— Надо будет доктора Акаги посильнее на этот счёт трясти, — подумав, заявил я. — А то они что-то ничего дельного по врагу не выдают. Кто, куда, откуда. Адреса, пароли, явки…
— Зачем Ангелам пароли?
— Не обращай внимания, Рей — это меня опять куда-то не туда понесло. Давай лучше просто немного отдохнём. Ещё сока?
— И по мороженому.
— Замётано.
— Ещё раз — в чём разница между «замётано» и «шито белыми нитками»?..
* * *
— Я давно хотел спросить тебя, Рей, но всё как-то не решался…
Мы шли по улице вдвоём — отчего и не прогуляться в выходной день, если погода к этому располагает? «Солнышко светит, и птички поют — ну его на хрен, наш институт!..» Тем более что внимания на нас обращают не так уж и много. Без мундиров мы были просто прогуливающимися школьниками — ничего особенного
— О чём?
— Мой отец… — слово выговаривалось уже без малейшей запинки. Если никогда не знал собственного родителя мужского пола, то назвать кого-то так — не проблема. Вот матерью кого-нибудь другого мне было бы называть гораздо сложнее… — Кто он для тебя?
— Командующий, — моментально ответила Аянами и, подумав, добавила. — Командир. Наставник.
— Извини, но я не замечал, чтобы вы были с ним особо близки…
— Это лишнее.
— Прости?
— Неважно, как он ко мне относится, я просто знаю, что нужна ему.
Угу, нужна. Чтобы помочь провести Третий Удар по нужному сценарию.
— А зачем? — «простодушно» поинтересовался я.
— Мне нельзя об этом говорить, — неожиданно жёстко ответила Рей.
Я даже немного опешил от такого напора.
— Даже мне?
— Даже тебе, — и уже помягче добавила. — Извини, Синдзи, но у меня такой приказ.
— Приказ, приказ… — проворчал я. — Если тебе прикажут умереть, ты тоже его исполнишь так же без колебаний?
— Да, — честный и страшный ответ. — А разве ты нет?
— Хм… Пожалуй, тоже да… Но я обязательно задумаюсь перед его исполнением.
— Приказы ведь не обсуждаются, а выполняются, — полуутвердительно-полувопросительно произнесла Аянами.
— Да, и командир тоже всегда прав, — невесело усмехнулся я. — Просто, зная командующего, я бы всё же не стал бы доверять ему так безотчётно…
— Он неплохой человек, Синдзи, — мягко сказала слегка порозовевшая Первая. — Просто он должен быть один. Ему трудно, но он этого не показывает.
— Извини за прямоту, но странно слышать это из твоих уст… Мало того, что это говоришь ты, а не я — его сын, так ведь и о тебе он почти не заботился.
— Почему ты извиняешься? Ведь всё так и есть. Но… Наверное, он просто не умеет ни о ком заботиться.
— Хороший повод, чтобы услать меня куда подальше, — непроизвольно вырвалось у меня.
— Не стоит обвинять Командующего, Синдзи. Он знал, как будет лучше для всех.
— Ты так его защищаешь… Но почему? Почему, чёрт побери?
— Иногда, — задумчиво произнесла Рей. — Иногда Командующий говорит странные вещи — я не всегда могу их понять. Но чаще всего он повторяет, что «от того, что тебе по-настоящему дорого, лучше держаться подальше».
Я остановился, словно громом поражённый. Гендо действительно так говорит?! Не верю!
— …Эта фраза очень странная, — продолжала Первая, тоже останавливаясь. — Почему от чего-то дорогого следует держаться подальше?
— Даже и не знаю… У отца всегда была очень парадоксальная логика — мы с ним никогда не могли найти общий язык…
— Ты тоже нужен ему. Командующий хороший человек, но он всего лишь человек. А люди слабы, и им нужна помощь друг друга. Вместе мы будем сильнее.
— Да, ты как всегда права, Рей, — вздохнул я.
* * *
— …Главное, не ронять его, а то здесь прицел слабоват — легко сбивается, — Габриэлла вертела в руках «курц», уверенно собирая его.
— Да это я уже понял — какой-то головоломный он к тому же. Чего немцы так извращались? Поставили бы нормальный диоптр или секторный прицел…
— Немцы любят всё усложнять, — пожала плечами итальянка. — Но оружие делают качественное. Что мне ещё не нравится в данной схеме Хеклер-Коха, так это чувствительность к загрязнению и сложный затвор — его в полевых условиях так просто не разобрать. Да и рукоятка заряжания не слишком удобная — в случае чего патрон дослать сложнее.
— Ну, я с таким пока что не сталкивался, — пожал плечами.
— Да и слава Богу! Это та ещё морока, — поморщилась Ферарро. — Кстати, ты про новую их модель слыхал — МП-7?
