существ. Фэнтези вообще следует за теми философами, что распространяют понятие «душа» на всё живое. Конечно, биологически слово «зверь» — то же, что млекопитающее, однако в массовой культуре оно почти заменяет слово «животное».
Даже космический гость Альф, мудрец и циник, пожиратель кошек — не зверь, а существо.
В фантастических фильмах правильные звери — это именно мохнатые, похожие на болонок или медвежат существа. Как всякие положительные герои, мохнатые симпатяги в своих проявлениях не так интересны. Они просто ослабленная, требующая защиты и отвечающая людям преданностью копия самих людей. Братья, хоть и меньшие, недолюди. Кинг-Конг из великана-терминатора превращается в жертву цивилизации потому, что он — существо пушистое. Даже в американских фильмах, снятых по мотивам фантастического романа Пьера Буля «Планета обезьян», умные обезьяны, соперничающие с людьми, оказываются просто псевдонимом не то индейских, не то негритянских сообществ. Почти друзья, почти.
Вот враг — другое дело. И приоритет в создании животного врага принадлежит именно фантастике. Воевать со зверем в условиях реальности, в обыденной жизни невозможно. Против этого весь мир и Greenpeace в придачу. Городская жизнь потребителя давно вытеснила из реальности тот сюжет битвы не на жизнь, а на смерть, что вели Старик и Большая Рыба.
Фантастика — другое дело.
В фантастике виды неисчезающи, их гибели можно не бояться. Помимо двуногого мыслящего, врагом может стать самое невероятное существо.
Лучше — если это космический таракан. Говорили, что люди ненавидят насекомых и чуют в них чужих потому, что насекомые не могут петь. Однако в девяностых годах прошлого века у нас появились американские тараканы. Чёрные, в два раза крупнее своих отечественных собратьев, они были привезены как диковина, и, сбежав от хозяев, порадовали нервных соседей. Были ещё и мадагаскарские тараканы, что могли вырасти до размеров средней мышки. Они обладали членораздельной, правда, шипящей, речью и за это продавались на Птичьем рынке по полтиннику за штуку. Эти гости тоже расплодились со скоростью австралийских кроликов.
Но зверьё мычало и пело изнутри, а даже те насекомые, которые поют (сверчки, например, или кузнечики), поют снаружи — ногами и хитиновыми брюшками. К тому же, насекомое похоже на человека, вывернутого наизнанку через ось позвоночного столба. Всё, что у человека снаружи, у насекомого — внутри. Человека поддерживает запрятанный глубоко внутрь скелет, у насекомого он, хитиновый, стал предельно внешним, то есть — вынесен наружу.
В фантастике соблюдается два принципа: во-первых, враг похож на насекомое. Разницы между насекомыми и членистоногими, пауко- и ракообразными рядовой читатель и зритель не видят, да и не обязаны — они не зоологи. Насекомые же — класс членистоногих, высшего типа беспозвоночных животных. В массовой культуре же всё едино, там зверь-враг есть совокупность хитина и какой-нибудь отвратительной жидкости, сочащейся изо рта (ртов). Хитин можно заместить на кремниевый панцирь, по венам погнать кислоту — это сути дела не меняет. Главное, что он противоположен мохнатым и пушистым.
Он противопоставлен теплым и сухим (преимущественно) людям.
Во-вторых, как всякая чужая популяция — и насекомых в том числе, враг многочисленен. И плодится он качественно иным способом — страшнее, когда он вылупляется из яиц. Это подчёркивает его «чужесть» человечьему племени.
Он неиндивидуален — каждая особь взаимозаменяема.
Таракан бесконечен и неистребим.
Итак, идеальный враг похож на огромного таракана-убийцу.
Но подробнее об этом в следующий раз.
13.06.2016
Смертельный таракан (о страшном образе чужого)
Смерть тараканам, скидки инвалидам.
Из объявления в газете.
Таракан, постоянный наш спутник, вызывает два чувства — либо отвращение, либо страх.
Что-то в маленьком существе может вызывать такой страх, что делает таракана не просто бытовой неприятностью, а настоящим врагом.
У Кручёных, в поэме «Случай в нумерах» Таракан страшен:
…Матушку любезную
Покойницу
Тот таракан
Забодал, закусал, зажал,
Кровь, как варенье, из сердца высосал!
А она-то мне жалилась:
— Васенька, чую я,
Изопьёт он меня,
В душу усищами — бу-бу-бу![88]
В массовой культуре есть набор стереотипов. Враг там легко вычисляем: в советском приключенческом фильме, если молодой человек начинал ходить в ресторан чаще, чем раз в год, сразу становилось понятно, что его ждёт большая беда. Если кто-то из героев говорил вкрадчивым голосом, сразу было понятно, вот шпион, а если женщина одевала платье короче колена, то всякий, кто рядом, оказывался втянут в преступление. Набор признаков врага в неприхотливой культуре масс очень прост — подобно «арафаткам», саддамовским усам, длинным шпионским плащам вкупе со шляпами и тёмными очками, в американские комедиях.
Это классический механизм ксенофобии, когда чужая нация заменяется признаками.
Есть истории, сродни сказаниям о героях, в которых рассказывается, что тараканы не боятся радиации, и толпы мутировавших усачей в белых хитиновых панцирях расползаются от реакторов.
«Таракан, таракан, таракашечка…» — речитативом повторяют по России детские стихи люди разного возраста. Чуковский оказался провидцем — таракан стал героем.
Он плодится и множится.
Одним словом, насекомые и членистоногие.
Наибольший страх вызывают представители наиболее совершенного по сравнению с нами биологического вида.
Тараканы — биологически совершенные существа, оттого и возникает к ним у человека ненависть.
Ему кажется, что тараканы не мутируют и не эволюционируют. Простому человеку даже непонятно, сколько живёт таракан, у Брема по этому поводу ничего не написано. Какова его смерть — естественная, а не от удара тапочком? Всё это человеку масс неизвестно, и оттого он придаёт тараканьему племени ещё большую зловещесть.
Женщины испытывают особое отвращение от вида тараканов. Это оттого, что женщины исполняют функцию продолжения рода, и всякий конкурент, тем более совершенный, ей противен.
В фантастической литературе есть мотив изнасилования женщины космическим тараканом. Героиня космической саги о «Чужих» проходит именно через это. Наваливается на неё таракан, и рожает она потом другого таракана, и длится эта страшная история из фильма в фильм. Фильм вышел в мае 1979 года (снимать начали в 1978, сценарий несколько раз переписывали, функционал Чужого то и дело менялся, а во втором «Чужом» его биология дополнилась), Ганс Рудольф Гигер сделал свой «Некрономикон», его третью книгу в 1977, но содержались только непонятные прототипы, замеченные создателями будущего фильма; прототипы в той мере, в какой вертолёт Да Винчи прототип Ка-50.
Потом Кэмерон и Уинстон нарисовали Королеву Чужих в 1986 — и образы эти стойки, неистребимы, как сами космические тараканы, и никуда из нашей культуры не исчезнут.
Нет, конечно, Чужие не совсем тараканы — это чрезвычайно сложные существа, с непростым циклом развития. С яйцами, откуда появляется лицехват —
