Так Маяковский был вынужден стать поэтом. Он много и тщательно работал над стихами, вымарывая, вставляя, переписывая. А Бурлюк взял его на содержание, выдавая по 50 копеек в день. Только более чем через год, в конце 1912-го в самодеятельном сборнике футуристической группы «Гилея» «Пощечина общественному вкусу» вышли первые печатные стихи Маяковского «Ночь» и «Утро». Но эти звуко- и цветопись уже были новым словом в поэзии.
Багровый и белый отброшен и скомкан,в зеленый горстями бросали дукаты,а черным ладоням сбежавшихся оконраздали горящие желтые карты…
Между прочим, многие ранние стихи Маяковского печатались без знаков препинания. Футуристы вели с ними борьбу. Среди тех, кто примкнул к новой организации, оказались поэты Велимир (Виктор) Хлебников, Алексей Крученых, Василий Каменский, Елена Гуро, Бенедикт Лившиц, Виктор Шкловский. Позже к ним примкнут молодые провинциалы Кирсанов, Асеев, Мартынов, художники Малевич, Гончарова, Попова и др.
В советские годы футуризм будет объявлен формалистическим течением, штукачеством, а участие в нем главного певца коммунизма Маяковского — чистой случайностью. Критики и панегиристы, а следом и школьные программы обычно будут отмечать начало подлинного творчества в критике всего буржуазного в «Облаке в штанах», в антивоенном пафосе «Войны и мира» и не замечать всего остального того же периода. На самом деле Маяковский плоть от плоти футуризма. И до появления в его жизни Осипа Брика поэта издавали в основном в тонких брошюрках на средства Давида Бурлюка. В «Я сам» Маяковский отмечал: «Издатели не брали нас. Капиталистический нос чуял в нас динамитчиков. У меня не покупали ни одной строчки».
Тем не менее о футуристах говорили и писали в скандальных хрониках. Группа поэтов и художников с 1913 года принялась разъезжать по стране с выставками и концертами. Молодым людям даже удавалось кое-что зарабатывать. Одно появление на сцене Маяковского в знаменитой желтой кофте или Бурлюка с нарисованными на щеках лошадками уже вызывало радость радикалов и ярость консерваторов.
Также будущие критики напишут о том, что Маяковский как поэт был наголову выше остальных футуристов. Трудно сказать. Самые талантливые среди них были хороши каждый по-своему. Вот стихи футуристов, написанные примерно в одно время, в 1913 году.
Алексей Крученых:
Я в ЗЕМЛЮ ВРОСИ ПОТЕМНЕЛПОД ГРИВОЮ ВОЛОСНАШЕЛ ПРЕДЕЛот славы ИСКУшеньяЗАБИЛСЯ В СПРЯТНЕ слышу умиленьяШЕПЧУ О СВЯТПОДАЙ МНЕ силы
Елена Гуро:
Как высоко крестили дальниеполосы, вершины —Вы царственные.Расскажи, о чем ты так измаялся,вечер, вечер ясный!Улетели вверх черные вершины —Измолились высоты в мечтахИзошли небеса небеса…О, чем ты, ты, изомлел — измаялсяВечер — вечер ясный?..
Велимир Хлебников:
На эти златистые пижмыРосистые волосы выжми.Воскликнет насмешливо: «Только?» —Серьгою воздушною ольха.Калужниц больше черный холод,Иди, позвал тебя Рогволод.Коснется калужницы дремя,И станет безоблачным время…
Владимир Маяковский:
Я сразу смазал карту будня,плеснувши краску из стакана;я показал на блюде студнякосые скулы океана.На чешуе жестятной рыбыпрочел я зовы новых губ.А выноктюрн сыгратьмогли бына флейте водосточных труб?
Ну, кому что нравится. Хотя и вправду Маяковский повыше будет, но не на голову. В 1913 году вышел первый сборник Маяковского «Я» (цикл из четырех стихотворений). Он был написан от руки, снабжен рисунками Василия Чекрыгина и Льва Жегина и размножен литографическим способом в количестве 300 экземпляров. Поскольку протест футуристов против современности был обычно эпатажным, двадцатилетний Владимир тоже эпатировал читателей строчками:
Я люблю смотреть, как умирают дети.Вы прибоя смеха мглистый вал заметилиза тоски хоботом?А я —в читальне улиц —так часто перелистывал гроба том…
Но были там и на редкость лиричные, изысканные слова:
Морей неведомых далеким пляжемидет луна —жена моя.Моя любовница рыжеволосая.За экипажемкрикливо тянется толпа созвездий пестрополосая.Венчается автомобильным гаражем,целуется газетными киосками,а шлейфа млечный путь моргающим пажемукрашен мишурными блестками…
Два года спустя, рыжеволосая Лиля Брик, читая эти строчки, вероятно, представляла, что Маяковский как истинный поэт предвидел, предвосхитил ее появление. В этом же году поэт обратился к драматургии. Была написана и поставлена в петербургском «Луна-парке» программная трагедия «Владимир Маяковский». Декорации для нее писали совсем еще молодые художники Павел Филонов и Иосиф Школьник, а сам автор выступил режиссером и исполнителем главной роли.
