— Ой, простите, — смущенно сказала она. — Я уже не знаю, что со мной.
— Машина подъехала! — пронзительным голосом оповестила всех Одиль.
— Какая марка?
— Темно, не видно, но вроде бы оранжевого цвета…
— Ну, Золушка, вот и твоя карета, — сказал Блейк. — Дыши свободно, время тревог прошло.
Манон обеими руками держалась за живот, не зная, смеяться ей или плакать. Блейк взял ее за подбородок и посмотрел в глаза:
— Манон, в тот день, когда твой мужчина поведет себя как-то не так, когда он проявит глупость, на какую способны только мужчины, вспомни эти минуты и прости его.
Манон обняла Блейка. Зазвонил домофон, все три женщины вздрогнули.
— Замок Бовилье, добрый вечер, — сказал Эндрю голосом заправского мажордома.
— Меня зовут Жюстен Баррье. У меня встреча с Манон…
— Открываю.
Блейк зажег свет возле дома и на крыльце.
— Встреча! — повторила Манон. — Он сказал, что у него встреча! Как романтично!
Блейк и Манье озадаченно переглянулись. Манон проверила, все ли у нее в порядке с платьем, и посмотрела на свой живот.
— Он увидит, что я необъятных размеров.
— Ты прекрасна. Не волнуйся. И, бога ради, дай ему сказать хоть слово.
— Вы правы. Я замолкаю.
— Он вошел, идет по аллее! — Одиль вела репортаж в прямом эфире.
— Скажите нам, когда он минует рощицу, — попросил Блейк.
— Идет решительно. Нет, правда, Манон, он очень мил…
Филипп широко раскрыл глаза. Бросив взгляд на Одиль, Блейк увидел, что Мадам берет у нее бинокль, чтобы тоже посмотреть на Жюстена. Блейк вздохнул.
— Он миновал каштаны, — объявила хозяйка. Эндрю приготовился открыть дверь.
— Манон, на сцену, — скомандовал он.
Молодая женщина выглядела хрупкой и беззащитной, и в то же время в ней чувствовались сила и королевское благородство. Почему женщины во всем мире производят такое впечатление на мужчин? Манон глубоко вздохнула и переступила порог так, будто нырнула с высокой скалы в океанские волны. Блейк закрыл за ней дверь.
Филипп и Эндрю незаметно пристроились у одного из окон в большой гостиной, в то время как Мадам и Одиль наблюдали за встречей сверху.
Манон спустилась с крыльца и пошла навстречу Жюстену. Молодой мужчина крепко обнял ее. Он долго смотрел на нее, гладил прядку ее волос, потом прошептал какие-то слова, и Манон засмеялась. Обнявшись, они прохаживались по аллее. Холод им не мешал, они находились в краю вечного лета. Он опять обнял ее. У Блейка сложилось впечатление, что говорил один Жюстен. Молодые люди были счастливы и невероятно красивы. Они чувствовали в себе силу, о которой мечтают все, — силу, которая делает человека непобедимым, бросает вызов времени, поднимает вас над землей и заставляет забыть об одиночестве.
— Ей-богу, Филипп, ты плачешь…
— Да нет же. Мне в глаз что-то попало.
— А-а-а. Тем хуже. Не понимаю, как ты можешь оставаться равнодушным? У меня слезы на глаза наворачиваются.
— Ты не шутишь?
Манон и Жюстен долго разговаривали, смеялись, потом Манон за руку повела Жюстена к замку. Блейк встретил их на крыльце.
— Жюстен приглашает меня поужинать, — сообщила Манон, и глаза ее лучились счастьем.
— Хорошо, мадемуазель.
— Но я завтра вернусь… Может, чуточку опоздаю…
— Не торопитесь, — вмешалась Мадам, вышедшая на крыльцо вместе с Одиль и Филиппом.
Жюстен поднялся на несколько ступенек и пожал каждому руку. Он начал с дам, поблагодарив их за заботу о Манон, потом подошел к Блейку.
— Спасибо, месье Блейк.
— Проведите хорошо вечер. И будьте счастливы.
Молодые люди, прижавшись друг к другу, пошли к главным воротам. Манон сказала всем «до свидания». Манье помахал ей, далеко вытянув руку, как будто прощался с судном на горизонте, хотя девушка была от него всего в трех метрах.
Они удалялись. Внезапно Манон бросила руку Жюстена и бегом вернулась на крыльцо. Подбежав к Эндрю, она горячо обняла его.
— Спасибо вам, — шепнула она. — Если бы не вы, я бы точно свихнулась.
— Я, наверное, что-то упустил, потому что ты все же немного того… — пошутил Блейк, чтобы скрыть волнение.
— Странно, мне вдруг показалось, что вы с Жюстеном знакомы…
— Опять эта твоя интуиция. Помни, что она не всегда срабатывает…
Повинуясь нахлынувшим чувствам, Манон поцеловала Мадам, потом Одиль, которую она крепко обняла, и Филиппа, который обнял ее. Прежде чем убежать, она шепнула Эндрю:
— Вашей дочке крупно повезло. Иметь такого отца — это счастье. До завтра.
