Захария промолчал.
— Вот что я скажу, Захария, -легко предложил Махони, -ты, должно быть, умираешь от голода. Почему бы мне не послать кого-нибудь за пирожками? А потом поговорим. Ты сможешь рассказать мне о ней. — Он глубоко вздохнул. — Готов спорить, что она была настоящей сучкой, судя по ее виду. Они просто не понимают, когда им попадается хороший парень, чтобы приглядывать за ними.
Захария осторожно взглянул на него, затем кивнул.
— Правда, она была настоящей сукой, -злобно проговорил он.
Махони сочувственно улыбнулся:
— Она тебе изменяла, парень? Правда?
Захария кивнул. Теперь его руки так дрожали, что он с трудом удерживал стаканчик. Махони откинулся на спинку стула, глядя на подозреваемого, ожидая, когда тот «сломается». Он видел, что этот момент близок.
Принесли пирожки. Захария проглотил один, не поднимая глаз.
— Возьми еще, -предложил Махони.-Они почти такие же вкусные, как те, что готовила моя мама-итальянка.
Захария взял еще один пирожок и, жуя его, принялся излагать свою версию происшедшего: какой она была сукой, как он присматривал за ней, покупал ей одежду, продукты…
— Героин, -предположил Махони, думая о воспаленных язвах на руках девушки. Он понимал, что у нее были реальные шансы умереть в ближайшее время от заражения крови, слишком большой дозы наркотиков или СПИДа. А ей было всего девятнадцать лет. Махони так сильно ненавидел ублюдка, сидящего перед ним, что его удивляло, что подозреваемый не чувствует этого.
— Она была наркоманкой, -признал Захария.
— А откуда у нее брались на это деньги, приятель?-сочувственно улыбнувшись, поинтересовался Махони.
Захария небрежно пожал плечами:
— Она была шлюхой. Все они такие.
— Да, парень, эти женщины такие, -проговорил Махони.-Готов спорить, что она не отдавала тебе деньги, как должна была, так?
— Ага. Правда. Но сучка выкидывала этот фортель чересчур часто!-Захария неожиданно взорвался от злости.
— Слушай, Захария, -сказал Махони, наклоняясь через стол поближе к подозреваемому и глядя ему прямо в глаза. — Может, у тебя и были причины сбить ее. Ты думаешь, что она это заслужила. Давай договоримся, парень. Ты знаешь, что ты это сделал, и мы это знаем. Размышляя логически, этот факт обойти нельзя. Но ты расскажешь мне, как это все произошло, а я изо всех сил постараюсь помочь тебе. Может, мы найдем смягчающие обстоятельства. В конце концов, ты сам сказал, что она тебя спровоцировала, разве не так? Я имею в виду, она работала на тебя и отказалась отдавать деньги. Она знала правила, но она предпочла швырять деньги на героин.
— Да, -устало согласился Захария. Он сидел, надувшись, и Махони понимал, что он обдумывает услышанное. Краем глаза он видел наблюдающего через окно Бенедетти, но не сделал условного знака. Он ждал, пока Захария заговорит.
— Вы обещаете вытащить меня?-сказал наконец Захария.
Махони развел руками и тихо сказал:
— Захария, ты же знаешь, что я не могу этого обещать. Но, если ты расскажешь нам правду, я обещаю тебе честное слушание дела и сделаю для тебя все, что в моих силах. Может, найдутся смягчающие обстоятельства, срок будет уменьшен…
— Да. В конце концов она сама на это напросилась, -с яростью сказал Захария.-Долго напрашивалась… Сам знаешь, парень, как это бывает…
Махони сделал знак Бенедетти, и через пару минут тот вошел со стенографисткой. Бенедетти принес Захарии еще один стаканчик кофе, включил магнитофон. Махони подтолкнул поближе к заключенному пачку «Мальборо».
— Рассказывай, парень, -устало сказал Махони, — чтобы мы смогли все уйти отсюда и выспаться.
В два часа Махони должен был присутствовать в суде: разбиралось типичное для воскресного вечера домашнее убийство. Несколько месяцев назад женщина застрелила своего мужа, пока он спал пьяным сном в грязной норе, которую они называли своим домом. Когда Махони прибыл туда, трое детишек младше семи лет сидели, забившись в угол в другой комнате. Чтобы не видеть происходящего, они с головой накрылись грязным одеялом. Дети были покрыты ссадинами. Мать сидела в поломанном кресле-качалке, тихо, беспомощно плача. На коленях у нее лежал пистолет. Полицию вызвали соседи. Махони вошел первым.
Она мрачно поведала ему, что муж частенько колотил детей, а недавно она обнаружила, что он подвергает их сексуальному насилию. Женщина тупо глядела на Махони. На ее лицо было страшно смотреть: синяк под глазом, окровавленный рот, выбитые зубы. Он много лет бил ее, но, когда дело дошло до детей, она не выдержала. Соседи подтвердили рассказ женщины, и, когда Махони увидел, как она возится с детьми, он преисполнился сочувствием к ней. Он был уверен, что суд разделит его чувства, и надеялся, что судья не будет слишком строг.
После дачи свидетельских показаний он подождал окончания суда, а затем отправился в городской морг, чтобы переговорить с медэкспертом. Тот должен был вскрыть раздутый труп, вытащенный из воды накануне, и определить, нет ли на нем следов пуль или признаков того, что жертву сначала оглушили, а затем сбросили в воду. Хотя, возможно, утонувший, будучи в подпитии, свалился сам.
После этого Махони зашел в бар Хэнрэна и встретил там некоторых коллег, которые заскочили в бар после дежурства выпить пива и потрепаться о событиях прошедшего дня. Усевшись, он заказал светлый «Бадвайзер».
— Никто никогда не думал над тем, почему мы занимаемся этой работой?-устало спросил он.-Мы что, мазохисты? Или что?
— Насчет «или что» ты, пожалуй, прав, -мрачно отозвался кто-то.-Кто, кроме кучки придурков, согласится этим заниматься? Жена жалуется, что не видит меня целыми неделями. Я вхожу в дом, и собственные дети смотрят на меня как на незнакомца. Я говорю им:
«Эй, я же ваш папочка. Знаете, это тот парень, который ходит на работу и приносит деньги.»-«Да уж, — говорит жена, -большие деньги». Господи, Махони, ради чего все это?
Махони подумал о Захарии, надежно сидящем за решеткой в двух кварталах от них, и о том, что смерть девятнадцатилетней девушки не осталась неотомщенной лишь потому, что они с Бенедетти выполнили свою работу. Он подумал о чувстве облегчения, отразившемся этим утром на лице женщины, когда судья отметил тот факт, что она подвергалась оскорблениям и защищала своих детей. Он приговорил ее к одному году условно, и она вышла из зала суда на свободу в окружении детей. Махони был готов спорить, что в первый раз за долгие годы она могла высоко держать голову, не опасаясь удара в лицо.
— По-моему, это хорошая работа, -довольно улыбнулся он. — Когда выдается хороший день.
— Ты выглядишь так, Махони, словно этот день затянулся. Что ты тут делаешь? Я думал, что на этой неделе у тебя ночное дежурство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
