Иоланда держалась очень прямо, но я слышала ее учащенное дыхание.
— Я не могу туда влезть, — сказала она.
Эрик уже начал карабкаться в кузов, но вид у него тоже был не слишком веселый. Повернувшись, он протянул руку, и тогда двое военных тоже подали нам руки, чтобы втащить внутрь.
— Давайте, Иоланда, — спокойно и грустно позвал он. — Нам нужно выбираться отсюда.
Она стояла не двигаясь и пристально смотрела на солдат. Так прошло тридцать секунд. Еще тридцать. Минута. Две.
— Нужно ехать, — сказал Эрик.
— Что за задержка? — спросил один из военных.
— Они просто боятся, — ответил чей-то голос.
— Чего боятся?
— Приведи сюда мою правую руку, Ривас, — продолжал голос.
— Кого? А, его…
— Да. Скажи, чтобы шел сюда.
Один из солдат выпрыгнул из машины.
— Прошу извинить, мэм, — сказал Ривас.
Мы освободили ему дорогу, и я взяла Иоланду за руку.
— Нам нужно ехать, — сказала я. — Эрик прав.
— Эти люди — убийцы, — прошептала она. — Отец часто говорил мне, что мир стал бы лучше, если бы все они сдохли.
— Давайте, девушки, — поторопил один из военных, стриженный скобкой, маленький и темнолицый.
— Скорее я поеду с самим дьяволом, — все так же тихо отозвалась она.
Я молча стояла, давая Иоланде возможность все обдумать.
— Кроме того, если эти ребята знают, кто я такая, они могут оказаться не такими уж любезными. Это и для вас не совсем безопасно.
Стоя с протянутой рукой, Эрик недоуменно вытаращил глаза:
— Лола, что происходит?
— Что там такое с этой женщиной? — спросил стриженный скобкой военный. — Той, что в шляпе?
— Многое, — ответил Эрик. — Очень, очень многое.
— Да о чем вы?
— Мой друг пытается пошутить. — Я старалась, чтобы голос не выдал моего волнения. — Юмор у него такой. Надо решать, Иоланда, — уже обращаясь к ней, добавила я. — Что бы ты ни решила, я останусь с тобой.
Обернувшись, она посмотрела на залитый водой городок и вышедшую из берегов реку.
— Пожалуй, выбор невелик, — заключила она.
— Пять секунд, Лола, — сказал Эрик. — Не больше. Потом я начну настаивать. Кроме того, я не думаю, что, в отличие от меня, наши друзья готовы столь терпеливо ждать.
Впереди послышался гул моторов; несколько грузовиков медленно двинулись по воде, стремясь выбраться на твердый участок дороги.
— Приказывай, сынок! — сказал какой-то офицер, которого мы не могли видеть.
— По машинам! — крикнул подстриженный скобкой военный. — Вперед!
Взглянув на меня, Иоланда еще глубже нахлобучила шляпу.
— Ладно уж, — сказала она. — Бог с ними, с принципами. Но все-таки лучше им ко мне не прикасаться.
Взяв Эрика за руку, она перемахнула через борт грузовика. Все еще сжимая в руках материнскую сумку, я полезла следом; двое военных тут же подхватили меня под локти и втащили в кузов. Теперь мы находились в окружении солдат.
Немного подергавшись в грязи, грузовик медленно тронулся с места. Эрик с Иоландой подтащили меня к маленькой скамейке, и мы втиснулись рядом с солдатами, которые подвинулись, чтобы дать нам место.
Вернувшийся Ривас схватился за борт грузовика, подтянулся и вскочил в кузов.
— Ну что? — спросил из темноты чей-то голос. — Где он там?
— С командой Вильясенора. Говорит, что сейчас занят.
— Занят?
— Так точно, сэр.
— Ну, на следующей остановке я еще поговорю с ним.
Стриженный скобкой военный взглянул в сторону кабины, затем повернулся к Ривасу:
— Придерживайте полог, рядовой. Здесь слишком темно.
Ривас поспешил приподнять брезент, и в кузове стало чуть светлее.
И тут мы увидели, кто именно отдает приказания.
Это был тот самый подозрительно настроенный в отношении Иоланды худощавый военный с усами и изящными руками, которого мы несколько дней назад встретили в баре «У Педро Лопеса».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В крытом кузове, озаренном призрачным желтоватым светом, было душно.
— Вам плохо? — спросил у Иоланды стриженный скобкой военный.
У Иоланды задергалась правая щека. Эрик взял меня за руку.
— Н-нет, мне хорошо. — Она посмотрела за борт, но прыгать было некуда — разве что в бурлящую воду.
— Я же говорил, она просто испугалась, — сказал военный с усами. Голос его звучал спокойно, даже на удивление беззаботно. — Мы встречались с этими людьми несколько дней назад. Пожалуй, у нас возникли некоторые разногласия… за стойкой бара. Боюсь, я был пьян и плохо помню, что произошло. Но вся суматоха возникла тогда из-за моего друга. Он слишком много выпил и пришел в ярость.
— Вы хотите сказать, Эстрада полез в драку?
— Именно.
— С ним это иногда бывает, — сказал один из военных, с бритой головой и высокими скулами. — Это он вас так? — спросил он у Эрика, указывая на синяк под глазом.
— Да, — кивнул Эрик.
— Он мне тоже однажды так приложил, — откликнулся скуластый.
— Ну да, мы все пытаемся приспособиться к новым условиям, — сказал военный, стриженный скобкой, очевидно, имея в виду мирные соглашения. Настороженно взглянув на усатого, он откашлялся. — У Эстрады с этим было больше проблем, чем у многих других. Особенно в последнее время.
Усатый пошевелил пальцами, словно виолончелист, разминающийся перед концертом.
— Именно так, мой мальчик. Мы должны научить его прилично себя вести. Иногда его следует… поправлять, вот и все. Такое с каждым может случиться.
— Я бы с удовольствием сейчас же выбралась из этого грузовика, — сказала Иоланда. Упираясь руками в бедра, она пыталась унять дрожь.
— Хорошая мысль, — согласился Эрик.
— Не надо все драматизировать, — возразил усатый. — Уверяю, мы не такие чудовища, как вы можете подумать, мисс. И вы, сэр. Никто вас здесь не тронет, за этим теперь следят.
— Это точно, — подтвердил стриженный скобкой.
Некоторые из военных заерзали на скамейках, казалось, они не слишком уверены в собственном миролюбии.
— Ну что такое какая-то ничтожная стычка в баре? — продолжал усач. — Ерунда. Все давно забыто. Мы все здесь с гуманитарной миссией — как и вы, насколько я понимаю.
— Мы ищем мою мать, — пояснила я.
— Вот именно. Вы ищете свою мать, мы доставляем грузы. Вот и все. Сидите себе спокойно. Или выходите. Мне-то какое дело!
— Вы серьезно? — спросила я.
— Ну да. А вы что подумали?
Мы продолжали молча смотреть на него, не зная, что предпринять.
— Как вас зовут? — спросил Ривас у Иоланды вполне дружелюбным тоном.
— Сусанна Муньос, — ответила она.
