— Причем? Да притом, что мне приходилось сотрудничать с тайной полицией, только чтобы ты остался на свободе. Мне пришлось пойти против себя, растоптать свою жизнь, только чтобы ты жил! И зачем?! Чтобы ты все-таки оказался на виселице!
— Мари, — попытался объясниться Жан.
— Молчи! Больше слушать тебя не желаю. Ты просто трус. Боишься начать новую жизнь, боишься не найти себе в ней места. Цепляешься за прошлое, как утопающий при кораблекрушении. Ты просто слабый человек. Я этого не знала.
— А может быть, я просто живу тем, во что верю. Может быть, я просто не хочу жить без идеалов, без моего внутреннего мира, который составляет мою цель.
— Да твоя цель, это ведь все что у тебя есть! Все, что тебе нужно! Другие люди живут, радуются жизни! А что есть у тебя?! У тебя же ничего нет: у тебя нет друзей, только сообщники, у тебя нет любимой женщины, у тебя нет детей! Разве все это, — она в отчаянии обвила рукой маленькую комнатку, — стоит твоей жизни!
— Тебе этого не понять.
— Да, наверное, — горько усмехнулась она, — а самое страшное, что я больше не хочу тебя понимать. Я всю жизнь только и делаю, что пытаюсь понять тебя, Жан. С меня хватит. Дай мне нож, — властно сказала она, протягивая к нему руку.
Молодой человек отвернулся от нее, но все же подал ей то, что она требовала.
Мари подошла к русскому и разрезала веревки на его руках. Когда он покачнулся, она хотела поддержать его, но он отстранился. Во время всего разговора он сохранял полное молчание, с жалостью поглядывая на графиню. Он хотел бы помочь ей, но что он мог сделать. Если человек несчастен, никто не сможет вернуть на его лицо улыбку.
Она подала ему платок, как и в прошлый раз на охоте. Кажется, с того дня прошла целая вечность, а на самом деле всего несколько недель. Он взял платок, стараясь не прикасаться к ней. Он знал, что она не примет его жалости, но больше ничего взамен он предложить ей не мог. Она же восприняла все, как неприязненное отношение к ней. «Что ж пусть так. Пусть ненавидит». Она отошла от него. Ей вдруг так захотелось оказаться подальше от этого места и больше никогда-никогда их не видеть.
Роман приложил платок к ране, пытаясь остановить кровь. Он посмотрел на Мари, и ему вдруг так захотелось обнять ее, сказать ей несколько нежных и ласковых слов. Но он не сделал этого. В памяти сразу же всплыло то утро, когда он узнал о пропаже документа. И горький привкус унижения подавил в нем доброе побуждение. В этот момент он услышал на улице какой-то шум. Сначала подумал, что показалось, но Бофор с Мари тоже его услышали. Графиня подошла к окну и в отчаянии ахнула:
— Это Дене. Он, наверное, следил за мной. — Она в ужасе взглянула на Жана, потом с мольбой на Романова:
— Прошу вас, позвольте ему уйти.
— Разве я держу его?
— Жан поспеши.
— Я никуда не пойду, — упрямо произнес молодой человек. — Я не позволю тебе больше платить за мои поступки.
— Жан! Еще мгновение и будет поздно! Прошу тебя, я не вынесу, если с тобой что-то случиться.
Роман Александрович смотрел на эту прекрасную женщину, и его удивлению не было предела. Он никогда не видел ее такой: такой нежной и такой ранимой. Перед его мысленным взором снова и снова всплывало ее дерзкая улыбка, ее непредсказуемые слова, ее веселый и заразительный смех. Оказывается, он совсем не знал ее и не пытался узнать. Ему было неприятно видеть ее такой. Поэтому после некоторого колебания он все же произнес:
— Послушайте сестру, молодой человек. Уходите пока не поздно. Если попадетесь — больше вас никто не спасет.
Граф де Бофор с некоторым удивлением посмотрел на русского, потом на Мари, заглянув в ее молящие глаза. Кажется, приняв решение, он быстро подошел к сестре и коснулся губами ее щеки, потом, поклонившись Романову, стремительно выпрыгнул в окно. В этот момент раздался треск, и дверь с грохотом влетела в комнату.
Дене появился следом, такой смешной и растрепанный. Если бы не голова, которая приняла на себя слишком много ударов за последнее время, то, наверное, его высочество испытал некоторое удовольствие от этой картины. Сейчас же он мечтал о том, чтобы все поскорее закончилось.
Полицейский быстро обшарил своим взглядом комнату и облегченно вздохнул, увидев русского живым. Не заметив похитителей, он велел подчиненным обыскать прилегающие окрестности.
Мари с ужасом посматривала в окно, беспокоясь, как бы они не обнаружили Жана.
— Что все это значит, господин Дене? — Строго произнес Роман Александрович, видя беспокойство Мари. — Кто вам позволил вторгаться в частные владения.
— Но как же, ваше высочество. — Удивился француз. — Император велел мне отыскать вас и наказать похитителей.
— Каких похитителей? — Улыбнулся его высочество. Улыбка далась ему с огромным трудом.
Дене замолчал, чуя подвох. Русский выглядел не лучшим образом и вел себя странно. Не так ведут себя пленники, когда их освобождают из плена.
— Разве было какое-то похищение? — Продолжал Роман Александрович, подходя к полицейскому. — Вы ворвались в чужие владения и нарушили уединение двух людей. Разве не так? — Он говорил медленно, с расстановкой.
— Вы пытаетесь убедить меня, что никакого похищения не было? — Улыбнулся Дене, взглянув на графиню. Та стояла и смотрела на его высочество недоумевающим взглядом. Кажется, такой поворот событий был неожиданным не только для француза.
— Я пытаюсь убедить вас? — Холодно произнес его высочество, недобро поглядывая на Дене. — Вы слишком высокого о себе мнения, господин полицейский. Вам лучше уйти. Неужели вы еще не поняли, что вы здесь лишний.
— Я понял больше, чем вы думаете, ваше высочество. И мы с вами знаем, что похищение имело место и похититель находится где-то недалеко.
Роман Александрович настороженно смотрел на Дене. Его упрямство лишний раз напомнило Романову, что он не в России. «Интересно документ до сих пор у него, или Чернышеву удалось его вернуть. Наголо себя ведет».
— Хорошо, — улыбнулся Роман Александрович, — вы правы. Об этом знаю я, вы, Мари, и еще пару людей. Может быть, мы больше не будем никого включать в круг посвященных?
Дене внимательно следил за русским. «Забавно. Пленник не хочет, чтобы узнали о похищении. От щедрости этого человека будет зависеть вознаграждение. Почему бы ни сделать ему маленький подарок».
— Понимаю. — Он оглянулся по сторонам, желая убедиться, что их никто не слышит. — Значит, похищения не было, а было…., - он сделал многозначительную паузу, давая Романову озвучить причину его исчезновения.
— А было маленькое прощание двух близких знакомых.
«Да уж, ближе некуда. А рана на голове, значит в порыве страсти. Хорошо мадам вас приложила», — подумал Дене. В слух же произнес совсем другое:
— Я думаю, данный исход событий устроит все стороны.
«Какой Дене покладистый, — удивился его высочество, — так договор у него или уже нет. Скорее нет, чем да. Если бы был у него, то вел бы себя иначе».
— Надеюсь, ваше высочество не забудет этого э… маленького одолжения.
— Я никогда ничего не забываю. Не беспокойтесь. «Он говорит о деньгах? Чернышев пообещал ему денег? Это соглашение дорого обойдется российской казне».
— Если ваше высочество желает, то моя карета к вашим услугам, — поклонился француз. — Я с удовольствием доставлю вас до посольства.
Перспектива трястись в одной карете с этим скользким человеком не очень обрадовала Романова. Поэтому он сразу же отклонил предложение полицейского. Тот, попрощавшись с князем и графиней, в хорошем настроении покинул охотничий домик.
Через некоторое время наступила полная тишина. Роман Александрович медленно опустился на лавку. Странно, но ему так хотелось побыть в этом домике еще немного. Он не смотрел на Мари. В эту минуту, кажется, он совершенно забыл о ее присутствии. Она тихо подошла к нему и опустила руку ему на плечо. Он вздрогнул и, взглянув на нее, снова отвернулся.
— Благодарю вас, — тихо произнесло она.
— За что?
— За Жана. Поверьте, он не хотел.
— Не верю. Впрочем, мне нет никакого дела до вашего брата. Наоборот, я считаю, что он достоин эшафота.
Мари отдернула руку, словно он ударил ее:
— Тогда зачем вы сделали это? — В ее голосе снова появилась дерзкая насмешка. Его высочество сразу же заметил столь волнующие интонации в ее голосе. Вот такой он хотел ее видеть. Вот такой.
— Люблю совершать неожиданные поступки. Нет ничего забавнее, чем видеть недоумение в глазах людей. Да и должен же я сделать вам подарок. Вы же от того отказались.
«Лжец. Вы же сделали это ради меня. Признайтесь же!»
Он мог бы сказать ей то, что она хотела. Да, он сделал это ради нее. Он действительно считал, что Бофор заслужил самого сурового наказания, и он не пожалел бы его, если бы не Мари. Но совершил он этот поступок вовсе не от любви к этой женщине. Нет. Просто он хотел сделать ей прощальный подарок, от которого она просто никогда не смогла бы отказаться.
