«Ой, ты посмотри на него! — съехидничал Горин. — Слабо тебе, так и скажи».
«Ничего мне не слабо! — мне бы рассердиться на эту подначку, но я к Горину уже привык. И подобные перепалки мы оба воспринимал как некую изюминку совместного существования в одном теле. –Так вот, не до отношений, во-первых… А во-вторых, мы не очень хорошо расстались».
«Понимаю, — тут же отозвался Горин. — Тогда совсем другое дело. Ты не тряпка и не собачка, чтобы подбегать при первом же свисте».
«Именно, — подтвердил я. — Мужское достоинство никто не отменял. Да и не ее я бы пригласил на свидание, если честно».
«Ехидну»? — Борис на удивление говорил серьезно.
«Понимаешь… — я немного задумался, так как сам пока не разобрал до конца, что чувствую. — Ты ведь наверняка уловил, что мое отношение к ней изменилось, когда мы танцевали. Если отбросить пошлые шутки, я… словно бы по-другому на нее взглянул».
«Так в чем же дело тогда?» — недоуменно спросил Горин.
«Ящерица, — напомнил я. — Она уже отняла меня дорогого человека, и мне бы не хотелось рисковать кем-то еще. Боюсь сблизиться и потерять».
Как-то очень неожиданно шуточная пикировка перешла в разговор по душам, и я окончательно понял сразу две важные вещи. Первое: Ехидна мне действительно симпатична, и мне не хочется, чтобы всякие Ящерицы этим воспользовались. И второе: Горин, кажется, перестает быть просто паразитом, становясь…
«Твоим психоаналитиком, — хмыкнул он. — Ладно, извини, если задел. Понимаю тебя — пока Ящерицу не прижмем, гештальт не закрыт».
«Именно».
В этот момент мы как раз дошли до беговой дорожки рядом с лабиринтом, и с неловкого молчания мы очень быстро переключились на обсуждение тренировки. Сперва я хотел разогнаться по прямой, а потом уже испытать себя в замкнутом пространстве с виртуальными опасностями.
Ролики, стоило отметить, Кулибин собрал добротные. Титановые колесики, мягкий жаропрочный пластик ботинок, автоматические крепления и вспомогательные тормоза. Последнее было весьма разумно, потому что останавливаться и так бывает непросто, а тут еще, по сути, я превращусь в маленький скоростной поезд.
«Поехали!» — скомандовал Горин.
«Погоди, — я притормозил его, оценивая расстояние. — Сперва обкатка».
Еще с детства я неплохо стоял на коньках, а каждое лето катался на обычных роликах, так что ни в первый раз, ни сейчас для меня не составило труда проехаться с обычной скоростью. И все же именно сейчас ситуация немного другая — на мне уже не простые ролики, а доработанные, способные разогнать меня гораздо сильнее. Так что слегка разомнемся для начала, примерившись к ним. Поворот, разворот, торможение, задний ход. Отлично, теперь можно переходить к более серьезным испытаниям.
Войдя в скоростной режим, я тут же почувствовал легкие перегрузки, которые тут же компенсировались электроникой спецкостюма. Ага, значит, Кулибин мои новые ролики еще и сбалансировал правильно — разгон я взял сразу на пятидесяти километрах в час. Шаг, другой, третий… Я отталкивался от идеально ровной поверхности беговой дорожки и понимал, что на городских дорогах такого не будет. А потому мне в первую очередь нужно отточить плавность разгона и торможения.
На отметке в двести километров в час я начал медленно снижать скорость, потом подпрыгнул, оторвавшись от поверхности и, включив инерционные микродвигатели, убрал колесики. Приземлился я уже на обычные подошвы, продолжив свой бег в привычном режиме. Отлично, все работает как часы. А вообще, это довольно сложно — бежать после прыжка.
Первые бегуны еще в девятнадцатом веке ломали ноги, не успевая правильно поставить стопу на выходе даже из небольшого полета. А любой прыжок на скорости — это именно полет. И так было вплоть до середины двадцатого столетия, когда американец Рэнсом Олдс представил свою патентованную систему индивидуальных тормозов. Чуть позже их усовершенствовали в конструкторском бюро Сергея Королева в России. А все долгие десятилетия до этого игиги-спидеры были вынуждены соблюдать жесткую технику безопасности, строго-настрого запрещающую прыжки в режиме ускорения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Около часа ушло у меня на то, чтобы выстроить, по собственным ощущениям, идеальный баланс торможения на роликах с переходом на обычный бег. Потом я оттачивал разгон, торможение и повороты. Последнее было уже сложнее, и моих навыков оказалось недостаточно. Что ж, если тренироваться ежедневно, улучшить их можно довольно быстро.
«Готов побить собственный рекорд?» — спросил меня Горин спустя еще пару часов интенсивных заездов.
«Вполне, — сказал я. — Как видишь, усовершенствованные роликовые ботинки от Кулибина сильно отличаются от обычных коньков, которые я порвал в первые же испытания».
«В тот раз ты разогнался до четырехсот», — прикинул Борис.
«Четыреста десять, — поправил его я. — Теперь попробуем взять четыреста пятьдесят».
Я пока не решился ставить предел в пятьсот километров в час, хотя на такой ровной поверхности вполне можно было этого добиться. Просто делать это нужно постепенно. Как пойму, что все идет как надо — сразу же сдвину планку.
«Поехали!» — скомандовал я сам себе, и Горин тут же подхватил этот радостный вопль.
Дорожка была достаточно ровной и длинной в отличие от такой же на больничной площадке. Так что поле для экспериментов имелось вполне надежное, остальное же зависело исключительно от меня самого.
Я довольно быстро достиг скорости двести пятьдесят километров в час, не чувствуя при этом особого дискомфорта. Температура тела была в норме, датчики перегрева колесиков оставались в зеленой зоне. Я прибавил скорости, с легкостью перешагнув порог в триста километров. Затем ускорение давалось уже сложнее, но все-таки тренд был устойчивый. Триста тридцать, триста сорок, триста пятьдесят…
Все вокруг мельтешило, как во время езды на скоростном поезде «Сапсан». Но благодаря особой конструкции шлема для спидеров я с легкостью отслеживал происходящее. Триста восемьдесят, триста девяносто, четыреста…
Тело налилось как пружина, готовая распрямиться. Я вот-вот перепрыгну очередную планку, и все, что меня сейчас останавливает, это разумные опасения. То, что принято называть инстинктом самосохранения. Но азарт спортсмена и испытателя придавал мне сил и уверенности.
Четыреста двадцать, четыреста сорок километров в час. Четыреста пятьдесят, четыреста пятьдесят пять… Температурные датчики все еще оставались в положении нормы, хотя уже приближались к желтому полю. Четыреста шестьдесят. Может, рискнуть?
Четыреста восемьдесят, четыреста девяносто, пятьсот двадцать, пятьсот тридцать пять… Электроника тревожно запищала, сообщая об опасности перегрева. Датчики температуры тела перешли в желтую зону, таким же желтым светились индикаторы колесиков. Пятьсот сорок… Пятьсот пятьдесят… Пятьсот пятьдесят пять…
Я принялся замедляться, используя электронные тормоза самих роликов. Делать это самому на такой скорости — это верный шаг к переломам. Сработал второй контур системы, и у меня чуть было дыхание не сперло, потому что тело резко качнуло вперед. Гироскопы роликов заработали на полную мощность, выправляя всю громоздкую конструкцию под названием Спринтер, я сам принялся выгибаться, удерживая равновесие…
И все равно завалился вперед, к счастью, уже на относительно безопасной скорости. Тем не менее, я успел почувствовать себя мотоциклистом, на полном ходу упавшим со своего железного коня. Хорошо еще, что костюм позволяет выдержать такие нагрузки.
Прокатившись колбаской, я остановился, растянувшись на ровном бетоне и слушая матерящегося Бориса.
Пожалуй, так разгоняться мне еще рановато. Но зато какая красивая цифра!
Глава 5
Прошло две недели относительного спокойствия. «Дети дракона» или на самом деле оказались разгромлены, или до поры до времени затаились. Сложных и уж тем более опасных заданий не было, лишь один раз нам пришлось усмирять распоясавшуюся банду Зеленого Кролика, да и то обошлось без жертв и разрушений.
