грудью налетев на неожиданное препятствие! Ибо слишком неожиданно и потрясающе оказалось то, что предстало его глазам.
Неприступная Башня Траяна попросту больше не существовала. Блуждающий взгляд пиктского властелина остановился на гигантской груде развалин. Битый камень, раскрошенный гранит, торчащие отовсюду измочаленные, расщепленные концы сломанных деревянных балок... Над кучей мусора, в который обратилась некогда грозная крепость, возвышалась единственная уцелевшая башенка. Да и та беспомощно клонилась вбок, словно из-под нее наполовину выгрызли основание...
Бран соскочил с седла и ошарашенно двинулся вперед. Крепостной ров кое-где был до самого края забит обломками камня и целыми кусками развалившихся стен. Бран перешел по ним на ту сторону и побрел среди развалин.
Повсюду царила жуткая, неживая тишина. А ведь он отлично знал, что всего несколько часов назад боевые знамена здесь вздрагивали от согласного топота марширующих ног, а в стенах эхом гулял грохот сталкивавшихся щитов и громкий призыв звонкоголосых боевых труб...
И все-таки в царстве смерти сыскалась одна живая душа. Почти под ногами у Брана послышался стон и шевельнулось изуродованное тело. Пиктский вождь склонился над легионером, лежавшим в липкой луже собственной крови. Каменный обвал переломал и раздробил ему что только можно, и он умирал.
Бран приподнял окровавленную голову, приложил к разбитым губам горлышко фляги. Римлянин сделал несколько крупных глотков. Вода вытекала обратно между раскрошенными зубами. Бран увидел при свете звезд, как медленно моргнули стекленеющие глаза.
— Стены... они упали... — невнятно пробормотал умирающий. — Они рухнули наземь... как небеса в Судный День... О Юпитер! Шел дождь из мрамора и гранита...
— Но вроде ведь не было никакого землетрясения! — озадаченно нахмурился Бран. — Я ничего не почувствовал!
— А это и не было землетрясение... — шепнул римлянин. — Это началось перед рассветом... Сперва такое царапанье глубоко под землей... Мы стояли на страже и хорошо его слышали... Так роются крысы... или черви землю грызут... Мы сказали Титу, он посмеялся над нами... Но там, внизу, грызли весь день, и мы слышали... А потом, в полночь... Башня задрожала и вся осела... как будто из-под нее выели все основание...
Бран содрогнулся. Вот уж воистину, черви земных глубин!.. Тысячи нечеловеческих существ, подкопавших, подобно кротам, фундаменты могучего замка... О боги, только подумать, какие там, должно быть, лабиринты ходов и тоннелей!.. Эти твари, в которых человеческого оказалось даже меньше, чем он отваживался предполагать... Что же за кошмарные порождения Бездны он призвал к себе на помощь?..
— А что с Титом Суллой? — спросил он, вновь поднося флягу к губам легионера. В этот миг умирающий римлянин казался ему едва ли не братом.
— Когда Башня заколебалась, — ответил тот, — из покоев управителя долетел страшный крик... Мы поспешили туда, высадили дверь... Крики управителя еще были слышны, они как будто удалялись... прямо вниз, в недра земли! Когда мы вбежали в покои, на полу лежал его окровавленный меч... в каменных плитах зияла дыра... А потом... башни... стали качаться... крыша упала... буря... каменная буря... все рушилось... я пополз...
Изломанное тело свела мучительная судорога.
— Положи меня... — попросил римлянин. — Я умираю.
Он перестал дышать еще прежде, чем Бран успел выполнить его просьбу. Пикт поднялся, машинально вытирая руки. Он поспешил прочь, и, пока он скакал на коне через темные пустоши, тяжесть проклятого Черного Камня, укрытого под плащом, все росла и росла, точно в кошмарном сне... .
Достигнув Круга, он различил внутри него зловещее мерцание: громадные стоячие камни казались ребрами скелета, в пустой груди которого горит ведьмин огонек. Жеребец храпел и порывался встать на дыбы, но Бран укротил зверя и привязал его к одному из менгиров. Он вошел в Круг, неся с собой Камень, и увидел Атлу, стоявшую у алтаря. Женщина стояла подбоченившись, все ее тело гибко извивалось на змеиный лад. От алтаря же исходило негреющее свечение, и Бран догадался, что кто-то — может, сама Атла — натер его фосфоресцирующей жижей, добытой из торфяника или трясины.
Он шагнул вперед и, сдернув плащ с Камня, бросил проклятую святыню на алтарь.
— Я выполнил свою часть уговора! — сказал он.
— А Они — свою, — отвечала Атла. — Смотри! Они идут сюда!
Он развернулся навстречу, рука непроизвольно метнулась к мечу. Где-то вне Круга неистово завизжал, силясь разорвать привязь, могучий вороной жеребец. Ночной ветер шептал в высокой траве, и с его вздохами смешивалось ужасающее шипение. Между менгирами показалась волна темных теней, колеблющихся, невнятных. Круг наполнился уже знакомыми Брану огоньками глаз, старательно державшимися как можно дальше от фосфоресцирующего алтаря... И еще. Где-то там, в темноте, бессмысленно вскрикивал и бормотал человеческий голос. Голос безумца. Бран напрягся всем телом, предчувствуя еще новый кошмар...
Он напрягал зрение, силясь подробнее различить силуэты существ, окружавших его. Но по-прежнему видел только плотную, живую, колышущуюся тьму. Она вздымалась, вихрилась и перетекала, словно сплошной поток черной жидкости, не разделявшийся на отдельные тела...
— Так пусть же исполнят обещанное! — гневно выкрикнул Бран.
— Смотри внимательнее, о вождь! — ответила Атла, и холодная насмешка прозвучала в ее голосе.
Тьма шевельнулась. Тьма вскипела и расступилась. И оттуда, из ее недр, на четвереньках, точно животное, выползло человеческое существо. Оно свалилось у ног Брана и стало корчиться, словно издыхающий пес. Оно поднимало голову, похожую на изображение смерти, и выло. Бран, потрясенный до глубины души, завороженно рассматривал пустые стеклянные глаза, бескровные черты, покрытые пеной мокрые губы лунатика... О боги, и это — Тит Сулла? Великолепный полководец, даривший жизнь и смерть с престола блистающего Эборакума?..
Бран обнажил меч...
— Думал я нанести этот удар во имя отмщения, — проговорил он угрюмо. — Но вышло так, что я наношу его из милосердия! Vale Caesar!..
Длинное лезвие мелькнуло в холодном сиянии алтаря... Голова Суллы скатилась к подножию каменного жертвенника и осталась лежать, глядя неподвижными глазами в темное небо.
— Они, чтобы ты знал, его пальцем не тронули! — прорезал зловещую тишину напоенный ненавистью смех Атлы. — Его разум разрушило то, что он сам узнал и увидел нынешней ночью. Этот человек, как и все тяжко ступающие, не подозревал о тайнах древней земли. А сегодня его протащили по глубочайшему дну преисподней, где даже ты, я так думаю, побледнел бы!..
— Значит, счастье римлян, что они ведать не ведают о тайнах этого проклятого края! — приходя в ярость, взревел Бран. — С его чудовищами, таящимися в трясинах, с его мерзкими болотными ведьмами и
