«Что же теперь делать?! Связной убит, Наставник больше ничего не знает! Как теперь выходить на этот проклятый Центр?!», — Воронцов мерял шагами комнату, нервно куря сигарету за сигаретой. Вдруг из коридора послышался сдавленный стон. Сергей бросился туда, ещё не веря, но увиденное потрясло его — голубоглазый Связной не только ожил, он даже умудрился сесть, и теперь подтягивал к себе валяющееся по недосмотру Сергея рядом на полу ружье! А ведь когда Воронцов выдергивал из его залитой кровью глазницы нож, Связной казался мертвее мертвого.
— С…ука-а! — просипел раненый, разглядев единственным целым глазом склонившегося над ним Сергея: — Тебе… Все равно… не жить! И… бабе твоей… тоже!
— Кому из нас уж точно не жить, так это тебе! — сурово сказал Воронцов, наступая на вороненый ствол ружья: — Я бы мог вызвать врача, и спасти тебя, если ты сейчас, безо всяких условий скажешь мне, как попасть в Центр, или хотя бы как с ним связаться!
Голубоглазый, привалившись к стене, покачал головой:
— Я… умру! Но я… Ты… все равно туда… не попадешь! Ирисограмма… замок открывается только… по ирисограмме моего левого… глаза!
— Какой замок? Где он находится? Говори! — Воронцов встряхнул раненого, тот застонал, на миг потерял сознание, потом пришел в себя, и уже слабеющими губами прошептал:
— Все равно… Теперь уже все… равно! Ты… Камера связи… в подвале дома… улица Героев Панфилоцев, дом номер… пятнадцать.
— Что за камера связи?! — крикнул Воронцов, понимая, что Связной решил перед смертью облегчить душу, и говорит он правду — какой ему сейчас смысл врать? Связной прошептал:
— Камера связи за черной железной… дверью… Потом вторая… дверь… Тебе… все равно не пройти! Нужен я… А я умираю… В камере… видеотелефон… и кнопка! Экстренный вызов… Но… Все!
Он вдруг выгнулся, как в судороге, захрипел, силясь ещё что-то сказать, потом вытянулся, откинув голову, и перестал дышать. Все было кончено — Связной, имя которого Воронцов так и не узнал, умер!
Срегей с минуту посидел над трупом, повторяя в уме все услышанное, что бы запомнить. «Что такое «ирисограмма»? «Ирисограмма левого глаза»? Неужели он имел в виду рисунок радужки? Устройство замка сканирует рисунок радужки, эту самую ирисограмму, а потом сличает с запрограммированной, и если совпадение — открывает замок! Фантастика! Но если это так, он прав — без него я туда не попаду! Или…».
Раздумывать особо было некогда. Жалости к покойнику в этот момент он не испытывал, в конце концов, Связной сам нарвался — Воронцов просто хотел поговорить, а в результате чуть было не погиб! Сергей сбегал на кухню, притащил целофановый пакет и склонился над трупом… Возможно, за это на том свете его ожидают вечные муки, но Воронцова сейчас больше заботил свет этот!
Потом он вскрыл провод, подключающий ксерокс к сети, вставил между оголенными проводками кусок свечки, воткнув в неё жало предварительно остуженного в воде паяльника. Две канистры бензина, обнаруженные в кладовки, пришлись очень кстати — Сергей залил бензином пол в комнате, вокруг своего импровизированного запала, обильно полил коридор и труп Связного. После этого он воткнул паяльник в розетку, подошел к входной двери, и вдруг замер, пораженный — что-то изменилось в доме с того момента, как он проник в него. Нет, не вещи, разбросанные тут и там, не хитроумная машина для заметания следов — изменился запах. Что это был за запах, сказать было трудно, но так пах отнюдь не разлитый бензин или пороховой дым, стойко висевший в коридоре после перестрелки. Сергей физически ощущал, что теперь в доме ПАХЛО СМЕРТЬЮ…
— Ну что? Удачно? Ты с ним договорился? Почему так долго? — Борис, истомившись от ожидания, встретил Сергея кучей вопросов.
— Потом расскажу! Быстро поехали отсюда… Скоро тут будет жарко! — процедил Воронцов, садясь в машину. Самому Сергею в этот момент казалось, что он близок к сумашедствию. То, что произошло в доме Связного, походило на кровавый, ужасный сон, и мозг Воронцова отказывался поверить в то, что он, Воронцов, был главным действующим лицом всего этого кошмара…
Борис хмыкнул, выжал сцепление, мотор взревел, джип тронулся и вскоре влился в поток машин на Кольцевой дороге.
— Куда едем?
— Улица Героев Панфиловцев! Кажется, это где-то в Тушино! Борька, давай поскорее, ужу поздно! — Сергей перезарядил «беретту», закурил, потом бесцветным голосом произнес:
— Он чуть не убил меня… Я защищался, и в результате убил… его! Но перед смертью он мне сказал, как связаться с Центром! Давай, жми, у нас мало времени!