68
Дождь с раннего утра шел не переставая. Эндрю качался на стуле под навесом возле маленького домика и слушал, как дождевые капли ритмично стучат по металлическому столу в саду.
— Ну и погодка! — воскликнул управляющий, присоединяясь к Эндрю.
— Зима наступает. Я все время мерзну.
Филипп прежде ни разу не слышал, чтобы его приятель на что-либо жаловался.
— Ты какой-то мрачный сегодня. Что-то не так?
— Все так.
Манье уловил в его голосе нотку неуверенности.
— Мне неловко тебя просить, но мне очень нужна помощь … — сказал он.
— Говори.
— Водосточные трубы засорились. Возможно, решетки, которые сверху, завалило опавшими листьями. Такое в конце осени случается каждый год. В результате вода скапливается на крыше, а потом стекает где не нужно…
— Надо лезть наверх?
— До большинства водостоков можно добраться по тросам, через отверстия в крыше, но до трех водостоков никак не дотянешься. Надо по лестнице взбираться. Спускаться сверху по веревке, не видя земли, — это еще куда ни шло, но карабкаться по пожарной лестнице… Честно скажу, мне от одной мысли становится не по себе…
— Когда надо этим заняться?
— Чем раньше, тем лучше. Установятся холода, и трубы могут лопнуть от мороза.
— Займемся сегодня.
Манье открыл чердачное окно и огляделся. Хоть ветер и высушил черепицу, ходить по крыше все равно было опасно. Оснастившись страховочными ремнями и длинным крюком, управляющий выбрался наружу, подав Эндрю знак оставаться на чердаке возле выхода на крышу.
— Все, что тебе нужно делать, это держать веревку. Ослабляй, когда я скажу, и даже если таль работает, будь готов меня удержать. Если я сорвусь, моя жизнь будет в твоих руках…
— Положись на меня.
В подобных ситуациях Блейк обыкновенно шутил. Он мог бы, к примеру, сказать, что неосмотрительно французу доверять свою жизнь коварному англичанину. Но Эндрю ничего такого не сказал, ограничившись обещанием крепко держать веревку.
Словно заправский альпинист, Манье, держась за веревку, передвигался от одного покатого края крыши к другому и осторожно, стараясь не смотреть вниз, спускался к приближался к желобам. С помощью крюка, вытянув руку как можно дальше, он соскреб накопившиеся листья и извлек гнилой комок, засорявший фильтр водостока. Затем он проделал то же самое с другой стороны крыши.
— Ты держишь? Никакого ответа.
— Эндрю, не валяй дурака. Я рискую своей шкурой! Эй, где ты там?
— Я не валяю дурака, я просто не слышал. Не волнуйся, я здесь.
Манье волновался бы меньше, услышь он в ответ какую-нибудь идиотскую шутку — серьезность в такой ситуации была не похожа на Блейка. Он прошел всю крышу до конца, время от времени проверяя натяжение веревки. Убрав последние листья, он вздохнул с облегчением. Страшно довольный тем, что закончил работу, он, словно гусеница, пополз к чердачному окну. Блейк, думая о чем-то своем, накручивал веревку.
— Одно дело сделано, — объявил Манье.
— Осталась лестница.
— Ты не обязан.
— Нет проблем. Я же сказал, что не боюсь высоты.
Мужчины приставили большую лестницу к западному крылу.
— Тяжелая, — запыхавшись, сказал Блейк.
Манье потянул за канат, чтобы развернуть лестницу.
— Эндрю, нам не обязательно все делать сегодня. Верхним концом лестница достала до края крыши.
— Дай мне крюк.
Филипп протянул инструмент. На душе у него было неспокойно. Метеопрогноз обещал ветер и дождь. Эндрю вел себя странно: мыслями он был явно далек от того, что делал. Впрочем, это происходило с ним уже несколько дней.
Именно по этой причине Филипп даже выиграл у него партию в шахматы. Сейчас Манье хотелось отговорить его подниматься, но мажордом уже карабкался по ступенькам.
Блейк миновал уровень второго этажа и остановился передохнуть.
— Когда я был ребенком, — начал он громко, чтобы Манье слышал, — у нас в деревне была старая церковь. Втайне от викария мы развлекались тем, что влезали на колокольню. Кто быстрей залезет и разорит сорочьи гнезда.
— Будь осторожен, Эндрю.
Блейк, возобновив подъем, добрался до окон третьего этажа. Здесь он принялся насвистывать. Манье держал лест ницу, не сводя с него глаз. Ему было так страшно, как если бы наверху был он сам. Наконец Эндрю достиг крыши. Изогнувшись, он просунул руку в цинковый водосток и стал чистить внутри. Работая, он слышал только лязг крюка по металлу. Наконец объявил:
