— Чего — ага? — нетерпеливо спросил Белый.
— Генрук хочет направить на боевую станцию корабль побольше.
— Правда?! — спросил Шурик, переводя округлившиеся глаза на Сихали.
— Чистая, — подтвердил Тимофей. — Если «Сульдэ» будет грозить столкновение с планетолётом, то там все забегают, чтобы изменить орбиту и тем спастись. Тут мы, под шумок, подлетаем, и…
Браун не договорил, но и так всё было ясно. А Белый насупился — Рыжего вспомнил. Тот тоже постоянно не договаривал — начнёт об одном говорить, бросает, переходит к другой теме и её обрывает, хватаясь за третью…
— Интересно… — протянул Гирин. — Знаешь что, Тимофей… Ничего, что я на «ты»?
— Я, что ли, выкаю?
— Ага. Я вот о чём… Надо вам меня в заложники взять и принудить!
— К чему? — не уразумел Купри.
Гирин всем корпусом развернулся к фридомфайтерам.
— Моя «Бора», — сказал он просто, — очень большой корабль.
Только теперь Димдимыч понял, в чём суть, и расстроился, что не «допетрил» сразу.
«Бора-8» относилась к многокорпусным кораблям и была внесена в регистр космофлота как суперконтейнероносец.[104] Представьте себе обычный планетолёт-прямоточник, похожий на бокал для мартини, где ножка — толстая труба фотореактора, донышко — параболоид отражателя, а впереди раскрывается конус масс-заборника. Теперь вденьте эту «мартинку» в три концентрических тороидальных яруса — большой, средний и малый — и увешайте их навесными цилиндрами корпусов, контейнероносных и танкерных. Представили? Вот такая конструкция и висела в черноте пространства прямо по курсу джакстера, висела и переливалась в лучах заходящего солнца, будто позолоченная.
— Красавец! — восхитился Белый.
— Красавица! — поправил его Гирин, гордясь.
Джакстер проплыл мимо отражателя, и его зеркальный двойник расплылся, обтекая чёрную дыру по центру, похожую на дуло. Когда корабль двигался, оттуда в фокус параболоида впрыскивались дозы дейтерий-тритиевой смеси, начиналась сумасшедшая реакция, подобная длинной очереди термоядерных взрывов, и чудовищный поток жёсткого излучения бил в отражатель, как в парус.
Гирин мягко провёл космоскаф между параболоидом и малым ярусом, на который были навешаны два танкерных корпуса с желтоватыми натёками на круглых боках. Подрулив к ангару, он осторожно ввёл джакстер внутрь, и пластметалловые шторы тут же сошлись, отсекая холод космоса от тёплого мирка корабля. В вакуум-отсеке все поснимали шлемы.
Макс Гирин оказался огромным светловолосым добрым молодцем, под стать Илюше Харину.
— Пошли, — сказал он, отодвигая люк, и зашагал по кольцевому коридору, клацая магнитными подковками. У Сихали так не получалось, его валило и шатало, как «ваньку-встаньку».
— Ты тут один, что ли? — спросил он, переставляя ногу и судорожно ища, за что бы схватиться. Ближе всего качался Белый, в него Тимофей и вцепился.
— Один, — ответил Гирин. — Мы неделю как вернулись, припёрли груз эрбия с Япета. Команда на Землю подалась, а я тут — дома у меня тоже никого. Наташка на Большом Сырте сейчас, внука деду повезла.
— И сколько внуку? — улыбнулся Тимофей.
— Одиннадцатый пошёл! Слушай, я не понял… Ведь получается, что и на ТОЗО напали! Чего ты молчишь тогда? Поднимай народ!
— Рано, — затряс головой Сихали. — Сначала женщин выручим, потом уже политикой будем заниматься.
— Тоже верно.
Зайдя в рубку, Макс повключал обзорные экраны. Близился закат. Сумеречная серая полоса накатывалась на планету и густела; тени вытягивались в длину, становились бледно-голубыми, сливались с потёмками. И наступила ночь.
— Начнём, пожалуй.
С этими словами Гирин возложил мощные длани на пульт и сделал несколько пассов, оживляя громадный корабль.
— …Повторяю! — рявкнуло по громкой связи. — Остановлены все полёты в зоне станций. Запрещены все финиши. Объявлена тревога на Спу. Продолжается коррекция орбиты станций «Промежуточная», «Центральная» и «Конечная»…
— Ну хоть эти целы, — вставил Браун.
— Теракт на Космическом Лифте расследуется Совбезом МККР…
— Расследуется! — фыркнул Белый негодующе.
— Какой, на хрен, теракт! — пробурчал Купри и скривился: — А-а, всё равно ничего не докажешь…
После недолгого молчания селектор замигал зелёным огонёчком и воззвал:
— Диспетчер!
— Есть диспетчер.
— Це-два, капитан Липов. Прошу старт!
— Не дам. Теракт. Межпланетные полёты прекращены вплоть до особого распоряжения.
— Дай «зебру», по-хорошему прошу!
— Обойдёшься. Липа, не занимай линию! Це-десять, це-десять. Ты готов?
— Давно…
— Це-десять, выходи на старт, даю «зебру».
— А почему это ему можно, а мне нельзя?
— Липа, ты стал несносен. У це-десять рейс по маршруту Спутник-девять Земля — Лагранж-два — Луна. Могу и тебя на Луну отправить. Хочешь?
— Нет уж, спасибочки…
— Це-десять. Старт!
— Диспетчер!
— Есть диспетчер.
— Це-четыре, капитан Шулейко. Спускаюсь на заправку, сектор два, иду на резерве.
— Капитан Шулейко, выходите на любую орбиту четвёртой зоны. Заправка переносится на Спу-три, сектор семь.
— Диспэтчир, итс си-илэвн, кэптн Маргрейв.
— Йес, кэптн Маргрейв. Тэйк зэ форт амбаркмент, уан-уан-фифтин, бэйз твэнти сэвен. Рипит: уан-уан-фифтин, бэйз твэнти-сэвен.
— Диспетчер, диспетчер!
— Есть диспетчер.
— Це-восемь, капитан Мелькерсен. Прошу финиша.
— Капитан Мелькерсен, даю третий пассажирский, код один-один-семнадцать, база-двадцать три-двадцать два, триста один. Повторяю: даю третий пассажирский…
Гирин наклонился к селектору и чётко проговорил:
— Диспетчер!
— Есть диспетчер.
— Це-двадцать два, капитан Гирин. Поднимаюсь в зону станций.
— Капитан Гирин, выходите на любую орбиту четвёртой зоны. Все финиши на ГСО[105] запрещены из-за теракта на Башне.
Хмыкнув, капитан откинулся в кресле.
— Что и требовалось доказать, — пробасил он и окликнул: — Комп!
— Готов к операциям, — отозвался псевдомозг корабля.
— Стартуем. Финиш в четвёртой зоне, станция «Сульдэ».
— Приказ понял. Высота орбиты тридцать шесть мегаметров, круговая скорость — три целых ноль семь километра в секунду, период обращения — двадцать четыре часа. Всё идёт штатно.
Оглядев приборы, Гирин проговорил, кивая головой:
— Хорошо… Ориентация точная… На торможение.[106]
— Три, два, один — пуск! — без выражения проговорил бортовой компьютер. — Есть включение фотореактора.
— Штатно прошёл импульс, — кивнул Максим.
Вскоре информтабло известило: «Двигатель на торможении».
Состояние полёта Тимофей ощутил не сразу, просто телу по капле прилило весу.
— Тут стартовать надо нежно, — проговорил Максим, — каскадно-люстровое сочленение не любит резких ускорений, валит его тогда и кривит… Короче. Я тут посчитал… С «Сульдэ» мы пересечёмся над Южной Атлантикой, на следующем витке. А вы воспользуетесь десантным ботом,[107] киберштурману я уже ввёл и старт-программу, и финиш-программу. Он вас доставит на боевую станцию. Ну и снимет оттуда. Учти, времени будет очень мало — час, включая подлёт. Чистыми — сорок пять минут, один школьный урок.
— Понятно, — сказал Тимофей.
— И ещё. Если киберштурман мне не доложит, что вы на борту и бот отстыковывается, я уведу корабль на двенадцатикратной. Усёк?
— Усёк.
— Изолятор там, в принципе, рядом с внешними доками. Бот высадит вас на второй доковой палубе — она как раз в створе «мёртвой зоны».
— Понятно. Спасибо, Макс.
— Спасибом не отделаешься, — ухмыльнулся Гирин. — Дашь мне политическое убежище, понял?
— С ТОЗО выдачи нет, — улыбнулся Сихали.
— А почему… — выпалил Белый, покраснел, но договорил: — …Ты с нами?
Купри покрутил пальцем у виска, выражая своё отношение к болтуну, но капитан «Боры» всё понял как надо.
— Потому, что я люблю свою жену, — серьёзно ответил он, — и я не знаю, что бы сделал, если бы какая-нибудь сволочь её… вот так вот, в залог! Всех бы поубивал.
Илья Харин согласно кивнул, а Сихали повернулся к обзорнику. «Всё ближе, и ближе, и ближе…» — крутилось у него в голове.
Земля была ещё погружена во мрак, небо с его немигающими звёздами тоже чернело непроглядной темнотой, а вот навесные цилиндры большого яруса уже сияли слепяще-белым светом. Корабль выходил из тени.
Край Земли очертился отчётливой тёмной линией, на угольно-чёрном небе проявилась полоса глубокой, чистейшей голубизны и начала блёкнуть. Выше, обрамляя круглившуюся планету, занялся красный зоревый серп, разгорелся до ярого жёлто-золотого колеру и стал горбиться, вспучиваться, набухать — всходило Солнце.
