— Хотела на облаках полежать?
Я демонстративно закатываю глаза. Покровитель садится на поверхность купола, я сажусь рядом. Мой взгляд мельком падает на завораживающие полоски в виде паутинок, украшающие купол.
— Скажи сразу, я как-то причастна к твоей обиде?
Найджел выглядит так, словно сомневается не то чтобы говорить со мной, но и сидеть здесь.
— Тогда я был глупым двенадцатилетним ребёнком, как и все, обожал подслушивать разговоры, сплетни, скандалы и разносить их своим друзьям. На тот раз мишенью стали мои родители. Я затаился в нише, закрылся гигантской вазой, почти не дышал. И слёзы было трудно сдерживать, когда они начали кричать друг на друга. Мой папа крутил роман с Джюель, он уповал на её любовь, восхищался страстью. «Тебя я не люблю!», — крикнул он маме. А наша Владычица никого не чествует в своей постели дольше, чем на семь ночей. Маме всё-таки удалось вразумить его, похождения к Бертран прекратились. Они беспокоились о том, что я узнаю об их разладе.
Найджел был ещё подростком, на нём отразилась детская травма, наступающая на пятки каждый день.
— Ровно через три дня ко мне приходит посыльный, сообщает, что моя семья погибла в стычке с фаугами. Владычица забрала меня в свои покои, налила вина и сказала, что я теперь достаточно взрослый, чтобы пробовать алкоголь. Она утешила меня, прекратила бесконечный поток слёз.
— Она их убила… — шёпотом заключаю я. Найджел многозначительно смотрит на меня и продолжает:
— Она разрушила мою жизнь, старалась зашить сквозную рану, высказывая мне, какими хорошими были мои отец с матерью и каким статным я вырасту. Вот только ей было по боку, а слова являлись очередным трёпом. Я не доверял ей и понял, что нужно действовать. Я полагал, что Владычица заперла их где-то поблизости. Мой друг когда-то был в её спальне и знал о существовании потайной комнаты. Я шустро нашёл её, пробрался внутрь. Увидел, на койке лежат мужчина и женщина.
Найджел кидает в гущу облаков камушек. Где только он его взял?
— Они были мертвы, у каждого в животе виднелась рана, ткань одежды пропиталась кровью. Джюель объявила, что сфера не может попрощаться с моими родителями и, как она всех уверяла, с остальными покровителями, так как тела их до неузнаваемости изуродованы. Но я увидел обратное. Ревность навела твою мать на такой поступок.
— Не называй это чудовище моей матерью, — отрезаю я.
— Не думал, что ты поверишь мне, — медленно проговаривает Найджел.
— Ты хочешь отомстить ей. Каков твой план?
— У меня его пока нет, — уверенно произносит он.
— Догадываюсь почему, — я бросаю на него взгляд, чтобы поймать его реакцию, но он лениво выжидает моих следующих изречений. — У тебя нет союзников. Ты покровитель без ничего, поэтому посередине. Чтобы осуществить свои планы, тебе нужна высота, — я жестом указываю наверх.
— Ещё бы человек меня чему-то учил, — с грустью прыскает он.
— Ты не признаёшь моих слов, потому что тебе стыдно.
— Милдред, мне плевать, — последнее слово он едко бросает, снова закидывая камень куда-то вдаль.
— Упрямый, — шепчу я. — Твой гнев в мою сторону глуп, но оправдан. Я забуду его, если ты захочешь.
Наш разговор приостанавливают шелестящие звуки, доносящиеся откуда-то снизу.
— Это дождь, — спокойно отвечает Найджел, замечая мой озадаченный вид. — Я перенесу тебя, куда нужно.
Он встаёт, но я его прерываю.
— Ты мне не ответишь? Я не всегда бываю такой доброй, поверь.
— А я не всегда могу быть таким открытым. Поверь.
Найджел принудительно поднимает меня и переносит в коридор, полный покровителей, а затем становится точно невидимым среди толпы.
Мои ноздри услаждает приятный запах еды, он тянет меня к входу. Я продвигаюсь через тройку покровителей, они едят что-то лёгкое, что можно уничтожить на ходу.
Очередь длинная, всё помещение кишит покровителями. Либо эта трапезная одна на всю сферу, либо здесь подают самые вкусные яства.
