— Похоже Муцию попроще пришлось — у него только рука горела, а не лицо, руки, ноги, да и стоять лыбясь куда проще, чем самолет сажать ночью… А чего про этих Сцевол дальше ничего не слышно? Или слышно?
— Ну за подвиг Муций получил здоровенные луга под Римом, их и сейчас еще Муциевыми называют, но плодились Сцеволы неохотно, довольно быстро род пресекся.
Разговор на этом как-то вянет, дальше плывем молча, только мотор тарахтит, да водичка плещет.
У самого подъезда вздрагиваю от злобного вопля из кустов. Одного взгляда достаточно, чтоб понять — Лихо Одноглазое выясняет отношения с сопрником — черно-белым котярой из дома напротив. Котовьи дуэли — странное зрелище, коты явно следуют какму-то этикету и ведут себя как дворяне, казалось бы чего проще — раз-два с налету лапами врагу по башке — ан нет, выделывают тушкой всякие почти незаметные глазу телодвижения, страшно мявкая и воя, словно бы даже и ругаются на своем кошачьем языке, долго выдрючиваются друг перед другой и вот только потом, осточертев всем окружающим своими боевыми кличами кончают свару молниеносной стычкой.
— Лихо, бей этому хаму по-быстрому морду и пошли ужинать — негромко говорю своему коту.
Лихо стоит как каменный и ухом не ведет, опять заводит свое устное устрашение.
— Сосед, разгони ты этих зараз, спать пора. Я уж собрался водой плескануть, хорошо увидел что ты там стоишь — говорит в распахнутое окно знакомец с моей площадки.
— Ну Лихо, или ты сейчас заканчиваешь и мы идем ужинать, либо жрать не дам. Понял? Не дам жрать.
Не знаю, то ли животина понимает все-таки человеческую речь, то и в ритуале дуэли дошло до положенного мордобоя, но кошаки коротко вякнув сшибаются в воздухе как два пушистых мяча, издают еще несколько мерзких боевых звуков и черно-белый наглец задрав трубой пышный хвост улепетывает на свою территорию. Лихо имитирует преследование — на трех лапах ему приходится ограничиваться именно имитацией, после чего гордо шкандыбает ко мне.
— Ну молодец, хороший пес, то есть кот, конечно, пошли жрать-спать!
И мы идем. Именно выполнять намеченное. И все в точности выполняем. И радостно встретивший нас щен тоже прикладывается к еде и после этого отбывает в гости к Морфею…
* * *
Ирка героически продержалась до конца путешествия. Впрочем, рассказчиком Альба оказался отличным и зевать попутчица стала уже на подъезде к Ржеву. Здесь ей предстояло расстаться с шофером — его грузовичок шел дальше, а она вместе с группой охраны конвоя и бронетехникой оставалась в лагере для выживших, расположенном в здоровенной промзоне. Оно конечно было бы лучше и дальше катить со здоровяком, но правила тут были жесткие, каждый новоприбывший сначала проходил собеседование, такую проверочку, в ходе которой местные старались получить максимум информации о госте, а заодно и о том, что этот гость видел и слышал, пока не попал в ржевский анклав. Сейчас конечно было уже поздно для собеседований.
— Через полчасика наши дорожки разойдутся. Но гора с горой не встретится, а человек с человеком… Вы пока возьмите себе еды из корзинки и вот еще это — Альба пошарил за сидением в своей сумке и протянул Ирине две пачки автоматных патронов и одну с макаровскими.
— Большое спасибо! Прекрасная была поездка — искренне вздохнула Ирина.
— И не говорите. Мне тоже понравилось. Живы будем — повидаемся.
— Хорошо бы. А книгу вы все-таки напишите.
— Вы думаете стоит возиться? — удивился Альба.
— Я бы с удовольствием почитала — вздохнула Ирка.
— Ладно, попробую — оживился Альба. И принялся рассказывать очередные байки, на этот раз из театральной жизни. Почему-то ему попались на язык случаи, происходившие во время исполнения арии старого барона в «Травиате». Ирка в опере была раз в жизни, но вот так вышло, что именно на этой самой «Травиате» и потому то, что рассказывал Альба очень сильно всколыхнуло ее собственные воспоминания о прошедшей мирной жизни. Чуть не всплакнула, но байки были смешные и слезы высохли не пролившись.
— Вы конечно помните, что барон начинает свою арию со слов "Ты забыл край милый свой, Бросил ты Прованс родной… — достаточно похоже пропел вполголоса Альба. Вот один из певцов, ну скажем Иванов, как на грех забыл слова — пришлось ему петь вместо арии "Ты забыл, забыл, забыл, ты забыл, забыл, забыл… — опять достаточно мелодично напел здоровяк.
Ирина улыбнулась, а когда Альба рассказал про, назовем его скажем так — певца Сидорова, который был уже стареньким и везде видел подвох и интриги в свой адрес, так вот этот певец вышел на сцену, суфлер ему из будки подсказывает текст "Ты забыл…, Сидоров молчит, суфлер снова "Ты забыл…. Сидоров только глазами сверкает, суфлер уже громче те же слова, а певец ему злобно в ответ: "Сволочь, ничего я не забыл! И тут же запел это самое "Ты забыл край милый свой! …
Прощание вышло немного скомканным — шедший впереди бронтранспортер тормознул, в радио что-то квакнули и Альба, прервав очередную байку с грустью заметил: "Вы приехали — перебирайтесь в этот автобус, вас привезут куда надо. И спасибо за компанию!.
Ирка вздохнула, кивнула, похватала свои вещички. Чуть не забыла ружье, которое здоровяк передал ей, когда она уже стояла на земле, кое как загрузилась в БТР и тот мягко рванул дальше. Ехали недолго, высадили ее у КПП, где вкратце опросив, и забрав под расписку автомат, потому как посторонним ношение автоматичского оружия без разрешения было строго запрещено, определили койко-место в обычном строительном вагончике, где уже было три тетки, принявшие новую жиличку не шибко ласково. Впрочем на них Ирине было наплевать с высокой колокольни, жить долго тут в вагончике она не собиралась. Скрипучая раскладушка не помешала уснуть тут же. И Ирка уснула, как провалилась.
* * *
Утренний сбор многолюден. Киваю уже знакомым, вижу несколько незнакомых физиономий. Свободный стул для меня держит Саша, а то не ровен час стоять бы пришлось. Брысь достаточно громко возражает незнакомому мне мужику в ментовском камуфляже, отчетливо слышу эту отповедь:
— Основой научного метода является не сбор фактов или что-то подобное, а исключительно анализ. Причем, анализ как вещь в себе, а не анализ тех же фактов. Если у человека нет никаких фактов, но он анализирует домыслы, неподтвержденные версии и гипотезы, даже собственные повадки, которые могут существенно повлиять на ход будущей работы — то это ученый — в хорошем смысле, т. е. квалифицированный и добросовестный исследователь. Он шлифует свой инструментарий, на дальних подступах отсекает заведомо непроходные варианты. А тот, у которого собрана куча фактов, но нет корректного анализа — тот говна кусок. Справедливости ради надо сказать, что правильный исследователь по жизни редко анализирует идеальную пустоту. Все же оно так устроено, что нас подвигают на деятельность какие-то события или любопытные факты. Но настоящая наука всегда работает в зоне острого дефицита фактов. Там, где их уже много, копошатся гиены, даже если не принимать во внимание продажность-заказуху, фабрикацию откровенной дезы и тому подобное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
