Я смогу это сделать. Я смогу соблазнить Ангела Смерти.
Мурашки бежали по моим рукам, пока мы шли под невероятно высокими арками зала.
Самаэль открыл дверь в свою комнату и промаршировал внутрь; его лицо по-прежнему скрывалось капюшоном.
Надо отдать ему должное в этом — дразнение, постепенное раскрытие, невыносимое чередование скрытого и обнажённого.
Самаэль сбросил плащ. Когда он посмотрел на меня, воздух покинул мои лёгкие. Меня до сих пор поражала эта красота, столь изысканная, что она ощущалась как нож в сердце. Почему ангела смерти сотворили с такой внешностью?
Он снял рубашку.
— Тебе лучше поспать.
Теперь я уже не помнила ни свой план сражения, ни как пользоваться словами, ни что-либо ещё. Его жилистые мышцы переплетались, образуя скульптурную грудь и пресс ангельского воина. Дрожа от речного холода, я уставилась на него широко раскрытыми глазами.
Совершенно нечестно то, что он выглядит вот так, пока я мысленно пытаюсь приготовиться к сражению. Это будет нечестная битва.
Самаэль шагал к гардеробу, а я пялилась на его мускулистую спину.
Я закрыла глаза, подумав об Элис, об убитых женщинах. «Соберись, Лила. Это настоящая схватка. Это война».
Я прикусила губу.
— Я бы не отказалась от ванны.
Старый-добрый трюк с ванной и с обнажением в его комнате.
Его ледяной взгляд скользнул ко мне.
— Ладно, тогда купайся, — низкий, бархатный тон со стальными нотками. — Я оденусь, а потом допрошу своих солдат, почему они пытались отнять твою жизнь.
Я пыталась притвориться, будто вовсе не таращусь на него с разинутым ртом, пока он переодевался в сухую одежду.
Я подошла к ванне и открыла кран, чтобы наполнить её горячей водой.
— У тебя есть виски?
Самаэль набросил свой плащ.
— Я не пью алкоголь.
Ну естественно. Он презирал веселье в любом проявлении. И к моему большому разочарованию он вышел из комнаты.
«Вот чёрт».
Но война ещё не закончилась. Когда он вернётся, я буду готова. Финн сказал мне, что Самаэль убил слуг. И если я точно убежусь, что он убил Элис, я сама его убью. А значит, мне надо позаботиться, чтобы он стал хорошенько уязвимым. Соблазнённым.
От ванны начал подниматься пар, и я стянула платье. Будучи голой и замёрзшей, я подошла к гардеробу, где хранилась моя одежда. От какого белья Финн сделался багровым как свекла? Красные трусики и лифчик, так? Кружево позволяло едва-едва рассмотреть мои соски, так что это казалось идеальным. Я взяла с собой бельё и пошла обратно к ванне.
Я ступила в ванну, погружаясь в горячую воду. От жара мои мышцы начали расслабляться. Свечи озаряли комнату красноватым светом и отбрасывали длинные тени на песчаниковые плиты.
Я до сих пор не знала, почему кловианские солдаты напали на меня, и откуда им известно моё настоящее имя. Если они узнали, что я убила двух их товарищей, почему не пойти с этим к Самаэлю?
Я скользнула под воду, задержав дыхание. Если бы Самаэль не отправился на мои поиски, моё переломанное тело сейчас лежало бы на дне реки.
В сознании встали образы Элис, погружавшейся в тёмную воду. Она всегда боялась реки, отказывалась учиться плавать. В моих худших кошмарах она обезглавленная дрейфовала в воде.
Я поднялась из воды, хватая ртом воздух.
Это всё временно. Ванна, роскошь. Я не могла привыкать к этому. Потому что иначе и оглянуться не успею, как окажусь в золочёной клетке в роли рабыни для злобных ангелов. Абсолютная предательница своего народа.
Я снова опустилась под воду и держалась там как можно дольше, пока лёгкие не начали гореть. Это станет напоминанием о том, что всюду меня окружает смерть. Что в любой момент я могла последовать за Элис. «Почувствуй боль. Почувствуй, как твои лёгкие взрываются».
Из моего носа выходили пузырьки воздуха, горло тесно сжалось. Моя грудь кричала.
Только когда паника стала раздирать мой разум на куски, я позволила себе подняться и глотнуть воздуха.
Я громко ахнула, глубоко втягивая воздух и схватившись руками за края медной ванны. Воздух наполнил мои лёгкие, восхитительный воздух.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И тогда я осознала, что я не одна. Нет, здесь присутствовал ангел. Прислонившись к косяку, Соуриал хмуро смотрел на меня. Отсветы свечей плясали на его голой груди — он был одет в низко сидящие кожаные брюки, плащ и ничего больше.
— Что ты тут делаешь? — потребовала я, прижав колени к груди.
Он пожал плечами, затем отпил виски из бутылки.
— Ну, придя сюда, я не знал, что ты там. Как ты оставалась под водой так долго? Ты пыталась утопиться?
— А ты вот так запросто ворвался в комнату Самаэля?
— Он казнит солдат, и я подумал, что ты можешь знать, почему. Он раскрыл своё истинное лицо, а значит, он не в состоянии говорить. Только кромсать направо и налево.
От одного лишь упоминания этого лица по мне пробежался нервный трепет.
Я нахмурилась.
— Некоторые из них пытались меня убить. Видимо, он не одобряет.
Он подошёл поближе ко мне, затем опустился возле ванны, прислонившись спиной к медной стенке. Он находился близко, но сидел лицом к двери. Давал мне некое подобие уединения.
Он вздохнул.
— Возможно, солдаты разозлились из-за того, что ты убила их товарищей.
Моё сердце пропустило удар. Они знали об этом?
Я протянула руку и выхватила у него бутылку виски. Я отпила побольше, позволила алкоголю перекатываться по языку, затем проглотила.
— Если ты думаешь, что я убила кловианских солдат, почему тогда я не в тюрьме? Или не казнена?
— А в чём смысл? — пробормотал он. — Ты всё равно скоро умрёшь.
Глава 36
Лила
Каждая мышца в моём теле напряглась в горячей воде.
— Что ты сказал?
— Ты скоро умрёшь.
— Почему ты так думаешь?
Он поднял руку и щёлкнул пальцами.
— Человеческая жизнь протекает за мгновение ока. Для нас это лишь один взмах крыльев бабочки, а потом пуф…
Я уставилась на него.
— То есть, ты просто говоришь о смертности. О хрупкости человеческого существования. Типа, я умру лет в восемьдесят, но для ангела это в мгновение ока.
— Что-то вроде того.
— Ты формулируешь это весьма пугающим образом.
Медленное пожатие плеч.
— В восемьдесят или намного раньше. Если бы ты видела те вещи, которые я видел на Великой Войне и на войнах до этого, тебе бы не понравились твои шансы прожить долгую жизнь среди людей. Ты будешь жить, пока Самаэль тебя оберегает. Вот и всё. Когда ты уйдёшь отсюда, твои же люди наверняка разорвут тебя на части.
Я вытолкнула эту тревожащую мысль из головы. По одной проблеме за раз.
— Ладно. И что ты видел во время Великой Войны?
— Все войны плохи, но эта была худшей. Огромные арки пламени, опаляющие небеса и поля, облака токсичных ядов в воздухе. Ямы, полные гниющих тел. Мужчины, спотыкающиеся и горящие заживо. Твой народ может быть весьма изобретательным и креативным, когда дело касается способов причинять боль и уничтожать друг друга.
Я опустилась глубже в ванну.
— Ну, может, кловианцам не стоило угрожать вторгнуться в Альбию.
Он издал фыркающий смешок.
— Так вот что говорят вам? Интересно.
— Но ведь так и было, разве нет?
— Нет. Ваш бывший король сам вторгся, куда не просили. Он покинул этот остров и отправился в Кловию, надеясь вернуть дома предков, принадлежавшие его праотцам тысячу лет назад. Мы полагаем, что у него имелись планы на весь континент. Но начиналось всё с Кловии. Я сомневаюсь, что солдаты хоть знали, за что сражаются. Их король приказал им, и этого было достаточно.
Пар клубился вокруг меня. Я уже не знала, чему верить. Не имея возможности самостоятельно исследовать этот вопрос, я была вынуждена полагаться на слова других людей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Почему вообще ангелы сражаются в человеческих войнах?
Он повернулся, не совсем глядя на меня, и вытянул руку, положив её на край ванной. Обмакнув пальцы в воду возле моих ног, он начал рисовать круги на поверхности. Звук был тихим и гипнотическим.