— Ага. Интересная вещица, на мой взгляд. Его же в рамках нового комплекса малогабаритного оружия создавали, да?
— Ну да, вместе с Р90 и пистолетом Five-Seven, — подтвердила Габриэлла. — Под новый суперпромежуточный патрон — слабее автоматного, но мощнее пистолетного. Вроде бы неплохое оружие получилось, но у меня как раз патрон сомнения вызывает — слабоват будет.
— Так вроде бы у него начальная скорость пули высокая? — спросил я.
— Ну, так то скорость пули, а вот останавливающее действие у него так себе — всё-таки 5,7 миллиметров… Маловато как-то. Я больше серьёзные калибры уважаю.
— А чего тогда у тебя девятимиллиметровый Зиг-Зауэр, а не «Дезерт Игл» пятидесятого калибра? — хитро улыбнулся я. — И «винчестер» вместо базуки?
— Везде нужно знать меру, — рассмеялась итальянка. — Тебе самому «калашников» не великоват будет?
— Не, в самый раз — в Африке с ним и шпанюки даже помладше меня управляются.
— Так это же не солдаты, а пушечное мясо, — пожала плечами Ферраро. — А ты для такого будешь чрезмерно дороговат — раз уж тебя не удалось подготовить по-нормальному, придётся навёрстывать упущенное…
— …Нет, вы только посмотрите на них! — возмущённо возопила Мисато, заходя на кухню и глядя на нас всех, как на преступников. — Вы же ужин готовили — откуда оружие?!
— Да пока макароны варятся, мы тут… — попытался было оправдаться я, убирая с кухонного стола разобранное оружие.
— Да вижу я, что вы тут, — проворчала майор. — Ладно, Синдзи… И Рей он уже плохому научил… Но ты, Габриэлла!.. Ты же уже взрослый человек!..
— Эээ… Мисс Кацураги… — неуверенно выдавила Ферарро, несколько непривычная к подобному обращению.
— Синдзи уже и тебя охмурил? — горестно произнесла командир. — О, горе мне… Но я что-то такое ожидала — сначала сошлись на почве любви к оружию, а потом… Синдзи, как ты мог! Знаю, что ты оставил несчастную Рей одну, но как же я?
— Мисато… — покраснел я. — Габриэлла же не поймёт твоих шуток!
— Молчи, предатель! После всего, что между нами было…
Брови итальянки стремительно взлетели вверх.
— Мисато!!!
— Попался? — довольно захохотала Кацураги. — Один-ноль в мою пользу! Впрочем, как и всегда. Так, а ну-ка все марш в ванную мыть руки! И со стола уберитесь — всё уже тут заляпали, шагу ступить негде! Быстро, быстро!
— Вот кто бы мне о бардаке-то говорил… — проворчал я, плетясь вместе с Рей и Габриэллой.
— А о чём сейчас говорила майор Кацураги? — осторожно произнесла Габриэлла. — Ты и она…
— Мисато шутит, — торопливо произнёс я. — Ты на неё внимания не обращай — она просто нашла ещё один повод меня подколоть. Раньше-то она мне постоянно Рей сватала…
— То есть? — Ферарро перевела взгляд с меня на идущую рядом Аянами.
— Не обращай внимания, — рассмеялся я. — Ей бы сценарии мелодрам сочинять…
— Я вот только немного не поняла, а что она понимала под… эээ… моим охмурением? — честно призналась Габриэлла. — Точнее, поняла, но не совсем.
— И не надо. Мисато у нас большая выдумщица…
— Майор Кацураги часто говорит такие непонятные вещи, — заметила Рей. — Точнее, я понимаю, о чём она говорит, но не понимаю, как это относится лично ко мне.
— Да это я уже заметила… — протянула итальянка. — Странно это как-то… Ведь это же не может правдой, верно? Всё-таки ты и Мисато — это как-то… Ну, или ты и Аянами — вы же родственники…
— А её это мало волнует, — пожал плечами я. — Ей лишь бы кого-нибудь подколоть…
— Я всё слышу, Синдзи!!!
— Я тоже!!!
* * *
— Вкуснотища! — довольным тоном произнесла Кацураги. — Как лапша, только лучше. А что это?
— Настоящая итальянская паста. Это Габриэлла нас научила.
— Габриэлла — молодец, — улыбнулась Мисато и посмотрела на итальянку. Посерьёзнела, задумалась, погладила подбородок…
Глядя на уминающую уже третью тарелку Ферарро.
— Габриэлла, слушай, а как тебе удаётся столько есть и держать себя в такой отличной форме? — не выдержала майор.
Ферарро оторвалась от еды и мрачно уставилась на Кацураги. Героическим усилием прожевала и проглотила очередную порцию.
— Мисато, почему все меня только об этом и спрашивают? — даже как-то возмутилась всегда спокойная итальянка. — Почему это так всех волнует — это что, ненормально?
