Уснула прямо на мне, не позволив спать на полу, Илва забралась ко мне на грудь и маленьким котенком уснула, обнимая меня ручками.
Я разглядывал ее мордашку в свете луны и улыбался.
Моя. Моя. Только моя.
Утром, я аккуратно сдвинул девушку в сторону и, накинув рубаху, бросился к баньке.
Сбросив одежду, обернулся и побежал в лес.
Душа летала, требовала полета, и словно стрела я носился по лесу, пока не выскочил на полянку, сплошь и рядом усыпанная мохровичкой.
Белые цветочки с мягкими лепестками напоминали миниатюрную кувшинку. Такие же нежные как моя Илва.
Надергав большущий, но короткий букет я зажал его в волчьей пасти и поспешил вернуться.
У баньки я вновь перекинулся и, переодевшись, пошел к избушке.
Илва сидела на лавочке и, застирывая в тазике окровавленное постельное белье, утирала скупые слезы.
Это она так из-за белья расстроилась? Да я его в раз магией отчищу.
— Илва? — Тихо позвал ее я и она, вздрогнув всем телом обернулась.
Она меня не ждала. Она была уверена, что я сбежал сразу после ночи, что она мне подарила.
— Я же говорил, что не уйду. До сих пор не веришь? — Я нахохлился.
— Колин. — Она подскочила и вытерла мокрые глаза.
Я преодолел расстояние между нами и протянул ей букет:
— Это тебе.
— Спасибо. — Она продолжала не верить своим глазам и от нее тихо тихо пахло надеждой.
Я уже решил что докажу ей все, во что бы это не стало.
Курс по избавлению от шрамов длился больше месяца. В середине процедуры мы забывали, зачем мы здесь и танец любви и страсти вновь плясал этой маленькой кроватке.
— Я думаю, пора пристройку делать. — Как то сказал я ей, поглаживая темную макушку, лежащую у меня на плече. — Можно одну комнатку, а потом вторую, а можно сразу одну побольше. А может лучше сразу дом начать строить?
Она подняла на меня обеспокоенный взгляд:
— Кол, я вообще то прячусь. По всем законам я супруга другого мужчины. — Ревность опять отравленным пузырьком булькнула внутри.
— Моя ты. Кем бы ни была все равно моя.
Она опустила голову и прижалась посильнее.
— Пора уже жить птичка. Хватит по лесам ютиться. Хочешь, пойдем в какую нибудь деревню? Там дом купим, жить начнем, хочешь?
— Я развода хочу. — Тихо буркнула она.
— Будет тебе развод. — Рыкнул я, понимая, что срываю злость на ней.
Она, встала и, натянув на себя платьице, выбежала из избушки. Пугливая птичка. Чуть что серьезное сразу сбегает. Я ей вот уже вторую неделю сказать хочу, что у нас ребенок будет, а она все прячется. Раньше в избушке, теперь из нее.
Я лежал и думал, как бы уговорить ее супруга, которого еще нужно было найти, дать ей развод? По волчьим законам она мне давно жена, после первой ночи, после первой метки.
Но ей этого мало, оно и понятно. Она же не волчица.
За всеми этими мыслями в душу закралось беспокойство. Что то скребло и выло.
Впрыгнув в штаны, я вышел на улицу и огляделся. Илва? Где Илва?
Волк заметался. Что-то не так!
Обернувшись на бегу, я побежал в бане, стараясь не шуметь.
То, что я увидел, заставило проглотить комок срывающегося из пасти рыка.
Моя птичка лежала на земле и крупно дрожала, держась за покрасневшую щечку.
— Я что тебе говорил сука? Найду и убью! Нашел, понимаешь к чему я виду? — С улыбкой садиста сказал он и сделал шаг в сторону моей девочки, она же упрямо отползала, не поднимая глаз. — Я выстегну тебя плетью, что ты даже пошевелиться не могла без боли, а потом трахну, что бы ты запомнила, что я не бросаю слов на ветер. Пошли. — Он наклонился и дернул ее за руку, поднимая и ставя на ноги.
Илва шлепнулась на подогнувшихся ногах, за что получила еще один удар по лицу, заставивший ее вскрикнуть и закрыться руками.
Я больше не мог ждать. За пару секунд я, взвесив все за и против, одним прыжком настиг соперника и, впившись ему в горло, резко задергал головой, ощутив металлический вкус чужой крови.
Бесчувственное тело сперва опустилось на колени, придерживаемое мной за горло, а после просто рухнуло к ногам.
Я повернулся и посмотрел на Илву. Я пытался передать ей, что мне очень жаль, что ей пришлось увидеть это. Что я выпустил зверя не в роли ручного щенка, а убийцы. Я смотрел ей в глаза с застывшими в них слезами и с громким скулежом опустил окровавленную пасть на лапы, показывая ей, что на все ее воля.
Моя милая Илва. Если бы ты только знала, как я не хотел бы что бы ты это видела. Что бы я остался для тебя все тем же ручным волком, на чьей спине ты каталась.
О, Илва.
Нежные пальчики коснулись моего лба, и я открыл глаза.
Моя милая сидела рядом и тихо гладила меня по направлению роста шерсти. Я заскулил еще горше и подполз к ней на пузе, уткнувшись в живот.
— Знаешь, — Тихо сказала она, опустив руку на свой животик и погладив его. Догадалась? — Стать вдовой меня тоже устраивает.
Она улыбалась, даже когда я обернулся и вытер рукой присохшую к губам кровь. Она улыбалась, когда я поднял ее на руки и понес к пруду, что бы смыть грязь.
Она улыбалась мне, когда мы стояли в храме и венчались, перед ликом Богини. Она улыбалась мне, когда поглаживая огромный живот, я порыкивал на проходящих мимо мужчин. Она улыбалась мне, когда мы купили дом и впервые легли на нашу общую кровать.
Она улыбалась мне…. Всю жизнь…. Каждый день….
Моя птичка Илва.
