Он пристально посмотрел на меня, глаза его знали все.
— Дьякон Кипер,— слетело с моих губ.— Но он не знает, кто я есть.
Даже, когда я говорила эти слова, я не была уверена на сто процентов. Что, если он играл со мной все это время? Я закрыла глаза и покачала головой.
— Я не знаю, что делать с этим. Быть постоянно начеку. Опасность в каждой тени. Я не настолько коварна. Я не та девочка, какой меня считаете вы.
— Доверься мне,— сказал он.— Ты та самая.
— Я убила. Я убила как вы учили меня.— Я подумала, об остром аромате человеческой крови.— И теперь я должна жить со всем этим — с тем, что я сделала, и с тем, чем становлюсь — но я не уверена, что я знаю как.
Зейн вышел вперед, а затем опустился вниз, балансируя на каблуках, джинсовая ткань обтянула бедра.— Ты живешь с собой, потому что должна. Тебе надо спать по ночам, потому что ты знаешь, что предстоит хорошая драка. Что из-за тебя одно пятно зла исчезнет из этого мира.
— А если я стану пятном?
— Не относись так к себе, chйrie. Зло, это вирус. Ты искоренишь инфекцию из мира.
— Искореню? — Спросила я горько.— Это не искоренить. Это внутри меня.— Я сделала глубокий вдох, попыталась подавить чувство ужаса, растущее внутри меня.— А что, если я не могу справиться с этим?
— Ты сможешь,— сказал он.— У тебя, ma petite fleur[16], нет других вариантов.
Никаких вариантов…
Его слова остались во мне, повисли на моих плечах, как плащ; я, молча, двинулась к лифту, не останавливаясь, не оглядываясь, хотя оба они звали меня по имени.
Сперва, я пошла в ресторан. В тот переулок, где я умерла во второй раз. Сейчас было тихо. Спокойно. Пятна на бетоне были единственными признаками насилия, пришедшими из прошлого. Это, и слабый запах крови в воздухе. Этого как раз достаточно, чтобы позлить меня. Чтобы разбудить аппетит.
Я облизнула губы, стараясь не упасть жертвой своего собственного проклятого характера. Вместо этого, я сделал единственное, что должна была — я упала на колени и почувствовала, как вокруг грязно, пока у двери я не нашла нож.
Вставая, я сунула его в ножны, внезапно почувствовав себя больше похожей на саму себя, просто потому, что я знала, что была там; его крошечный вес как-то заземлил меня.
Я не уверена, где я бродила или как долго, но мои шаги отзывались по улицам, пока ночь становилась все темнее. Улицы опустели, люди отправились домой, к семьям, остались только несколько машин, расставленных вдоль дороги, и только несколько пешеходов.
Когда я, наконец, посмотрела вокруг, стараясь не шуметь, я поняла, что я шла всю ночь. Хотя солнце еще не встало, на ближайшей железнодорожной платформе уже были пассажиры. Я колебалась, потом приняла решение заплатить за проезд и, шагнув в поезд, позволить его грохоту загипнотизировать меня. У меня в голове было пусто; я вновь вернулась к жизни только тогда, когда мы подъехали к станции. Я протиснулась сквозь живую стену, пытаясь выйти, так же как пыталась войти, не понимая, что я здесь делаю.
Нет. Это ложь. Я пришла к Розе. Или, если точнее, я пришла к себе.
Я догнала ее в средней школе, держась на расстоянии от автобуса номер двадцать восемь. Я думала предупредить Кларенса, чтоб он не волновался. Но я просто стояла там и смотрела, и, возможно, просто возможно, снова почувствовала связь с самой собой.
Я сглотнула, увидев ее похожей на лунатика с темными кругами под глазами, она выглядела еще более потерянной, чем когда она открывала дверь только вчера. Девочки, которых она раньше считала друзьями, проходили мимо, как будто ее там даже не было. В некотором смысле, они были правы. Моя сестра больше не была в той оболочке. Джонсон, возможно, позволил ее телу жить, но, тем не менее, она была мертва.
Как и ее старшая сестра.
Я хотела ей помочь, но я не знала как. Нет, это подвергнет ее опасности. И осознание этого оставило меня грустной и бессильной.
Когда я стояла там, она скользнула к двери, затем остановилась, как если бы она почувствовала мой взгляд на ней. Она повернулась в мою сторону. Я видела ее лоб с морщинками, и мое сердце екнуло, прежде чем я вспомнила, что я Алиса; она помнила женщину, которая пришла к ее двери. Лили ушла навсегда. Мне удалось провести этот момент с ней, затем она толкнула дверь и скрылась внутри. Затем начались слезы. Горячие слезы, которые льются по моим щекам, и сотрясают мое тело от рыданий.
Несколько отставших от автобусной остановки людей посмотрели на меня с любопытством. Но я не склонна быть рассмотренной, как жук под стеклом. Не сейчас. Не когда мое сердце разрывалось на мелкие кусочки. Роза существовала, как пустая скорлупа.
Если на то пошло, как и Лили Карлайл.
Я блуждала бесцельно, потерянная в хандре, позволяя моим ногам вести меня куда угодно.
Я остановилась в шести кварталах от своего старого дома, рядом с маленькой католической церковью — мы использовали ее для празднования в Канун Рождества. Моя мама никогда не подталкивала нас к определенной вере, но я всегда верила в Бога. Я бы имела веру в мир, зная, что это хорошо — победа над злом и уверенность, что Бог спасет нас.
Я потеряла веру, когда потеряла свою мать, и я поняла теперь, что такое пустота, которая осталась в моей жизни.
Сейчас я стою здесь, в маленькой церкви, и думаю о маме и о том, как она привела нас на Рождество. Джо так и не появился, но мама принесла Розу и меня, и мы сидели на балконе. Я помню скуку, когда мы сидели там, ожидая начала. И потом хор начал петь, и я почувствовала, как их голоса возносили меня на небо.
Я нуждалась в том воодушевлении сейчас. Та искра гуманизма распространяется на божественное начало. До сих пор у небесных существ, которые я встретила, были низменные качества. Изучив глаза Розы, я думаю, что поняла спартанскую природу миссии более чем когда-либо: уничтожение зла. Во всех аспектах, во всех формах. Отыграться, независимо от последствий, независимо от того, чья душа была испорчена в процессе.
Искоренение зла и очищение, путь к хорошему. Чтобы выехать дают задний ход.
Не задумываясь, я перешла через улицу к белой каменной церкви, голова откинулась назад, когда я посмотрела на шпиль, возвышающийся, как стрела, указывающий путь к небу. Прежде, чем я поняла, что перешла улицу, я добралась до двери, мои руки сомкнулись на твердой латунной ручке.
Я распахнула ее и вдохнула запах масла и воска с оттенком специй. Я шагнула внутрь и оказалась в фойе, передо мной еще дверь. Я колебалась лишь мгновение, затем закрыла глаза и прошла через еще одну двустворчатую дверь в святилище. Несколько человек встали на колени в молитве, крепко держа четки. Никто не повернулся, чтобы задать мне вопросы, так я стояла мгновение, обхватив себя руками, пытаясь выяснить сейчас, что мне нужно и как это здесь. Вдоль одной из стен, я увидела жертвенник с десятками белых свечей в красных подсвечниках. Заинтригованная, я пошла туда; мерцающее пламя, дающее тепло, танцевало на моей ладони и просачивалось сквозь меня.
