Йом Кипур — это как грустная мелодия «Кол нидрей»,[36] от которой подступает ком к горлу и слезы можно сдержать, только закрыв глаза. Это и близкие, поминающие усопших молитвой «Изкор»,[37] и опущенные долу лица, и «Аль-хет»[38] в сумеречной синагоге.
Йом Кипур отец всегда проводил дома, и в это время никто не ссорился.
Когда я был ребенком, отец читал мне, Эли и Ханне молитву, которую каждый еврейский отец читает своим детям перед тем, как отправиться в синагогу. В молитве он просил Бога, чтобы мы стали такими же, как Ефрем, Рахиль и Лия. Закончив, он всегда улыбался нам и произносил уже от себя: «Если это возможно». Я, Эли и Ханна смотрели друг на друга и хихикали.
Эти три дополнительных слова были папиным тайным подарком нам, подарком, о котором мама ничего не знала. Если когда-нибудь у меня будет ребенок, я продолжу эту традицию и буду дополнять молитву словами: «Если это возможно».
Дяде пришлось подождать меня в прихожей, поскольку он открыл входную дверь в ту минуту, когда я вышел из лифта. Шум лифта был слышен в квартире, а дядя знал, что я должен прийти. На нем был темный костюм с едва различимыми вертикальными полосками. Он стоял у открытой двери квартиры и пропустил меня внутрь. Мы посмотрели друг на друга, и дядя, наморщив лоб, легонько хлопнул меня по плечу.
Он что-то пробормотал на иврите, но так тихо, что я ничего не разобрал.
Дядя заметил мое удивление и сказал:
— Я чувствую, что год от года мы с Богом понимаем друг друга все лучше и лучше. Став стариком, человек не в силах сотворить много реального зла, но в мыслях его еще больше, чем в молодости. Ты и вообразить себе не можешь, какие отвратительные, безобразные мысли крутятся в моей голове. Только счетовод и юрист в состоянии представить, что перебиранием грехов можно получить за них прощение. Но Бог не бухгалтер и не адвокат.
— И не полицейский, — сказал я.
Дядя засмеялся:
— Тем не менее Бог все-таки наделил власть мечом, чтобы она применяла его разумно и на благо всем людям.
Мне опять показалось, что дядя читает мои мысли. Я кратко рассказал, что выяснилось в ходе расследования и что я собираюсь делать. Он положил руку мне на плечо:
— Ари, тебе не позавидуешь, но, как я сказал, тебе дан меч, чтобы ты им пользовался. Я знаю, что ты поступишь правильно, не сможешь иначе.
Я почувствовал, как после этих слов исчезли все мои сомнения и страхи. Я был прав и не мог поступить иначе.
Оба этажа синагоги были заполнены людьми, женщинами с непокрытой головой наверху и мужчинами в кипах внизу. Помимо меня и дяди род Кафок представлял мой брат Эли. Рядом с ним сидел Макс Оксбаум со своим сыном-подростком.
Дан появился в середине богослужения и сел слева от своего отца, глядя в пол. Вдруг он обернулся и посмотрел на меня. Мы были примерно в шести метрах друг от друга. Дан смотрел на меня сначала оценивающе, затем улыбнулся.
Я встал и переместился к двери. Встал и Дан.
Я успел выйти в холл раньше него и отступил к дверям.
— Я здесь молюсь, но ты, возможно, работаешь. Что бы сказал наш преподаватель Слова Божия Моцкинд, увидев такое?
— Оружие на пол, — приказал я.
— Он бы такого не сказал, — улыбнулся Дан. — Я не хожу в синагогу вооруженным. Я здесь среди друзей.
— Красивый жест. Ты успел попросить прощения за все свои грехи?
— Хоть однажды ты оказался хитрее, знал, что я приду сюда в Йом Кипур. Что собираешься делать? — беспечно спросил Дан.
— Пройдем в машину, которая ждет на улице, и поедем в Пасилу. Ты арестован.
— Это для тебя так просто?
— Да. Выходи.
Я открыл дверь и пропустил его.
Мы стояли во дворе, блестящем от дождя, и смотрели друг на друга.
— Ты даже не оставляешь мне возможности защищаться? — сказал Дан.
— Времени нет, и это ничего бы не изменило.
— Нет? Возможно, по-твоему, я обычный убийца, но, по мнению многих других, я спасаю жизни.
— Спасатель спасает, а не убивает.
— Что ты обо мне знаешь? Я спас жизни десяткам, а может быть, и сотням евреев, взрослых и детей. Сайед и Бакр убили десятки и убивали бы дальше, если бы мы их не остановили. И можешь быть уверен — многие местные евреи помогали нам в этом добровольно.
— Не зная, в чем они участвуют, — заметил я. — Бакра нашли?
— Забудь о нем. Он уже летит в Израиль. Мы уверены, что он расскажет нам еще много полезного.
