Предпринятые мною поиски нападавших результата не принесли. Судя по оставленным ими следам, партизаны скрылись в направлении леса. Они имели достаточный запас времени, чтобы отойти на большое расстояние от деревни.
Наши потери составляют:
Один офицер, два унтер-офицера, один ефрейтор и восемнадцать рядовых.
Погибло четверо сотрудников вспомогательной полиции.
Партизанами угнан один грузовик.
Заместитель командира 2 роты
6 охранного батальона
Обер-лейтенант Браверманн.
Прочитав рапорт, комендант поднял глаза на сидевшего перед ним офицера. Тот немедленно вскочил с места и вытянулся.
– Садитесь, обер-лейтенант. Вы сами-то верите в … это? – майор кивнул головой на рапорт.
– Но… господин майор, факты…
– Можно повернуть и так, и эдак. Что вы мне, старому вояке, прошедшему две войны, тут сказки рассказываете? Я не хуже вас понимаю, что именно надо указывать в рапортах. Там, наверху, это сойдет. Они далеко, и им, по большому счету все равно, сколько было этих бандитов. Больше солдат, чем у нас уже есть, все равно не дадут. Сколько было нападавших на самом деле?
– Ну-у-у…
– Сколько?!
– Полицейский видел около десятка человек. Еще несколько человек стреляли с улицы.
– И все эти десять человек залезли к нему в подвал? Так дружно сошли с ума? Они бы и не развернулись в том коридоре! Я его помню.
– Он говорит, что когда ломали дверь, партизаны бегали по дому, разыскивая инструменты и ключи. Поэтому они часто пробегали мимо него.
– А где был он сам?
– Сидел под лестницей.
– Хм… Ну, может быть, может быть… что-то я такое припоминаю… сколько длился бой?
– Баранов говорит, что не более пяти – десяти минут. Местные жители в целом подтверждают эту версию.
– Партизаны? За пять минут положить два отделения опытных солдат? Пусть даже и сонных! И нескольких полицейских? Что-то я сомневаюсь… – майор покачал головой. – Ох и втянул нас этот петух Краевски в историю! Дернул его черт тогда пойти к этим бабам! Ну, ошпарили бы они кипятком своего старосту! И шума не было бы никакого! А сейчас?
– Но, господин майор, мы сделали все, что в наших силах! Поиски бандитов будут продолжены и…
– Приведут к таким же результатам… Ладно! Оставьте свой рапорт, я подумаю, что мне докладывать наверх. Можете быть свободны!
– Слушаюсь!
Обер-лейтенант встал и прищелкнул каблуками. Повернулся и вышел, плотно прикрыв за собою дверь. Майор задумчиво покатал по столу карандаш. Подошел к окну и оперся на подоконник. Поздно уже, вон и стемнело, пока шел разговор. Под окном, хрустя по гравию сапогами, прошел часовой. Да… скоро уже холода, дожди. А потом и зима… Фон Бюлов поежился, словно ему за воротник намело снега. Что-то холодно стало в кабинете, неужели Браверманн неплотно прикрыл дверь? Надо крикнуть Вилли, он небось уже торчит на кухне, поближе к теплой плите. Да, скоро уже ужин…
Майор повернулся к двери и замер.
Прямо напротив него стоял мрачный мужик. В правой руке у него был револьвер с каким-то набалдашником на стволе.
– Кто вы такой?! – рука фон Бюлова дернулась к кобуре. – И что вы тут делаете?!
– Не надо кричать, майор. И не хватайтесь за пистолет, а то я буду вынужден вас застрелить. На револьвере глушитель, и выстрела часовой не услышит. Сядьте! И не надейтесь на своего денщика, он уже спит.
– Спит?
– Ага. Вечным сном. Коим можете вскорости заснуть и вы…
– Вы хотите меня запугать? Не выйдет! Я уже много повидал в жизни и смерти не боюсь.
– Значит, соображать научились. Уже хорошо. Сядьте, майор! Не испытывайте мое терпение. Мне нужно с вами поговорить. А пистолет ваш я пока заберу.
Фон Бюлов медленно сел в кресло.
Его собеседник присел на стул, еще не остывший после сидевшего в нем ранее обер-лейтенанта.
– Изучаете рапорт? – стволом револьвера показал он на стол. – Разрешите полюбопытствовать?
Майор молча толкнул в его сторону лист бумаги.
– Благодарю. Так… ага… хм, тридцать человек? Однако…
Он вернул лист бумаги на стол.
– В данном документе есть ошибка.
– Там их много.
– Я имею в виду нечто иное. Там неправильно указано количество нападавших.
– Хотите сказать, что их было больше?
– Ненамного. Но дело не в этом. Непосредственно бой вели всего два человека. Остальные играли роль оцепления. Чтобы никто не сумел убежать.
– Не понимаю вас. Оцепление? Зачем?
– Я уже сказал вам, чтобы никто из окруженных не сумел убежать.
– Но… почему?
– Экзамен сдавали.
– Что?!
– Вы когда-нибудь слышали о подразделениях специального назначения НКВД?
– Нет.
– Возможно. Тем не менее, они есть. Так уж вышло, что ваши солдаты подвернулись им под руку, когда они направлялись для сдачи экзамена. Имеется в виду экзамен на тему «Штурм противника в населенном пункте». Вот и решили далеко не ходить. Этот дом или другой – какая разница?
– И вы хотите сказать, что все это сделали два человека?
– А что ж тут такого невероятного? В истории нашего подразделения были бои и посерьезнее. Двадцать человек взяли штурмом укрепленный дом, оборонявшийся батальоном солдат. И потеряли всего четверых.
– И что вы хотите от меня?
– Понимания, господин майор. Вы ведь солдат?
– Да!
– Я тоже. Пусть вас не смущает этот наряд. По званию я даже старше вас. Не мог же я идти по городу в советской военной форме? Нет, не сомневайтесь, дошел бы все равно. Только вот спокойного разговора не получилось бы.
– Что вам нужно?
– Вы можете указать в своем рапорте, что нападение было совершено регулярной частью войск РККА?
– Могу. А зачем? Что это даст мне или вам?
– У вас не будет основания подвергать репрессиям местное население. Оно не отвечает за армию. Партизаны – другое дело. Но их в деревне не было.
– Но полицай…
– Подпишет то, что вы ему скажете. Он же не совсем еще выжил из ума?
– Вы его видели?
– Нет. Хотите, чтобы и его я навестил? Без проблем.
– Допустим… а мне от этого какая польза?
– Большая, господин майор. У вас тыловые части, не предназначенные для борьбы с профессиональными диверсантами или регулярными частями Красной армии. Вот увидите, к вам будет мало претензий со стороны руководства.
– Но есть еще и пострадавший немецкий офицер… Он сын влиятельного человека. И он не оставит без последствий выходку этих… девиц.
– А-а-а… вот вы что имеете в виду. Можете про него забыть. Досадное совпадение, не более.
– Он будет жаловаться!
– Не будет.
– То есть?
– А он уехал.
– Куда?
– Не знаю. Но слишком далеко, чтобы суметь оттуда пожаловаться на вас.
– И… когда же он… уехал?
– Два часа назад. Часовой у его дома может это подтвердить.
Фон Бюлов побарабанил пальцами по столу.
– И вы хотите меня уверить, что эта деревня вам безразлична?
– Скажем так, господин майор, мне бы о ч е н ь не хотелось, чтобы ее жители как-то пострадали. Я обладаю весьма плохим характером и неважной памятью. Могу и забыть то, что некоторые люди непричастны к происходящему. Правда, здоровье у меня крепкое и сил хватает. Так что добраться в своей зловредности и забывчивости могу достаточно далеко. Даже и в Рейх… да и не один я тут такой…
– Ну, если вы гарантируете, что капитан Крайновски не напишет жалобы…
– Не напишет.
– Тогда… я готов принять вашу версию событий…
– Отлично! – мужик встал со стула. – Ваш пистолет, без патронов, разумеется, будет лежать на крыльце. Денщик, пьяный в стельку, лежит на кухне.
– Он… жив?
– Будет жить. Меньше надо пить, тогда и ноги не будут на ровном месте подворачиваться. Засим разрешите откланяться. Прощайте, господин майор…
Стукнула дверь. Фон Бюлов посидел еще некоторое время за столом, поднялся и вышел на крыльцо. Прямо под ногами лежал его «вальтер». Сунув его в карман, майор окликнул часового. Тот подбежал, придерживая карабин.
– Слушаю, герр майор!
– Кто-нибудь подходил сейчас к дому? Или отходил от него?
– Никак нет, герр майор!
– Ты точно в этом уверен?
– Я не отходил от крыльца более чем на пятнадцать шагов, герр майор! С той стороны ходит второй часовой!
– Свободен… – фон Бюлов вернулся в комнату. Сел за стол и пододвинул к себе чистый лист бумаги. Надо было писать рапорт…
Пройдя темными улицами до окраины, я выбрался из города. Нет, явно тут немцы какие-то квелые стоят. Патрули ходят только в центре, на окраинах их почти что и нет. Хотя… Что в этом городе охранять? Железной дороги тут нет, значит, нет и станции. Хилый заводик на окраине военного значения явно не имеет. Ни немцам, ни партизанам он особенно и не нужен.
Отмахав по дороге около километра, сбавил ход и стал приглядываться к кустам. Ага, вот! Свернув с дороги, я углубился в лес. Не прошел и ста метров, как был остановлен щелчком затвора.
