Чарлз отпустил ее и, умело вывернувшись из клещей леди Эссингтон, отошел в сторону, чтобы нетерпеливо ждать возвращения Пенни.
Опершись плечом о стену, он наскоро оценил ситуацию. Судя по всему, Пенни сейчас в полной безопасности, и его план защитить ее вполне срабатывает. Что же до расследования… руки у него скованы, пока не придет письмо от Далзила.
Достигнет ли он своей цели? Получит ли Пенни в жены? Для этого требуется крайняя осторожность. Каждый шаг должен быть выверен, на этот раз он будет настороже. Теперь он знает причины отказа выйти за тех джентльменов, которые предлагали ей руку и сердце, но сам пока не решил, какие доводы способны убедить ее согласиться.
Это самая главная задача. А вот вторая… почему она никак не согласна, что может стать самой идеальной для него женой? Она отмахивается от очевидного, и это его беспокоило. Следует понять, в чем причина ее сдержанности, и развеять все опасения.
И поскольку он хорошо знает Пенелопу Джейн Мариссу Селборн, можно с уверенностью заключить: работа предстоит не из легких.
Он выпрямился как раз в тот момент, когда она вернулась к нему – по собственной воле, так что ему не пришлось идти за ней и открыто предъявлять на нее права. За это он поблагодарил небо. Не стоит так очевидно выказывать свои чувства: есть предел и его выносливости.
Она положила руку на сгиб его локтя, учтиво улыбнулась Робинсону и осведомилась:
– Кто следующий?
Значит, это расследование привело ее обратно! Не важно. Он благодарен Богу и за малые милости.
Чарлз устремил взгляд на противоположную сторону зала, где мистер Килпатрик разговаривал с хорошо сложенным джентльменом лет двадцати семи – двадцати восьми.
– Не знаешь, кто это?
– Понятия не имею. Пойдем спросим?
Рука об руку они пересекли зал.
Мистер Джулиан Фотергилл оказался заядлым орнитологом, приехавшим в эти края, чтобы изучить виды птиц, типичные для данной местности.
– Сделать это за месяц – задача почти непосильная, но я полон решимости.
Кареглазый, с каштановыми волосами, бледным аристократическим лицом и беспечной улыбкой, почти такой же высокий, как Чарлз, он оказался дальним родственником лорда Калвера, считавшегося в обществе истинным отшельником.
– Я здесь бывал еще мальчиком.
Они обсудили местные достопримечательности и подошли к лорду Трескаутику и мистеру Суэйли. Последний гостил у Трескаутиков, и когда Чарлз учтиво осведомился, что привело его сюда, ответил крайне сдержанно:
– Так… решил оглядеться. Приятное местечко.
И хотя выражение его лица казалось крайне дружелюбным, губы были плотно сжаты.
Чарлз не стал настаивать, но принялся описывать красоты здешних пейзажей. Поняв его намерения, Пенни тут же вступила в игру. Выяснилось, что мистер Суэйли скорее интересуется сушей, чем морем.
– Хотя… не могу понять, почему он все это нам объясняет, – пробормотала Пенни, едва они отошли.
Чарлз, ничего не ответив, подвел ее к мистеру и миссис Кренфилд, из ближайшего поместья Кренфилд-Грейндж, развлекавших четвертого таинственного незнакомца.
Хотя Чарлз предупредил всех конюхов и контрабандистов насчет возможного появления чужака, убийца Джимби, однако, мог вращаться в более высоких кругах. Никто лучше Чарлза не знал, что палач может быть таким же аристократом, как он сам. Он предупредил Денниса Гиббса, что Николас не обязательно может быть убийцей, так что не стоит зацикливаться именно на нем, иначе есть опасность проглядеть истинного преступника. И считал свой совет превосходным.
Мистер Альберт Кармайкл, судя по виду, ровесник Чарлза, действительно оказался гостем Кренфилдов. Прежде чем он успел спросить Кармайкла о цели приезда, тот сам стал расспрашивать об охоте и рыбалке и о том, какая рыба водится в здешних реках и море.
– Скажите, легко упросить здешних рыбаков взять меня в море?
Насторожившийся Чарлз подробно ответил, ободряемый кивающей миссис Кренфилд. Но тут вернулась Имоджен Кренфилд, танцевавшая с мистером Фарли, и все стало ясно. В детстве Имоджен была некрасивой, толстоватой девочкой и с возрастом совсем не изменилась, разве что еще больше располнела. Она радостно приветствовала Чарлза, но тут же обратилась к Кармайклу. Чарлз и Пенни поняли, какие надежды возлагали Кренфилды на Кармайкла.
– Надеюсь, дорогая, вы не забудете послать мне этот рецепт? – обратилась миссис Кренфилд к Пенни. Та улыбнулась и пожала ее руку.
– Завтра же пришлю грума, – заверила она, кивая на прощание. Миссис Кренфилд просияла и отпустила их с миром.
Музыканты снова заиграли вальс. Чарлз оглядел танцующих, подхватил Пенни под руку и повел к дверям на террасу. Они вышли на прохладный воздух. Здесь еще никого не было, и они немного отошли от дверей.
– Четырех мы допросили, – заметила она, останавливаясь у балюстрады. – Похоже, все они вне подозрений, как по-твоему?
Чарлз остановился рядом и оглянулся на бальный зал.
– Трудно сказать. Джимби был худ и мал ростом. Все четверо физически вполне способны прикончить его и, что всего неприятнее, находились в этих местах последние несколько дней, в то время, когда был убит Джимби.
– А тебе хотелось бы, чтобы только один заглянул на огонек?
– Это, несомненно, облегчило бы нам задачу.
Из окон донеслась музыка, согревая холодную неподвижность ночи. И когда Чарлз потянулся к ней, она среагировала слишком медленно, чтобы помешать ему обнять ее. Он прижал ее близко, ближе, чем обычно принято в танце, и все же на самом деле их близость была беспредельна.
Их губы соприкоснулись, шелк зашуршал о тонкое сукно его брюк, когда он стал медленно кружить ее в вальсе, куда более интимном, чем тот, который танцевали в зале. Она украдкой обернулась, но на террасе по-прежнему никого, кроме них, не было. Не сводя глаз с его лица, сильной линии подбородка, чувственного изгиба губ, она констатировала очевидное:
– Чарлз, это не слишком хорошая идея.
– Почему нет? – удивился он, и его голос показался ей мягче бархата. – Тебе ведь нравится.
Именно поэтому идея совсем не хороша. Она не смела вздохнуть глубже из страха, что грудь прижмется к его груди. И опять кровь забурлила в жилах, как всегда, когда он рядом. Все фибры ее существа были напряжены в ожидании: чем больше времени она проводила с ним, чем чаще нежилась в его объятиях, тем больше наслаждалась, тем больше поддавалась соблазну, тем меньше сопротивления оставалось. Так было тринадцать лет назад; она не думала, что так и останется. Но все осталось.
И то, что она прочла в его глазах, заставило сердце замереть, послало по спине языки страха.
– Чарлз, послушай, мы не должны, ни за что не должны воскрешать прошлое.
