На этом этапе меня накрыло ужасным пониманием, что соблазн мог ослабить меня, а не Самаэля.
Я потёрла глаза. Как бы там ни было, мне надо поспать. Утро вечера мудренее.
Я не могла понять, то ли меня заворожили, то ли я просто узнала новые факты. Хотя я и пробыла здесь два дня, я чувствовала себя пойманной в ловушку между двумя мирами: миром Доврена и смертных, которые жили на улицах — обычных людей, которые сражались, чтобы выжить, голодали и сберегали копеечки на горячую пищу и напитки в мюзик-холле. И миром этого роскошного комфортного замка, где мне не место.
Я перекатилась на бок, стараясь расслабить свои мышцы. Каким-то образом всё смешалось, и мне казалось, что я предаю обе стороны.
Я отчаянно хотела вновь увидеть Финна и Захру. Я хотела получить напоминание о том, кем я была на самом деле. Подумав о них в мюзик-холле, я наконец-то начала расслабляться. Моё дыхание и сердцебиение успокоились. И наконец-то я задремала.
Но мои сны не были мирными. Нет, они были переполнены эротическими и мучительными видениями Самаэля.
А когда я проснулась, лучи солнца лились через витражные окна. Я села, будучи всё ещё голой, и прикрылась одеялом, моргая от яркого света.
Наступило утро, и я по-прежнему была совершенно одна. Самаэль так и не вернулся.
Так что я оделась в простое серое платье и обнаружила, что за дверью для меня оставили завтрак — сладкий хлеб с шоколадом и кружка горячего кофе с молоком. Боже, я буду скучать по этому месту после ухода.
Набив желудок, я пересекла библиотеку и вышла в коридор. У двери стояли два солдата, и когда я пошла по коридору, они последовали за мной. Безмолвно наблюдая и следуя за мной по лестницам.
Добравшись до нижнего этажа, я повернулась к ним и скрестила руки на груди.
— Мне разрешается выйти на улицу и погреться на солнышке?
Они посмотрели друг на друга, затем кивнули.
Я толкнула дверь и вышла наружу. Замок стоял на вершине плавно покатого холма, и поля вокруг меня были усеяны яркими полевыми цветами.
Я обернулась и увидела, что оба солдата стоят возле двери замка.
— Я просто погуляю по двору. Мне не нужно, чтобы вы стояли над душой. Не то чтобы я могла сбежать.
Я жестом показала на возвышающиеся стены вокруг нас.
Когда оба солдата промолчали, я посчитала это разрешением погулять в одиночестве. На самом деле я надеялась найти тихое укромное местечко, чтобы призвать Лудда.
Так что когда они оставили меня без присмотра, я подошла к одной из арок во внутренней каменной стене. Скрывшись из виду, я встала внутри и стала подзывать ворона. Тихо воркуя и прищёлкивая языком, я ждала появления Лудда.
В тёплых лучах солнца я чувствовала себя умиротворённо, купаясь в золоте. И когда я увидела, что Лудд летит ко мне, моё сердце забилось чуть чаще. Он нёс более крупную записку, чем обычно.
Я встала на колени, когда он приземлился на камни у моих ног и бросил маленькую свёрнутую бумажку. Я подняла её и развернула.
Я в ужасе уставилась на сепийную фотографию. Свет вокруг меня как будто померк; мир притих. Время замедлилось, и я перестала дышать.
В моих руках была фотография Элис, точнее, того, что от неё осталось. Самаэль держал в руке её отрубленную голову, а её тело обмякло на земле. Его губы изогнулись в зловещей улыбке.
Хотя фотография была не в цвете, а в сепии, и хотя она была мертва, я бы где угодно узнала её черты. Её разительную красоту ни с чем не спутаешь — тёмные брови и платиновые волосы, маленький носик.
Кровь капала с отрубленной головы. Мои руки дрожали так сильно, что я едва могла удержать фотографию. Я уронила её на землю и упала на колени.
Вскоре я распрощалась с завтраком прямо на камнях. Горе и отвращение переполнили меня.
Неужели прошлой ночью я действительно прикасалась к этому монстру, к мужчине, который убил мою сестру? Должно быть, я выжила из ума, раз усомнилась в том, что он монстр.
Фотография полностью возродила мой гнев, мою ярость.
