Несколько ядер второго залпа сбоку, по касательной ударили в верхний край баррикады. Как нож сквозь масло прошли они через землю и деревья, выбивая из них длинные султаны бурой взвеси, в которую превращали все на своем пути. Солдаты подняли щиты, прикрываясь от обломков. Третий залп! Визжащая картечь и захлебывающиеся крики умирающих. Снова ядра, вспарывающие остатки укреплений и расчищающие проход.
Ромка, завороженный этим зрелищем, наконец нашел в себе силы стряхнуть оцепенение и обернуться. Изнемогающие рабы на руках внесли орудия на крышу одного из домов, а опытным артиллеристам не составило большого труда расстрелять завал прямой наводкой.
Ромка помахал им, мол, все в порядке, и медленно повел свой отряд по улице. Конкистадоры шагали, нервно оглядываясь по сторонам и ежесекундно ожидая нападения. Но его все не было, казалось, индейцы просто убежали. Далеко ли? Следующий перекресток. Завалов нет, врагов тоже. Следующий перекресток. Опять никого. В городе начались пожары. Откуда-то справа ветер принес жирный темный дым, который не рассеивался, а стелился по земле, как туша большого черного змея. А что там за пеленой? Пустота оставленных улиц? Притаившийся враг? В любом случае надо двигаться вперед, вверх, к пирамиде.
Сзади слышался лязг пушек, тащимых по мощеным мостовым, кашель и ругань канониров.
— Всем стоять! — скомандовал Ромка. — Ждем артиллерию. Прижиматься к стенам, вверх смотреть внимательно!
По военным книгам он знал, что, когда ворвался в город, останавливаться нельзя. Надо двигаться, несмотря ни на что, иначе враг подтянет силы и ударит во фланг или тыл. Но оставить канониров — значит отдать их на растерзание врагу.
Солдаты знали эту воинскую премудрость, но в их глазах читалось одобрение. Своих бросать — последнее дело.
Пушки? Слава богу!
— Вы и вы! — приказал он. — Помочь тянуть!
Солдаты вздернули подбородки с аккуратно подстриженными бородками. От стены отделился Мирослав. Подскочив к одной из лямок, он вцепился в нее и, упираясь ногами в мостовую, почти согнувшись пополам, налег так, что за ним поехал не только лафет, но и рабы-кубинцы. Солдаты выбрали себе по веревке и тоже впряглись. К ним присоединились и пушкари, отдав свои ведра, багры и банники двум самым хлипким из своей братии. Теперь орудия могли двигаться с той же скоростью, что и пехота.
Наверху показалась невысокая храмовая стена. Теперь медленно. Совсем медленно. Не горячиться. Не нарваться в самом конце такого тяжелого рейда. Стена все ближе. А что за ней? Скорее всего, там окопались те, кто бежал под натиском испанских колонн. Значит, еще один приступ? Последний на сегодня?
Ромка посмотрел на своих солдат, на их красные потные лица, ввалившиеся щеки, на лбы, прорезанные глубокими морщинами. Сдвинутые на затылок шлемы и запыленные кирасы, украшенные вмятинами от попаданий копий и камней. Некоторые прихрамывают, многие придерживают отбитые камнями руки, у большинства по одежде расплылись бурые пятна крови. Но люди держатся отлично, хотя большинству из них пришлось повоевать еще на берегу.
До стены осталось совсем немного. Криков не слышно, копья и камни не летят. Затаились? Выжидают? Чего? Они дикари, но не дураки, силу артиллерии изведали на собственных шкурах и наверняка могут сообразить, что конкистадоры не задумываясь применят ее вновь, а стены из известняка не намного крепче, чем глинобитные. Послать разведку или сразу открыть огонь? Слишком уж тихо.
Слева по улице поднимался еще один отряд. Ромка с удивлением наблюдал, как грязные, прокопченные лица солдат расцветают улыбками по мере того, как они подходят к стене храма. Что же они там увидели? «Ворота с их стороны, наверное, там уже свои! — осенило юношу. — Значит, последний рубеж взят! Третьей колонной? А какая разница, главное, что больше не придется убивать и подставлять голову под индейские камни и дубинки».
От радости Ромка сорвал с головы шлем и замахал им. Солдаты, тут же смекнув, что к чему, дружно грянули: «Виктория!», потом не так стройно: «Триумфо!» — и бросились к воротам.
Ромка ворвался во двор в числе первых. Под раскидистым деревом неизвестной ему породы горел небольшой костерок. Вокруг него сидели кавалеристы, кони мирно паслись рядом, обирая мягкими губами редкую, порядком потоптанную траву. Рядом, но чуть в стороне, как бы показывая свой особый статус, примостились капеллан эскадры и королевский нотариус, неизвестно для какой цели взятый с собой в эту опасную экспедицию.
На почетном возвышении восседал сам Кортес с гордым и счастливым видом. Судя по его помятому панцирю и запекшейся крови на рассеченной брови, в ворота этого храма он въехал не во главе парадной кавалькады.
Увидев ободранных и окровавленных бойцов, адмирал величественно поднялся и подошел к ним:
— Друзья мои, мы совершили великое дело, захватили туземный город и завтра на рассвете закрепим право нашего короля на эти земли. После мы обследуем храм и поделим все ценное, что там найдем, выделив пятину великому королю Карлосу. Сейчас те, кому нужно, могут отправиться к лекарю. Кто здоров или в состоянии перевязать свои раны сам, может отдыхать. Кабальерос, подойдите ко мне.
Всадники поднялись со своих мест и отошли подальше, к лошадям. Альварадо, Ромка и капитан, командовавший второй колонной, собрались в тесный кружок.
— Обстановка не простая, — начал Кортес. — Индейцы ушли из города. Их отход более всего напоминал организованное отступление, значит, они могут в любой момент вернуться. Почти стемнело, считается, что ночью они не воюют, но как знать? Разбейте своих людей на пары и поставьте в караул самых крепких, через два часа смена. Первой сменой командует дон Педро, потом Пуэрто Карреро, потом де Вилья. Остальным спать. Если кого ночью увижу около, а тем более внутри храма, повешу своими руками. Это всех касается, — повысил голос адмирал, хотя каждое его слово и без того гулко отдавалось в небольшом храмовом дворе. — Если придут какие заблудшие овцы… — продолжал Кортес. — А вот, кстати, и они.
Ромка слышал, как во двор тяжелой поступью входят заплутавшие в городских улицах конкистадоры третьей колоны, но уже не видел этого. Его глаза сомкнул глухой сон. Мирослав тенью пристроился рядом, подложив под голову кулак, в котором спрятался небольшой нож.
Глава девятая
— Сеньор Вилья! Сеньор Вилья, вставайте!
Ромка с трудом разлепил глаза и зевнул до хруста в челюстях.
— Что, в караул пора? — спросил он у молодого воина, мертвой хваткой вцепившегося в его плечо. — Да не тряси так!
Солдат отпустил рукав куртки с ватным подбоем и вытянулся в струнку, вращая глазами и дергая большим кадыком, на котором кустиками пробивалась первая борода.
