой, перебирая руками, таращась на Сихали, поднимавшего бласт.
— Не-ет! — заверещал «интер» на чистом русском языке. — Не надо! Мама-а!
Тимофей выстрелил в него, целясь туда же, куда попало Рыжему, — под сердце. «Международник» опрокинулся на спину, его руки разъехались, а голова перекатилась набок. Мёртв.
— Шурка-а! — ныл Белый, лихорадочно расстёгивая мягкий распах на комбинезоне Рыжего. Под ним всё пропиталось кровью.
— Глупо, правда? — просипел Ершов. — И так мало… Прям обидно…
— Шурка!..
— Умер, — глухо сказал Купри.
Белый застонал, зажмурился, ударил себя по колену кулаком. Сумрачный Илья подхватил податливое тело Рыжего под руки и буркнул:
— Хватайся.
Шурик, шмыгнув носом, взял друга за ноги и понёс до ближайшей расщелины. Вчетвером они завалили могилу колотым песчаником.
— Мы вернёмся за ним, — пообещал Сихали. — Змей, что с танком?
— Щас я…
Угрюмый Илья нырнул за толстую дверцу моторного отделения. Пять минут длилось ритмичное позвякивание, стуки и грюки, а потом глухо засвистели турбины, подняли вой, плавно переходящий в глухое, утробное клокотание.
Тугарин-Змей вылез наружу, обтирая руки тряпкой в синих разводах ку-смазки, и буркнул:
— Залазьте.
Сихали, закинув лучемёт за спину, взобрался на чудовищный трак. Хватаясь за скобы, подтянулся до верха башни, нырнул в люк. Внутри «Дракон» не успел ещё остыть, да и всё вокруг было оклеено мягкими панелями, сохранявшими тепло.
Тимофей устроился на сиденье в командирской башенке, где был панорамный экран. Он гнал от себя все мысли, гнал жалость, гнал боль. Друга он уже потерял. Любимую женщину он утратить не должен. Ни за что в жизни.
Илья, пригибаясь под заряжающим устройством, прошёл на место инженера-водителя. Купри, на пару с Белым, продолжавшим тяжко вздыхать, стали осваивать пост УАС.
— Жми, — обронил Сихали, и Харин стронул с места громадный танк.
«Дракон» задним ходом выбрался из узкой расселины, развернулся на месте и покатил, грузно качаясь на ухабах. Выехав на шоссе, Илья поставил танк на воздушную подушку — с громовым шипением «Дракон» вздыбился над полотном дороги и заскользил, разгоняясь, помчался, сдувая снег и камни, в сторону моря.
Глава 18
ОРБИТАЛЬНАЯ БАШНЯ
20 декабря, 16 часов 45 минут.
АЗО, Порт-Эймери.
Танк проносился по-над ледником Эймери, не замечая застругов и трещин. Потом вернулся на шоссе. На перекрёстке, там, где от трассы отходила дорога к станции Дейвис, «Дракона» занесло на повороте. Илья сбавил обороты, танк чуть «присел», заколотил провисшими траками по снежным горкам, обретая сцепление, и вышел из заноса, помчался далее по восточному берегу залива Прюдс — Берегу Ингрид Кристенсен.
Сихали было муторно. Получив двойной удар — увидав смерть Рыжего, прознав об опасности, грозившей Наташе и Марине, — он устоял, не сдался. «Настоящий боец, — говаривал Станислас Боровиц, — не тот, кто марширует от победы к победе, а тот, кто держит удар. Отметелили тебя, изваляли в пыли, пустили кровь? А ты встань, утри сопли — и бей!»
Выходит, я — настоящий, — подумал Тимофей и усмехнулся криво. Господи, до чего ж тошно… Стан, Борька Сегаль, Рыжий. Скольких ещё он потеряет, прежде чем побьёт своих врагов?..
— Глянь на экран-карте, — подал голос Купри, — где там этот долбаный «Ришелье» стоит?
Браун кивнул и включил экран-карту навигатора. Дал увеличение. Ещё. Вот он! Авианосец, названный в честь кардинала, стоял у самого ледяного барьера. Припай, подавленный военным ледоколом, разошёлся льдинами — похоже было на битые тарелки, осколки которых усеяли чёрную скатерть.
Комиссар засопел над левым плечом Тимофея.
— Вон они, космоатмосферники, — ткнул он пальцем в экран-карту. — Раз… два… три… четыре. Четыре штуки.
— Они что, — заговорил молчавший до этого Белый, — на самом деле в космос летают?
— Да куда там… Суборбитальный полёт — это максимум того, на что они способны. Главное, что выдают по двадцать пять махов![100]
Склонившись ещё ниже, Купри прищурился.
— Вот тут лучше всего, — постучал он пальцем по экран-карте, задевая ногтем середину палубы «Ришелье», левым бортом почти касавшегося ледника. — Здесь высота барьера — сорок метров. Самое то!
— Направление дайте, — прогудел Харин. — Точное.
— Пока держись шоссе, — сказал Сихали. — Хотя… Давай сходи помаленьку. Курс — норд.
