— Не многовато ли девочек, Артем? Тебе сейчас вовсе не о них нужно думать! — возмущается мать.
— Таня, гляди! — Меня дергают за рукав. Утираю пальцами невесть откуда взявшиеся слезы, но они текут и текут. Мне на колени опускается что-то довольно увесистое, и я вздрагиваю: книга. Шикарное подарочное издание, сказки братьев Гримм.
— Откуда это у вас? — Я листаю яркие страницы с потертыми уголками, и разговор в гостиной перестает меня волновать.
— Это Артемкина книжка, ему бабушка в детстве покупала. Его любимая… Потом он нам ее подарил! И читал для нас сказки, когда в гости приходил. Нет, сейчас нам уже не интересно… Ну, иногда мы все равно просим его почитать! — докладывают ребята, а я любуюсь сокровищем детства, что держу сейчас в руках — то же издание, тот же год… Мой экземпляр три года назад пропал, я до сих пор подозреваю маминых собутыльников в причастности к краже. И единственное подтверждение того, что кто-то хороший в моей жизни существовал, исчезло. — Ты плачешь? — пораженно шепчут мальчики, в свете настенного бра их глаза испуганно блестят. На ковриках у одинаковых кроватей расставлены конструкторы и машинки — среди них я узнаю те, что мы с Че вместе выбирали в магазинах.
— Не-а, соринка попала! — хихикаю и шмыгаю носом.
Голова гудит от невероятного совпадения — Че в детстве верил в те же сказки, что и я, а потом, повзрослев, читал их на ночь маленьким несчастным братьям, чтобы отвлечь от реальной жизни… Для них он — тот самый хороший, самый лучший человек на земле! Как и для меня.
— Не брошу я ее. Это не обсуждается, — спокойный голос Че вклинивается в мои мысли.
— Ты можешь добиться большего…
— Ради кого? Ради твоих коллег, друзей, соседей?
— Вот что: я поговорю с ее родителями! — мать переходит на крик. — Разве нормально, что с несовершеннолетней девочкой живет взрослый парень? Я в милицию заявление на тебя напишу, Артем! Если ты не согласишься с моим решением, я это сделаю…
— Мы ничего не нарушаем, ма. Угомонись: мы с тобой всю жизнь виделись раз в месяц, а теперь, если хочешь, вообще перестанем! Не надо так переживать. Учителям и соседям скажи, что я женился и теперь живу отдельно. Окей? Мне одно интересно. Ты до сих пор думаешь, что я — причина твоих неудач?
— Да, — почти сразу раздается в ответ.
У меня перехватывает дыхание. Возвращаю ребятам книгу с до боли знакомыми волшебными картинками, поднимаюсь на ноги, отряхиваю джинсы от блесток и иду в гостиную. Я сажусь рядом с Че, беру его за руку и широко улыбаюсь, глядя в злое пустое лицо его матери, ничего общего не имеющее с лицом сына:
— Раз уж вы меня упомянули, я решила тоже поучаствовать в беседе. — Ловлю удивленный взгляд Че и продолжаю: — Моей маме плевать, где я и с кем, так что не тратьте время, это бесполезно. Знаете, у меня был брат. Очень хороший мальчик, но родителям было плевать и на него. Вот примерно как вам сейчас. Он один заботился обо мне и оберегал как мог, пока взрослые игрались… Доигрались — он погиб. И мать пьет. Она всю жизнь прячется от самой себя. От своей вины. Впрочем, как и вы. Не надо вешать все свои неудачи на Артема, он замечательный человек. Вопреки всему. И вы отлично это знаете. Он никогда не оставит братьев и сам в состоянии принимать решения. Пожалуйста, подумайте над этим.
Напряженная тишина взрывается визгом чайника на кухне, Че снова находит мою руку:
— Нам пора, ма! — По его лицу скользит улыбка. — Солнце, пойдем. Нужно же нам сегодня все-таки вернуться домой с елкой!
* * *
Такой же милой елочки мы не нашли, но Че в сердцах выбрал огромную пушистую сосну, которую мы вдвоем тащили пять остановок, продираясь сквозь сугробы — в трамвай с лесной красавицей нас не впустили. Мы вымотались, устанавливая ее в пустой после маминого переезда гостиной, ползая и прыгая, украшая ветви всем, что попало под руку — в ход, помимо советских потускневших игрушек и мишуры, пошли компакт-диски и фантики съеденных конфет из маминых подарков… Че предельно сконцентрирован на процессе, но я чувствую, что он благодарен мне. Снова утираю слезы, в последнее время они слишком часто появляются на щеках.
В кармане, оповещая о входящем смс-сообщении, просыпается телефон — вероятно, кто-то из клиентов желает удостовериться, что я буду завтра точно к назначенному часу. Нажимаю на экран, бегло читаю текст, пришедший с незнакомого номера, снова прячу телефон в карман олимпийки.
> ВСЕ НЕ ТАК. Прости, что не отвечала. Все не так.
Повторяю про себя эту странную фразу, всколыхнувшую в памяти смертельный зной и непроходящую сырость августа. И из рук падает елочная игрушка.
Глава 44
Что за глупая традиция — украшать к новому году общественный транспорт? В этом году объявили конкурс на самый нарядный трамвай. Не иначе я еду именно в нем, от обилия мишуры и бумажных снежинок на поручнях все сильнее болит голова.
Ночь я провела без сна — поглубже запрятав под подушку выключенный телефон, я как одержимая прижималась к теплой спине Че, и картины, одна страшнее другой, всплывали перед глазами. Ви вышла на связь… Напомнила о себе, чтобы я больше не забывалась.
Скоро Новый год, возможно, она просто хотела меня поздравить, но предчувствие нашептывало о другом. Ви, только ей одной, по силам разрушить мою жизнь, сделать все, чтобы самый лучший человек на Земле оставил меня. Прекрасная сказка с добрым принцем вот-вот превратится в песок и убежит сквозь пальцы, а мой уютный мир разлетится на ветру, словно карточный домик.
Из вязкого забытья меня вытащил громкий шепот Че — я проспала назначенный на семь утра визит к клиентке. Сшибая углы и матерясь, мы с Че носились по квартире — в прихожей он на бегу вручил мне кейс с ножницами и расческами, натянул на мою макушку полосатую шапку, и я выскочила на мороз. И даже не обняла его на прощание.
Отдышавшись у покрытого узорами трамвайного окна, я сдаюсь: руки дрожат,
