Так что я промолчала, зато Эльвин, как всегда, не смог.
— Мы кажется определились уже, что Ири — не наживка! — вспыхнул негодованием.
— А вы — не жертва проклятия, — пожал плечами драконище. — Мы можем с чем угодно определяться, но обстоятельства складываются постоянно так, что наши желания и действия становятся второстепенными. Так почему бы не использовать то, что у нас уже есть?
И снова мне показалось, что он что-то имеет в виду, но что — я никак не могла уловить.
Так что уцепилась за то, что было на поверхности:
— То есть мы якобы принимаем, что Эльвин проклят, а я… хм, способна одним своим присутствием закрутить спираль событий?
— Именно.
Кивнула и начала прогуливаться со всеми этими тайными смыслами. Вот только становилось все жарче, никаких трупов не находилось, а болото выглядело вполне жизнерадостным и живеньким — особенно за счет полчищ мошек, уже налопавшихся моей крови.
— А теперь — пора! — вдруг заявил Кингсман и быстро пошел прочь. Но не к дому, а дальше, за ограду, туда, где уже стоял его автомобиль, отогнанный неизвестно кем и неизвестно когда.
— Объяснитесь? — удивился Эльвин.
— С охотой. Нам надо было, чтобы повсюду слух пошел, что мы здесь бродим и высматриваем что-то. Именно на болотах — все-таки есть там… не могу пока сформировать ни в голове, ни на языке. В общем, кто надо — забеспокоится.
— А одного нашего приезда мало? — удивилась, — Ладно я… невеста. Сама по себе причина пришибить Эльвина побыстрее… ой, Эльвин, прости. Но вот мы в особняке уже, вполне достаточно…
— А вдруг всего лишь на загородную прогулку выбрались?
— Тоже мне… прогулка, — буркнула. — Так а почему ушли? Бродили бы до ночи, и ночью тоже — там уже никаких моих способностей не понадобилось бы, и так силы зла сожрали.
— Потому что все кто надо — увидел. Деревенские мимо прошли — и не один раз. Пастух был. Лакей из поместья Томасов. И парочка егерей от соседей…
— А сейчас мы куда? — живо поинтересовался мой друг.
— В деревню. Будем разговаривать со старостами и храмовые книги спрашивать.
— Тоже чтобы спровоцировать?
— Чтобы сведений набраться.
— И все-таки я не понимаю, — покачала головой, — Ну что толку от того, что мы делаем все это явно, на людях? И так всем кому надо давно понятно, что вы с Эльвином не просто так общаетесь. И что Эльвин не готов распрощаться с мечтами о долгой и счастливой жизни…
— Настоящих преступников это отвлекает. Что они замечают? Наши метания по округе, ошибки, исследования. Мы их продолжаем в этом убеждать. А сами тем временем подбираемся все ближе…
— Что-то я не чувствую, что подбираемся, — фыркаю.
— Что ж, тогда я вам кое-что объясню.
Пояснения от Кингсмана
Мы сели в машину и обратились в слух.
А яр Кингсман повернулся в нашу сторону — я по привычке забралась на заднее сидение — и принялся рассказывать.
— Методы вашего мира многому меня научили, мири, — начал он с неожиданного, — Я часто использовал магию или собственную дедукцию, когда расследовал то или иное дело, но мне не хватало, как вы там говорили…. подхода системы?
— Системного подхода, — смутилась.
— Вот. Еще прежде заприметил результаты в вашем рвении и том, как вы сличали те или иные имена и архивные записи. Знали ли вы, что прежде ни я, ни прочие детективы не обращали особого внимания на них в наших расследованиях? Думаю, не знали. Возможно, это особенность вашего мира — умение анализировать довольно большие объемы информации. Быть может — ваша. Мне порой было достаточно глянуть на человека, чтобы понять, где он родился, что ел сегодня утром или куда планирует пойти. Глянуть на место преступления, чтобы понять, что там произошло. Но что было делать, когда у нас ни человека, ни преступления, ни места? Надо признать, здесь вы очень помогли. И собственным даром, и талантами.
Ох.
Я же сейчас растекусь прям по дорогой обшивке.
Ну кто так делает, а?
Мне ведь так сложно было из-за того, что никто не признавал во мне человека разумного — только человечку бескрылую. А тут сам яр Кингсман…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Так, Ира, не отвлекайся. Все что он говорит — это работа. А ты уже и улыбаешься радостно, будто он не только твои заслуги признает перед местным отечеством, но и тебя саму хвалит.
— Так что вы поняли? — спросила почти холодно.
— Благодаря всем происшествиям и той информации, что мы нашли, удалось исключить «лишние» рода и оставил всего-то несколько фамилий. То есть мы сузили настолько круг подозреваемых, что другими методами это было бы не возможно. Здесь, конечно, опасность приписать всему роду противоправные деяния каких-то отдельных его членов, но пока что есть… И я пришел к выводу, что, во-первых, каждый из представителей этих семей может — и будет, ежели виновен — следить за происходящим. За нами. А, во-вторых, чем меньше они будут понимать, что мы делаем и кем приходимся друг другу, тем лучше.
— Можно подумать мы понимаем, что делаем, — буркнул Эльвин.
— Мы и правда слишком нелепо действуем — внешне, — голос драконища был на удивление мирным. Он вообще… будто расслабился и помолодел на природе. Не странно ли? — Но преступники не могут подслушать наши выводы и разговоры, не могут подсмотреть наши записи или понять, в каком мы направлении движемся. Значит, чем нелепее и страннее будут выглядеть наши действия, тем более они спокойны будут за свои тайны.
— И не будут пытаться убить? — я все равно ничего не понимала.
— Будут. Но что значит беспечность убийцы? Если он уверен, что никто ничего не понимает?
— Он сделает ошибку?
— Именно. Много ошибок. Даже при подготовке. Потому-то мы и живем двойной жизнью. Гуляем по болотам, в деревню сейчас наведаемся, вы, яр Томас, жениться на непонятной девице намерены…
Я постаралась не заметить как он меня назвал.
— Мы пока не знаем точно, кому и что хотим показать — потому показываем всем и каждому, насколько мы не разбираемся в ситуации. А сами и правда продолжаем изучать все нужное, отделяя драконьи зубы от волчьих.
— Про волчьи… вы не просто так говорите?
— Клан Мэннингов, — кивнул Декстер. — Они фигурирует едва ли не в каждом деле или случае, что мы исследуем и вспоминаем. Хиксы — на втором месте. Фаулеры — ваши родственники. И потому, что их наследник — первый претендент на главенство рода, и потому, что мы слишком часто их встречаем вживую. Ну и Сивенсоны… но те лишь потому, что я не нашел, за что их исключить.
— А остальных нашли ща что? — удивилась.
— Нет мотивов, нет действий, есть алиби или четкое подтверждение, что их силы слишком слабы, чтобы совладать с принуждением. Я также не сидел без дела…
— Да я так и не думала, — пробормотала.
— Угу, конечно… — сказал он как будто на свою внутреннюю реплику. — Но сужение круга подозреваемых, к сожалению, не слишком конкретизирует мотивы и дальнейшие действия. Зато если подумать…
— Что? — спросили мы хором с Эльвином.
— Меня осенило вечером. Давайте примем как данность, что проклятия не существует. Мы же в этом уверены?
— Да! — это я.
— Ну, в общем-то, да… — смутился блондинчик. — Но и первая трагедия, и последующие инциденты — их ведь трудно примирить с естественным порядком вещей.
— Да-да, я понимаю, — детектив как раз был уверен, — Есть отчего так думать — про страшные болота рассказывают люди, которые вполне дружат с головой, сами эти истории наводят ужас на округу, а псы-легенды настолько материальны, что могут кого-то умертвить. Но я бы не стал переходить на сторону сверхъестественного — и сразу вам сказал об этом, и все что происходило дальше только подтверждало мои заверения. Каждый раз, когда мы сталкивались с нападением или же другим инцидентом, связанным с вами, яр Томас, это происходило с явной подачи существ вполне существующих. То есть тех, кто четко просчитывал свои действия — и псами они быть никак не могут. Согласны с этим?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