Самаэль был Ангелом Смерти, гневом божьим. А теперь он познает смертный гнев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я чувствовала тьму, скользившую во мне, чувствовала глубинную жажду мести. Дело уже не только в моей стране. Он убил близкого мне человека, разрушил мою семью. И сколько других жизней он разрушил потому, что ангелы считали себя лучше нас, смертных? Потому что они верили, что нужно править над хаосом человечества?
Им реально всё равно, жили мы или умирали, лишь бы это соответствовало их нуждам.
Мне хотелось отскрести всё своё тело от его прикосновений. Но сейчас не время для этого, потому что важнее всего сейчас остаться здесь. Мне нужно было надеяться, что прошлая ночь оказалась достаточным соблазном, потому что я больше ни за что не приближусь к нему.
Когда дымка ужаса в моём сознании немного развеялась, я осознала, что с фотографией был другой клочок бумаги.
Больше рисунков от Финна. Он аккуратно нарисовал изображение своего рыночного прилавка с висящими нижними юбками.
Ниже он нарисовал песочные часы и зигзаг молнии, символ Свободного Народа. Если я правильно поняла, он хотел, чтобы я как можно скорее встретилась с ним на рынке у его прилавка. Времени мало. А потом он передаст мне какое-то послание от Свободного Народа.
Я потратила ещё минутку, стараясь собраться. Если выбежать отсюда в таком состоянии, это рецепт для катастрофы. Если я не успокою нервы, то начну метаться по двору, бессвязно бормоча и выдирая себе волосы. Ради Элис мне нужно было взять эмоции под контроль.
Я закрыла глаза, делая глубокие и успокаивающие вдохи. Я сосредоточилась на ощущении солнечного света на коже и постаралась заблокировать образы того, что я только что увидела. Когда дрожь в моём теле стихла, я снова присела.
Я подняла записку и фотографию и достала из кармана маленький коробок спичек. Я сожгла обе бумажки. Во-первых, нельзя, чтобы меня поймали с ними. Если солдаты найдут меня, это приведёт их к Свободному Народу. А во-вторых, я хотела, чтобы фотография сгорела. Такая фотография просто должна прекратить существование.
Наблюдая, как изображение Самаэля сгорает дотла, я представляла его тело в огне. Он должен умереть за содеянное.
Закончив сжигать бумаги, я вышла из арочного прохода. Я закрыла глаза, думая о том, что успокаивало меня лучше всего: ночное небо. Я представляла сияющие звёзды, ощущение свободны в темноте, растения, свободно растущие под покровом ночи у моих ног.
Затем я постучала по камню рядом с собой и произнесла молитву Вороньему Королю. Я чувствовала, что его дух всё это время был моим стражем. Порыв прохладного ветра ощущался как ответ от его призрака.
И вместе с тем я ощутила чувство спокойствия, предназначения. Моя голова вновь сделалась ясной, словно это была священная миссия.
Я встала на колени и дунула, развевая пепел от сгоревшей бумаги и фотографии. Я аккуратно посмотрела по сторонам, проверяя, нет ли свидетелей.
Отсюда я могла бы просто вскарабкаться по стене незамеченной. На этой части стены меня не увидят охранники, защищавшие входы. Наверное, в данный момент огромная территория этого места была плюсом. Никто не заметит меня здесь.
Так что я подбежала к стене и стала карабкаться. Я впивалась пальцами в маленькие трещинки между камнями, поднималась на один камень за раз, двигалась проворно.
Что бы ни случилось далее, я прежде всего сражалась за Элис. Она заслуживала лучшего, чем кровавая гибель в руках монстра.
Мои руки и ноги горели, пока я карабкалась, но я двигалась как никогда быстро. Добравшись до верха стены, я выглянула и посмотрела на ров далеко внизу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я начала быстро спускаться по шагу за раз, пока не оказалась у воды. Я отпустила стену и бухнулась в мутный ров, вонявший гниющей растительностью. Задержав дыхание, я поплыла на другую сторону.
Вокруг никого не было. Я быстро выбралась и побежала. Я бежала ради Восточного Доврена, ради Финна, ради жизни, которая была у меня когда-то.
Может, та жизнь никогда не была гламурной или законной. Но хотя бы я не жила среди монстров.