— Ризотто с шампиньонами, салат из апельсинов и кусок овощного пирога, — говорю девушке с синими волосами и выраженными зелёными глазами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сейчас я чувствую вину даже за то, что вспоминаю о Грэме. В этот момент он может кричать от боли и мысленно молить о скором заживлении увечий, а я буду расслабленно уплетать вкусности. Владыка прибрал его к лапам, и бог знает что он с ним сделает.
— Возьмите! — язвительно повторяет посыльная-кухарка.
Я отвлекаюсь от своих мыслей и сажусь за свободный одиночный стол. Вкусы напоминают мне тот день… Даже то состояние потерянности аналогичное: меня окружают покровители, о которых я понятия не имею. И даже моя мать для меня чужая. Найджел очередной временный незнакомец. Они никто.
Я вздрагиваю, проснувшись от громкого стука в дверь, хватаю меч, с которым до этого спала в обнимку.
Спросонья я ещё не совсем успела раскрыть глаза, поэтому я размахиваю оружием, чтобы наверняка ранить преступника.
Из-за шума слышно, как кто-то умело уклоняется, а затем и вовсе выхватывает меч из моих рук.
— Тише ты! — я не сразу узнаю знакомый женский голос.
— Яфа?
Девушка тихо смеётся оттого, как я испугалась.
— Ты осторожная, — подмечает она. — Я кое-что принесла тебе.
Яфа протягивает мне том по истории создания мира сфер.
Я быстро оставляю книгу на кровати и подхожу к Яфе ближе, чем раньше, чтобы моего голоса не слышали даже стены.
— Это опасно. Как пробралась?
— О, это не составляет сложности. Главное, чтобы меня не заметили, иначе потом будут проблемы.
— Яфа, — я прерываю её. — Как Грэм?
Она опускает глаза, хмурится.
— Ты не захочешь это услышать.
— Яфа. Пожалуйста, — требую я, и, кажется, у меня вышло её убедить.
— Мы заранее знали, что его посадят в темницу. Он велел не вмешиваться. На случай, если правительство появится, мы должны были сменить его. Грэму нужно было время, чтобы отправить тебя в безопасное место.
Я вспоминаю, как воинственно Яфа налетела на одного фауга и при этом смотрела нам с Грэмом вслед.
— Он позволил калечить себя ради будущего сферы?!
— Он такой, Милдред, — отрезает Яфа. — Для него путь к возвышению не должен быть простым. Он не хочет стать высокомерным Владыкой, как Флавиан. Многие, когда приходят к власти сильно меняются. Грэм воспринимает болезненный путь к власти положительно, он принимает эту боль.
— Что они с ним делают? Не уводи разговор в другое русло, — требую я. Девушка садится со мной на кровать, поджимает под себя одну ногу и устало массажирует виски.
— Я видела… видела пытки собственными глазами. Какой-то покровитель… Он подвешивал его шею на цепь, убирал тумбу и снова ставил. А в перерывах метал в него кинжалы и гвозди. Спустя пять минут, когда Грэм достаточно истекал кровью, посыльный резал кожу, доходил до костей и стучал по ним рукояткой. Они не дают его ранам зажить, не дают сделать вдох, — глаза Яфы заметно блестят, а голос дрожит. — Он так… он так кричал! Ни одной слезы не проронил.
Я обнимаю покровителя, хотя мне и самой не помешала бы поддержка.
— Это его выбор, — я глажу девушку по спине, — мы не должны вмешиваться.
Разум твердит обратное: рвануть с кровати, понестись в сферу Чёрного Оникса, разрубить Флавиана и семью Бодо пополам, помочь Грэму Коши.
Яфа отстраняется, смеясь, вытирает щёки.
— Он для меня как родной брат.
Я мягко сжимаю её плечо.
— Я тоже сочувствую ему, — произношу едва слышно. — Иди, пока тебя не хватились.
Как только Яфа уходит, я иду на поводу давно сдерживаемых эмоций, в груди появляется тяжесть и по моим щекам струятся слёзы. Такие солёные, щекочущие и отвлекающие. Я их ненавижу.
— Я не виновата, — выдавливаю из себя и качаю головой. — Это его… выбор.
Чем больше я это повторяю, тем меньше в это верю. Я немедленно смахиваю слёзы. Стены сдавливают меня с каждой секундой, от нехватки кислорода я выбегаю в прохладный коридор. Следующим желанием моим являются пределы замка. Где угодно, но не внутри. Найджел не показал мне почти ничего в сфере, даже город, в отличие от Грэма, потому я буду в наружном дворе, за воротами.