С этой первой пьесой произошел забавный случай. Маяковский назвал ее почему-то «Железная дорога», хотя там лишь однажды упоминается паровоз. Действие происходит в какой-то абстракции с абстрактными персонажами, куда более отвлеченными, чем персонажи блоковского «Балаганчика». Но, подавая рукопись в цензурный комитет для разрешения к постановке, поэт забыл указать на титульном листе название, а свое имя не забыл. И цензор, решив, что так и задумано, позволил публичное представление пьесы «Владимир Маяковский». Автору это понравилось, и ничего менять он не стал. В «Я сам» он написал о представлении «просвистели до дыр». Уважаемой публике было непонятно. Маяковский и в дальнейшем как драматург остался непонятен массовому зрителю и не понят коллегами, режиссерами, властями. Хотя некоторые строчки из пьесы разошлись на цитаты: «простое, как мычание», «ищите жирных в домах-скорлупах и в бубен брюха веселье бейте».
В общем, новая творческая жизнь увлекла поэта. Поэтому неудивительно, что в феврале 1914 года Маяковский и Бурлюк были исключены из училища за публичные выступления и пропуск занятий. Владимир стал профессионалом, бедным, мало издающимся, но зато уже популярным в некоторых молодежных кругах. Вполне естественно, что его потянуло к крупному жанру, и он начал писать гораздо более программную, чем пьеса, поэму с рабочим названием «Тринадцатый апостол».
При издании цензор потребовал дать поэме другое имя и многое, что посчитал богохульством, вычеркнул. Позже Маяковский к религиозной теме почти не обращался. Зарабатывал на новом культе Ленина. Но в дореволюционный период своего творчества… Известный психологический феномен. Когда человек активно на всех углах что-то ругает, на самом деле латентно это ругаемое он почитает. Скажем, утверждает, что Бога нет, но в глубине души верит, что есть. У Маяковского этот тезис встречается почти буквально.
Вот я богохулил.Орал, что бога нет,а бог такую из пекловых глубин,что перед ней гора заволнуется и дрогнет,вывел и велел:люби!
Но в написанном Маяковским читается даже несколько иное. Он постоянно обращается к Богу без коленопреклонений, даже запанибрата. «…наклонюсь и скажу ему на ухо: — Послушайте, господин бог!», «Бог потирает ладони ручек». И это чудесное:
И бог заплачет над моею книжкой!Не слова — судороги, слипшиеся комом;и побежит по небу с моими стихами под мышкойи будет, задыхаясь, читать их своим знакомым.
Поэма «Человек» вообще построена по модели Евангелия: рождество, житие, страсти, вознесение… Поэт не придумывает здесь ничего особенно нового, как и герои этой книги Мережковский и Блок. Его страстную душу, жаждущую общения с высшими силами, не устраивала сложившаяся система духовности, в частности — православная церковь. Понятное человеческое желание не чувствовать себя рабом Божьим, не доверять профессионалам-пастырям однажды привело к реформе католичества и появлению протестантизма. В православии этого не произошло. Что Маяковскому не нравилось. В некоторых случаях он даже отождествляет себя с Христом. Тоже понятная ересь поэта. Но как человек увлекающийся он вскоре сотворил себе надолго кумира, причем чрезвычайно грешного.
Когда началась Первая мировая война, Ленин неуклонно и последовательно желал своей родине потерпеть в ней поражение. Всегда придерживавшийся левых взглядов Маяковский поначалу был проникнут патриотизмом. И ужасом начавшейся бойни. Он разразился целым циклом стихотворений «Война объявлена», «Мама и убитый немцами вечер», «Я и Наполеон», «Вам!». Он даже отправился записываться добровольцем на фронт. Но не взяли из-за социалистического прошлого — политически не благонадежен. Тогда же он задумал поэму «Война и мир».