— То есть сейчас ты работаешь в «Моссаде»?
— Хорошая зарплата, большой отпуск, можно повидать мир.
— Беда только, что при этом время от времени нужно убивать.
— Это не всегда такая уж беда.
— Для Вейсса беда.
— Он всегда был слишком самоуверен. Я бы не оставил им шансов.
— Как не оставил Таги Хамиду.
— Не обвиняй нас в том, чего мы не делали. Нам нужен был Сайед, но этот кусок дерьма свалился под поезд. Хамид был нашим человекам, мы платили ему за то, что он организовал контакт с арабами и информировал о них. Он был полезным человеком, но затем попал под подозрение у Сайеда и Бакра, и Сайед его убил.
— Но вы довели дело до конца и обезобразили его лицо.
— Это была импровизация, но нас так учили. Он погиб бы в любом случае. Если хочешь выиграть время, то приходится путать следы.
— Али Хамид тоже был вашим человеком, но вы убили и его. «Моссад» — не очень приятный работодатель.
— Он начал свою игру и стал интриговать против нас со своим кузеном. Ты заметил, как я тебе доверяю?
— А что же Лайя и парень в машине?
— Достойные сожаления несчастные случаи. Мы заподозрили, что Лайя получил информацию о нас от Таги. Мы собирались использовать пульт дистанционного управления, но затем ваши нашли машину и все испортили. Наши ребята были вынуждены уехать и активировать детонатор. Лайе не следовало впутывать в это дело свою женщину. Ну а смерть мальчишки — просто несчастный случай. У Вейсса была с собой зажигательная бомба, при помощи которой мы предполагали уничтожить машину Оксбаума после использования. Парень, видно, дотронулся до нее, и она взорвалась.
— Как вы нашли Бакра?
— Благодаря собаке. Я заметил собаку, когда женщина выгуливала ее в Линнунлаулу. Но не думай, что она там просто выводила собачку пописать. Бакр, видно, подозревал, что встреча может оказаться ловушкой, и женщина прикрывала тыл. Она поразила Вейсса, иначе он убил бы ее.
— Но вы ее все-таки убили?
— Я заметил, что между вами что-то возникло. Красивая женщина, это надо признать. Но мы не убивали ее.
— Тогда кто же?
— Бакр знал, что мы наступаем на пятки, и в конце концов психанул. Он начал подозревать, что эта женщина проболтается сразу же, как только он исчезнет, и задушил ее. У нас есть пленка, на ней все записано. Это неприятно слушать. А женщина ведь любила его. По крайней мере, она его в этом уверяла.
Мы посмотрели друг на друга в свете уличного фонаря. Мелкий дождик промочил мне волосы, и капли стекали по лицу и замирали на подбородке. Я отер лицо. Дан смотрел на меня и больше не улыбался.
— Знаешь, почему я доверяю тебе? — спросил он.
— Потому что я настоящий еврей?
— Неправильно.
— Потому что я твой друг.
— А ты друг?
— Больше нет.
— Этого я и боялся. Я доверяю тебе потому, что именно Бакр готовил теракт в ресторане, в котором была твоя сестренка Ханна. Я слышал, она так и не оправилась после этого. Очень жаль, Ханна была классной девчонкой.
Я почувствовал шум в голове.
— Ты думаешь, этого достаточно?
— А что ты знаешь о бизнесе своего брата Эли и его компаньона Макса? Они выступают посредниками по кредитам от компании «Балтик инвест» на сумму не менее десяти миллионов евро. Владельцем «Балтик инвест» является израильский бизнесмен Биньямин Харарин. Его деятельность расследуется в Израиле, поскольку «Балтик инвест» отмывает громадные деньги русской наркомафии. У нас есть подтверждающие документы по каждому банковскому переводу. Это действительно ошеломляющие документы. Еще у нас имеются фотографии, видео— и аудиозаписи.
Дан улыбнулся так, будто вспомнил веселый анекдот.
— Странно, как плохо мы знаем людей. Я тоже думал, что Эли и Макс — добропорядочные главы семейств, но после того, как посмотрел пару видеозаписей, мне пришлось изменить свое мнение. Когда ты далеко от дома, так легко сбиться с пути.
Я сжал зубы с такой силой, что они заскрипели.
— А Эли знает источник этих денег?
— Думаю, что нет. Он просто жадный, как и любой из нас, но это не поможет, если дело получит огласку.
Я непроизвольно сжал кулаки, мышцы напряглись и буквально окаменели.
— Но к чему огласка? — продолжал Дан. — Нам нетрудно устроить все так, что небольшая северная веточка огромного дерева останется нерасследованной, если…
Может быть, в какой-то момент я и почувствовал, что в чем-то понимаю Дана, но сейчас мне хотелось одного — стереть самодовольную ухмылку с его физиономии.