Ехали молча. Воронцов понимал, что сейчас должен чувствовать Борис — взялся помочь другу, а результате влип в дикую историю с убийствами, похищениями… Да и самого Сергея начал колотить нервный озноб — нелегко переступать через себя, нелегко из нормального человека становиться безжалостным убийцей… Но Катя! Не перед людским, так по крайней мере перед божим судом Сергей мог оправдаться — он делал все это, спасая свою любовь и своего будущего ребенка…
Вокруг проносились машины, мелькали дома, люди на тротуарах, столица жила своей обычной жизнью, м ей не было никакого дела до загадочного Центра, фантастического Прибора, и жутких планов неизвестных благодетелей, вознамерившихся вдруг разом сделать всех жителей России умниками.
Воронцов представил, что сейчас твориться в доме Связного — нагретый паяльник расплавил свечку, провода соединились, сыпанули искры, бензин вспыхнул, и через несколько минут весь дом сгорит до тла, а пожарные и милиция, которые приедут часа через полтора, будут с умным видом ходить по пепелищу и ломать головы, что же тут случилось…
Джип несся по Сущевскому валу — дальше Борис предпологал свернуть на Ленинградский проспект, а с него уйти на Волокаламку. Машина летела на очень высокой скорости, и Воронцов забеспокоился даже, не возникнет ли у них проблем с ГАИ, и как-будьто сглазил!
— Серега, менты! Гаишники тормозят! Что делать?! — крикнул вдруг Борис, поворачиваясь к Воронцову.
— Спокойно, Боря! Останавливайся, выходи, если что — плати шрафы, давай взятки, только веди себя как можно естественне! Я буду в машине! Если нас засекут — все, хана!
Борис остановился, вытащил из «борзетки» права, техталон, паспорт, доверенность и рысью подбежал к двум закутанным в тулупы важным гаишникам.
Сергей следил за другом в зеркальце заднего вида. Вот Борис подошел, что-то начал обьяснять, вот отдал права… Только бы им не взбрело в голову проверить машину! Ага, вроде все нормально — Борис полез в бумажник, отдает деньги… Что за черт!!!
Неожиданно вспыхнул яркий свет, к Борису и гаишникам через сугробы бегом бросились какие-то люди, из остановившегося «рафика» выскочил мужик с видеокамерой на плече!
«Мать вашу!», — выругался Воронцов, наблюдая, как несколько человек о чем-то оживленно переговариваются с гаишниками, как «стражи дорог» закрываются от камеры.
Люди на тротуаре останавливались, подходили посмотреть, прибыл, мигая оранжевыми огнями, автомобиль «дорожного патруля», ещё два оператора с камерами и шустрый парень с микрофоном засуетились в образовавшейся толпе, а потом вдруг луч прожектора метнулся к джипу, в котором сидел Воронцов, обьективы камер уставились на него, и Сергей едва успел пригнуться, чтобы не попасть в кадр.
Бледный Борис вернулся минут через десять, когда гаишников уже увезли на милицейском «Уазике», уехал «Дорожный патруль», и толпа начала расходиться.
— Зараза, думал — все! Засыпались! — Бориса колотила нервная дрожь, он закурил, судорожно затягиваясь, завел машину, сплюнул в открытое окно.
— У муровцев сегодня какой-то рейд, по борьбе с поборами гаишников! Представляешь, как глупо мы влетели? Капитан, который нас остановил, мне говорит: «Вы превысили скорость!». Я ему: «Виноват, торопимся, жену встречать, поезд через двадцать минут прибывает!». А он: «Придется заплатиь штраф!». Ну, я спрашиваю: «Сколько?», а в ответ слышу: «Сто пятьдесят!». Прикинь? Ну, делать нечего, достаю деньги, и тут… Опера даже в снег закапывались, так и выскочили, прямо чуть ли не из под ног! А из «Рафика», он в стороне стоял, это все, оказывается, снимали! Во, блин! Расскажи кому — не поверят!
— Ладно, пронесло, и слава Богу! — махнул рукой Воронцов: — А я уж решил, что это Урусов нас выследил!
— Кто такой — Урусов? — удивился Борис.
— Бывший полковник ФСБ, начальник Отдела Охраны института, до недавнего времени мой непосредственный начальник… — ответил Сергей: — Давай, Борька, поехали быстрее!
До Тушино добрались без приключений. Пятнадцатый дом, длинная, изогнутая многоэтажка, из тех, что в народе называют «китайскими стенами», имел подвал только под четырмя подъездами.
— Сиди в машине, жди! — бросил Воронцов Борису, захватил «дипломат» и полез из джипа, но потом передумал, и сказал:
