— Пожалуйста, помогите мне! — вскричала она.
Эдвард присоединился к ним, и все трое устремились в погоню за бумагами, порхавшими в летнем воздухе, как осенние листья. Улица была пуста, и Эдвард бежал прямо по мостовой, ловко хватая беглые страницы. Усталость прошла бесследно. Славно было размять длинные ноги, которые весь день провели скрюченными у него под столом.
Через несколько минут они собрали все, что выпало из портфеля. Эдвард, тяжело дыша, вручил свою пачку прекрасной незнакомке, как верный охотничий пес, доставивший убитую дичь.
— Большое, большое вам спасибо, — сказала она, тоже с трудом переводя дыхание. — Не знаю, что бы я без вас делала.
— О, не стоит.
— А теперь, пожалуйста, — она положила руку ему на рукав, — окажите мне еще одну услугу. Отвезите меня в гостиницу.
Эдвард заколебался.
— Хорошо, — сказал он, — если только…
— Прошу вас! — Она сжала его локоть своей маленькой рукой, холодной и на удивление сильной. — Мне нехорошо! Этим вечером я просто сама не своя.
Он заглянул ей в глаза. Они лихорадочно блестели, и ее лицо, хотя и прелестное, казалось необычайно бледным по сравнению с темными волосами.
Эдвард встал, бросив остальные страницы на одеяло. Какого черта? Что еще за игру она затеяла? Он пошел на кухню и налил себе воды. После ухода Зефа он выпил еще порцию скотча. Это, пожалуй, был уже перебор, и голова начинала побаливать. Он выхлебал два стакана теплой водопроводной воды и вернулся в постель с еще одним виски.
Вот и разберись тут, на самом деле она сумасшедшая или это розыгрыш, этакая замысловатая шутка. Если второе, то юмор до него не дошел. А может, письмо не от герцогини? Люди герцога сначала постарались, чтобы Эдвард усомнился в ее нормальности, а затем пошли еще дальше и подсунули ему в почтовый ящик фальшивку. Хотя нет, вряд ли. Письмо выглядит подлинным.
Но какой у него смысл? Что это, фантазия? Если так, то чья — его или ее? Начало романа? Шифровка, составленная на случай, если письмо попадет не в те руки? Эдвард попытался припомнить, что Ник говорил о стеганограммах. Если здесь и содержалось нечто зашифрованное, он этого не улавливал. Может, у нее и впрямь не все дома.
Или какой-то глубокий смысл все-таки есть, надо только вчитаться как следует? Что-то в этом письме вызывало у Эдварда озноб, несмотря на жару.
Человечек в униформе унес портфель, туго набитый бумагами, и минуту спустя подъехал к ним на лимузине. Он открыл дверцу для женщины, и Эдвард последовал за ней в темные недра автомобиля. В тишине салона пахло дорогим табаком и кожей. Летняя ночь едва виднелась за тонированными стеклами. Лимузин заскользил по городу бесшумно и плавно, как гондола по каналу — темному, укромному каналу в глубине площади Сан-Марко. Они были вдвоем.
— Как ваше имя? — учтиво поинтересовался Эдвард.
— Бланш. А ваше?
— Эдвард. Эдвард Винтергрин.
В ответ она лишь крепко сжала его руку, и он ощутил в полумраке ее едва заметную дрожь.
Шофер, доставив их через парк к отелю «Плаза», открыл дверцу, и Эдвард вместе с таинственной Бланш прошел по застланному ковром тротуару в вестибюль. Он отметил ее стройность и сшитый по последней моде туалет. Она опиралась на его руку так, словно не могла обойтись без его поддержки, и в то же время увлекала его через холл с известной только ей целью — мимо портье, мимо бара, где бренчало фортепиано, по плюшево-красному, похожему на горло коридору. Это был сон — чудесный, восхитительный, несбыточный сон. Они вошли в нарядную клетку лифта, и за ними захлопнулась дверь.
Бланш тут же прижалась к Эдварду. Ее тело, мягкое, теплое, зрелое, вызвало в нем приступ желания. Он обнял ее одной рукой, держа в другой свой кейс. Его колено вклинилось ей между ног, и они поцеловались. Это было божественно.
Дверь лифта снова открылась, и они вышли в холл.
— А теперь, — кокетливо бросила она через плечо, — вы должны зайти ко мне в номер и помочь разобрать бумаги. Они в таком беспорядке.
— В беспорядке? — глупо повторил раскрасневшийся Эдвард, не понимая, что она имеет в виду.
— Прошу вас! Их нужно рассортировать.
— Но зачем?
Она открыла дверь номера, обитую красной кожей, и он последовал за ней внутрь.
Высота потолка равнялась двадцати футам, на стенах висели средневековые гобелены. На одном Эдвард различил фигуру лошади без всадника в разгаре битвы, ее выкаченные глаза, раздувшиеся ноздри, оскаленные белые зубы. На каменном полу лежал огромный восточный ковер — его повторяющийся орнамент исчезал где-то вдали.
Свет луны и звезд лился в высокие окна. О стекло разбились первые капли дождя. Они наконец-то остались наедине.
Бланш повернулась к Эдварду, привстала на цыпочки и зажала его голову в ладонях.
— Послушайте меня, Эдвард. В реальном мире все совсем не так благополучно, как здесь. Там царит хаос, как в моих бумагах. Его страницы перемешаны, разбросаны по ветру. Ваша задача — вернуть им надлежащий порядок.
Она обняла его за шею и прошептала, касаясь губами его уха:
— А теперь любите меня.
19
На следующий день он взял такси и поехал в Нижний Ист-Сайд. Выйдя на безлюдном углу Пятой и авеню Си, он порылся в карманах, отыскивая бумажку с адресом. Белое послеполуденное солнце пекло что есть мочи, но на продуктовом магазинчике по случаю пятницы уже опустили стальную штору. К парковочному счетчику кто-то прислонил ампутированную дверцу холодильника. В отделении для масла застоялась дождевая вода.
Адрес завалялся в заднем кармане. Бумага, и без того не очень-то белая, успела пожелтеть от старости. На обороте заглавными буквами было напечатано:
ЧТОБЫ СПАСТИ ЗЕМЛЮ, ОН ДЛЯ НАЧАЛА ДОЛЖЕН СПАСТИ ПЯТНАДЦАТЬ ЕЕ ДУБЛИКАТОВ!
Мимо проехал фургончик из булочной, и булка, изображенная у него на боку, напомнила Эдварду о крестьянах, обедающих на пшеничном поле. Налетевший ветер погнал по улице пыль. В разогретом воздухе ощущался все же намек на прохладу, но слабый, почти несуществующий. Вот и лету конец — завтра первое сентября. Время идет.
Высокий узкий дом из коричневого кирпича, построенный на стыке веков, заметно накренился вперед. Альберто Идальго, судя по табличке, откликался на верхний звонок. Прорези у прочих звонков пустовали. Эдвард нажал на кнопку и стал ждать.
Стоя среди разбитых пузырьков из-под крэка, порхающих конфетных оберток и разноцветного собачьего дерьма, он услышал отчетливый стук: его жизнь ударилась о дно. Чего его сюда занесло? Вся ситуация казалась из рук вон неправильной. Ехать куда-то на край известной тебе вселенной только для того, чтобы получить совет насчет компьютерной игры? Глупо. С другой стороны, чем еще заняться? Маргарет не желает с ним разговаривать. Герцогиня под большим вопросом. Кодекс от него дальше, чем перед их поездкой в Олд-Фордж. Все, что имеет значение, для него закрыто. Пора отправляться в Англию. Он сделал отчаянный шаг и заказал себе билет на одно из ближайших чисел, но знал, что не улетит этим рейсом. Не улетит вообще, пока у него не будет кодекса. Может, уйдя как можно дальше в противоположную сторону, он как раз на него и наткнется? И откуда он знает это имя — Альберто Идальго? Он опять надавил на звонок, надеясь в глубине души, что ему никто не ответит.
Через пару минут он заметил маленькую видеокамеру, гладящую на него сквозь грязное дверное стекло. Он помахал в нее. Замок загудел и открылся.
Прямо за дверью начиналась крутая узкая лестница. Потолок был обшит старой листовой жестью бледно-зеленого цвета с цветочным узором. Подошвы в тишине и мраке шуршали по истертым мраморным ступеням. Войдя, он разглядел, что система безопасности выглядит самодельной, точно ее собрали из деталей, заказанных по разным каталогам. Электрический провод и кабель локальной сети Этернет, присоединенные к камере, вместе уходили наверх между стенкой и потолком. Идя по ним, он добрался до шестой и последней площадки. Одна из дверей была приоткрыта.
— Входите, — сказал тонкий бесполый голос.
Он вошел. В комнате с покатым потолком и белыми стенами было темно и прохладно. Окна, почти целиком заслоненные высокими шаткими стопками книг в бумажной обложке, едва пропускали свет. На полу лежал бледно-голубой, дешевый, совсем новенький ковролин, усеянный скомканной бумагой, шариковыми ручками, яркими каталогами электронного оборудования, компакт-дисками, внутренними органами нескольких компьютеров и множеством пустых оранжевых пакетов из-под сырных шариков «Джекс». Электропроводка шла над самым полом, и через каждые несколько футов попадалась розетка, каждая с воткнутым штепселем. Сам Альберто сидел за длинным белым столом «Икея», где выстроилось с дюжину мониторов разной формы и размера.
