— Тебе не нужно говорить мне, дорогая, что поступки говорят громче слов. Эта честь полностью принадлежит мне.
Я подошла к высокому эркеру, шлепая туфлями по половицам, и посмотрела сквозь гирлянды рождественских огней, которые Фейт прибила к оконной раме. Дом Эмили стоял совсем рядом с нашим. Старый дом был большой и величественный. Окна оставались темными, единственное украшение — огромный венок с красным атласным бантом на широкой входной двери.
Неужели сегодня утром в доме были только Эмили и ее дядя? Какая-то часть меня жалела, что она потеряла родителей и не смогла приехать на каникулы. Желание провести Рождество с мамой все еще мучило меня. Я была маленькой, когда ее не стало, и не могла вспомнить, как она сидела вокруг елки и открывала подарки вместе со мной.
Серебристый седан проехал по скользкой подъездной дорожке к нашему дому. Когда он приблизился, я почти не узнал худого, угрюмого лица водителя. Миссис Уилсон?
— Афтон, твоя мама сделала это, — позвала я, не сводя глаз с хрупкой латиноамериканки, которая крепко держала сумку с покупками и осторожно ступала по снегу. Афтон была прекрасной смесью ее матери и отца.
Афтон выскочила за дверь, не дав матери возможности подняться на крыльцо, прежде чем обнять ее. Афтон возвышалась над своей миниатюрной матерью. Она унаследовала свой рост от отца. Сразу за ними я заметила Арика, который шел по дорожке с плохо завернутым подарком в руках.
Я вышла на крыльцо.
— Счастливого Рождества, — сказал он, поднимаясь на несколько ступенек и останавливаясь.
Афтон и ее мать ответили на приветствие и ушли в дом, оставив нас одних.
Я прислонилась к столбу, дрожа в халате и пижаме.
— Счастливого Рождества.
— Спасибо за бутылку для воды, — сказал Арик.
— Не за что. Он не содержит БФА.
— Разве это хорошо?
— Да, это так. — Даже в такую рань он был ослепителен. — Ты идешь к Эмили?
— Так и есть. — Он оглянулся через плечо на ее дом. — Я хотел остановиться и подарить тебе это заранее. — Он поднял сверток, завернутый в золото.
— Это книга? — Срань Господня. Только не говорите мне, что он тоже подарил мне экземпляр «Таинственного сада». Стоп. Если так, это должно что-то значить, верно? Что он все еще волнуется. Я хотела вырвать пакет из его рук, но сделала глубокий вдох и взяла себя в руки.
Он сдвинул брови, разглядывая подарок.
— Откуда ты знаешь?
— Форма.
— А, понятно.
Наши пальцы соприкоснулись, когда я взяла у него подарок. Я не была уверена, что моя дрожь была из-за него или из-за того, что я замерзла. В конце концов, на улице было почти ноль градусов.
— Открывай. — На его лице играла легкомысленная улыбка. Очевидно, он гордился книгой, которую мне подарил.
Я развернула его и обнаружила блокнот в кожаном переплете с монограммой. Инициалы ДMБ были выбиты золотом на лицевой стороне. Обложка казалась хрупкой от старости, когда я перевернула ее и осторожно пролистала страницы рукописного текста.
Я вопросительно посмотрела на него.
— Дневник? — Мое тело онемело. Глупо было думать, что он даст мне экземпляр книги, которая свела нас вместе.
— Это дневник Джана. Я обнаружил его на распродаже недвижимости в Асил. В тот раз, когда мы сопровождали Пию и Рею раньше…
До того, как ты порвал со мной.
Он прочистил горло.
— До того, как они напали на Совет Чародеев.
— О. — Он это имел в виду, а не нас. — Они продают его вещи?
— Нет. Это была не его продажа недвижимости. Многие вещи Джана были проданы после его смерти. Вещи твоего прадеда стоят немалых денег. Этот дневник затерялся между других книг. Человек, наблюдавший за продажей, не понимал, что у него завалялось.
Мои глаза затуманились. Он купил его, когда мы еще были вместе. Когда он был с Карригом в Асил, он думал обо мне. Это было горько-сладко, и эта мысль отдавала прогорклостью во рту. Вот в чем было дело с сожалением: оно никогда полностью не исчезало. Но с каждым днем терпеть становилось все легче.
На его лице отразилось беспокойство.
— Тебе не нравится.
— Нравится. Спасибо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мне пора идти. — Он повернулся, чтобы уйти.
— Эй, Арик, — сказала я, останавливая его на полпути вниз по лестнице.
Он поднял на меня глаза.
— Да?
— Я рада, что мы можем быть друзьями. — И я действительно была этому рада.
Он улыбнулся, и ямочки на его щеках стали еще ярче.
— И я.
Дверь открылась и закрылась за мной, но я не обернулась, чтобы посмотреть, кто это. Мои глаза следили за спуском Арика. Он немного поскользнулся на обледенелом месте на подъездной дорожке Эмили, легко приходя в себя и выглядя невероятно спортивным.
— Ты в порядке? — сказала Афтон из-за моей спины.
— Думаю, что да.
Она подошла ко мне вплотную.
— Я рада это слышать.
Я отвлекла свое внимание от Арика и повернулась к двери.
— Пошли. Нам нужно посмотреть наш традиционный фильм.
И мне нужно было утопить свои печали в огромной кружке горячего шоколада с разноцветными зефирками.
Глава 19
Я засунула ноги под себя. Уже несколько часов сидела, свернувшись калачиком, на подоконнике в гостиной и читала дневник Джана. До зимних каникул оставалось всего три дня, и я просто хотела впасть в спячку. Проведя Новый год со мной и Ником, Афтон и ее мать вернулись в Бостон. Я бы все отдала, чтобы вернуться с ними. По крайней мере, у меня была бабушка еще на один день.
Нана сидела на одном из стульев с высокой спинкой, положив ноги на пуфик, Барон растянулся на спинке стула, а Клео устроилась у нее на коленях. Мы обе все еще были в пижамах. Она вязала шарф для Дейдры, которая дулась в нашей комнате из-за своего парня номер три. До сих пор она встречалась с тремя парнями во время перерыва. Мы с Яраном постоянно спорили, со сколькими она пойдет гулять, прежде чем мы вернемся в школу. Он сказал четыре, я сказала три, и все шло к тому, что я могла проиграть.
Дневник Джана был скорее записной книжкой, чем настоящим дневником. Он записал на страницах названия библиотек, даты и время. Некоторые датировались еще до его рождения, аж семнадцатым веком. На странице то и дело всплывало слово «слип». Я прочла одну из записей и попыталась понять, что она означает.
Четвертого января, в десять тридцать три вечера, я наткнулась на «слип» на листке под «Домом книг» в Галле. Я постучала по ламинированной молитвенной карточке, которая была прикреплена к моей ноге.
— Перестань хмуриться, дорогая. — Бабуля посмотрела на меня поверх чашки. — Когда ты доживешь до моих лет, у тебя будут морщинки между глаз. Что это у тебя в руке?
— Он остановился на книге. — На карточке была изображена огромная белая церковь. — Это молитвенная карточка из собора Святого Патрика в Нью-Йорке. Кто-то написал на ней: «Молитвенная свеча, седьмой ряд, три дюйма». Странно. Регистрируют ли люди молитвенные свечи, которые они зажигают?
Нана намотала нитку на иголку.
— Возможно. У людей иногда бывают странные привычки.
Я просунула карточку между двумя страницами в конце дневника.
— Я просто не понимаю записей в его дневнике. Он все время говорит о «слипах» в библиотеке. Что такое «слип»?
— Может быть, это перемена в воздухе или что-то в этом роде.
Я взяла с кофейного столика свой стержень, чтобы связаться с дядей Филипом.
Он ответил немедленно.
— Чем обязан такому удовольствию? Я верю, что ты позвонила в Новый год, чтобы поздравить с праздником.
— Да, — ответила я. — Надеюсь, у тебя все было хорошо.
— Это прошло великолепно. Тихо и без происшествий.
— Прости, что беспокою.
— Ты никогда меня не беспокоишь, — резко ответил он, но сейчас все было по-другому. Подчеркнуто.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Арик подарил мне на Рождество один из старых дневников Джана Бьянки. Я нашла в нем несколько записей. Например, даты, время и названия вещей. Все время всплывает слово «слип». Ты знаешь, что он имел в виду?
