подписать петицию, призывающую британское правительство изменить свою политику в Палестине. Петиция нарушала монополию Еврейского агентства в проведении сионистской политики. Ревизионисты сосредоточились на подрыве власти Histadrut. Признавая ее авторитет как источник власти и среди рабочих, и среди работодателей, они оспаривали ее претензии на то, чтобы быть единственным представителем рабочих и распределять рабочие места. Их действия включали в себя срыв забастовок, организованных Histadrut, отправляя рабочих Betar в качестве штрейкбрехеров. Они утверждали, что забастовки были организованы для того, чтобы усилить «организованный труд», то есть создать монополию Histadrut, а не для разумных целей улучшения условий труда или продвижения еврейской рабочей силы.
В первой половине 1930-х годов напряженность между левыми и правыми, фермерами и рабочими достигла пика и переросла в уличные столкновения. Эти события можно понять только в контексте того, что происходило в Европе в те годы: приход нацистов к власти в Германии, репрессии против левых и подъем фашизма в других европейских странах. Латентная гражданская война в ишуве и взаимные упреки были локальным отражением европейских правых и левых и их кровавой борьбы. Напряженность в ишуве и вспышки уличного насилия угрожали разрушить внутреннюю солидарность. В июне 1933 года глава политического отдела Еврейского агентства Хаим Арлозоров был убит на пляже в Тель-Авиве. Арлозоров был блестящим молодым человеком, на которого ревизионисты устроили покушение из-за его переговоров по соглашению о трансфере с нацистской Германией. В его убийстве подозревались члены Betar. Накал борьбы обострился до новых высот, Betar и его сторонники заявили о «кровавом навете», в то время как левые считали их убийцами.
В 1934 году была предпринята попытка достичь соглашения между Бен-Гурионом, сменившим Арлозорова в Исполнительном комитете Еврейского агентства, и Жаботинским, чтобы не допустить ухудшения ситуации. Удивительно, но два лидера нашли общий язык и духовную близость. Но это соглашение было отклонено референдумом Histadrut. Похоже, что рядовые члены заразились взаимной пропагандой ненависти даже больше, чем лидеры. Тем не менее этот эпизод ознаменовал собой начало более умеренной борьбы на палестинской улице. Сионистский конгресс 1935 года в Люцерне проводился под лозунгом «Мир в ишуве», за которым последовал процесс примирения, сначала между Mapai и религиозно-сионистской партией Mizrachi («исторический союз», продержавшийся до 1977 года), а позже – между Исполкомом ВСО, властью и фермерами. Mapai пришлось уступить часть своей власти в обмен на поддержку фермеров и их сторонников – пример уступки, сделанной ради укрепления консенсуса. Когда разразилось арабское восстание и начался экономический кризис, от которого пострадали фермеры, обе стороны искали точки соприкосновения. В последующие годы политические споры в ишуве не утихли, но попытки обойти сионистскую организацию и обратиться непосредственно к мандатному правительству прекратились. Рабочее движение заняло доминирующее положение в сионистской организации благодаря выходу ревизионистов из сионистской организации и основанию Новой сионистской организации (НСО), однако возник прецедент отделения и раскола.
В то время как в 1920-х годах в центре напряженности были дебаты о роли частного и национального капитала в строительстве страны, в первой половине 1930-х годов основной вопрос заключался в том, какие иммигранты лучше всего подходят для строительства страны и кому следует отбирать их. Также затрагивался вопрос о еврейском труде и трудовых отношениях в ишуве. В то же время велись дебаты о политических методах сионистской организации. Должна ли она попытаться противостоять британцам или просто сделать все возможное, признавая власть мандатной администрации? Все эти вопросы упирались в дилемму, будет ли принята власть большинства или нет. Каждый раз, когда фермеры, ревизионисты или ультраортодоксы оказывались в невыгодном положении по сравнению с большинством, они искали способы обойти эту ситуацию. В отсутствие конституционного правления большинство было вынуждено пойти на компромисс с меньшинством, желая сохранить целостность системы. Так, например, в то время как предписание о мандатных муниципалитетах давало жителям право голоса без имущественного ценза, Mapai согласилась с определенным цензом в мошавах, чтобы сохранить мир. Она также согласилась с учреждением национальных бирж занятости, которые обеспечивали равное распределение работы между всеми работниками, включая тех, кто не был членом Histadrut. Кризисы конца 1930-х годов, подчеркнувшие необходимость национальной дисциплины, работали в пользу Исполкома сионистской организации. Однако каждый раз, когда исполком хотел выступить единым фронтом либо перед властями, либо перед мировым общественным мнением – например, во время дачи показаний перед UNSCOP, – он был вынужден пойти на уступки партии Agudat Yisrael или фермерам, чтобы сохранить единогласие.
Во второй половине 1930-х гг. споры о национальном самоуправлении сосредоточились на вопросах безопасности. 1920-е годы были свидетелями создания Haganah, гражданского ополчения, функции которого были переданы Histadrut после ее основания. До 1936 года Haganah не уделялось должного внимания, что отражалось в скудных ресурсах, выделяемых на него в сионистском бюджете. В 1931 году отдел Haganah, известный как Irgun B (организация Бет[101]), вышел из его состава, заявив, что Haganah недостаточно активен. Члены Irgun B были в основном правого толка. После начала арабского восстания Haganah достигло соглашения с Irgun B, большинство членов которого вернулись в Haganah. Однако меньшинство из них, члены Betar, основали Etzel (аббревиатура от Irgun Tzvaʻi Leumi, национальная военная организация, на английском языке была сокращена до Irgun), которая признавала только авторитет Жаботинского. Осенью 1937 года Etzel нарушила политику сдержанности, проводимую Haganah в соответствии с инструкциями Исполкома ВСО. Подразумевалось, что евреи не будут совершать террористические акты в ответ на арабские злодеяния. Таким образом, сионистская исполнительная власть стремилась заручиться поддержкой мандатного правительства в подавлении арабского восстания и даже в создании еврейских сил обороны.
Вопрос о монополии на применение силы стал камнем преткновения между ишувом и теми, кто стал известен как «раскольники». В последнее десятилетие мандата это стало одной из самых острых проблем в отношениях большинства и меньшинства. Etzel, а позже и Lehi (аббревиатура от Lohamei Herut Yisrael, Борцы за свободу Израиля, или, как их называли британцы, «банда Штерна»), возглавляемая Авраамом Штерном и основанная в 1940 году экстремистской группой, отколовшейся от Etzel, были подпольными организациями, неподконтрольными гражданским властям. Они считали себя боевым авангардом, несущим на своих плечах освобождение нации, и были подотчетны только себе. После смерти Жаботинского в 1940 году они даже отказались признать авторитет ревизионистского движения. Независимая деятельность этих подпольных организаций подорвала власть Исполнительного комитета и повредила его политической репутации. Исполком попытался изолировать подпольные организации от их правых сторонников, согласившись создать «национальное командование», в котором левые отказались от своего статуса большинства и разделили лидерство наравне с другими группами ишува. Взамен правые группы согласились на национальное командование вместо существующей фрагментированной региональной структуры Haganah. Моше Снэ
