– А коли из кож его сшить попробовать, да-а?.. – послышался неуверенный голос. – У нас много таких каяков делали, больших, да-а.
Ватажники с интересом повернулись к остяку, и Маюни приободрился:
– Коли из прутьев каркас сплести, опосля шкурами обтянуть, сшить их хорошо да стыки живицей с дегтем промазать, то не течет лодка, да-а. Легкая выходит, один унести могу. А сама десять воинов везет! Да-а…
– Ага, из прутьев! – презрительно хмыкнул Кондрат Чугреев. – На дно наступишь – провалится. Идола тяжелого положишь – пополам сломается.
– Обождите, други! – приподнялся Ондрейко и нервно почесал в затылке. – А что, коли нам умения наши соединить? Мы ведь все половину жизни в стругах провели, каждую доску, каждую лавку, каждый изгиб киля и носа наизусть помним, каждую сшивку каркаса боками намяли. Нешто не сможем из теса каркас сей повторить да досками влажными обшить? А то, что руки корявые и с дырками струг получится, так поверху шкурами по Маюниному рецепту обтянем. Тут вам и крепко все выйдет, и протекать не станет! Что скажете?
– Мысль добрая, – согласился Кондрат Чугреев и посмотрел на атамана.
– Должно получиться, – кивнул Силантий Андреев, тоже поворачивая голову к воеводе.
– Разумно, – хмыкнул Михейко Ослоп.
– Добре, – почесал в затылке Василий Яросеев.
– Попытаться стоит, клянусь святой Бригитой!
Под общими взглядами Иван Егоров пожал плечами:
– Коли ты придумал, Ондрейко, тебе и исполнять. Выбери охотников да отправляйтесь. Где лес прямослойный брать, вам ведомо. Токмо осторожнее там! Дикари здешние с каждой встречей все умнее и опасливее становятся. Не попадитесь!
Как это всегда умеют делать казаки, собрались «корабельщики» мигом и ухитрились отчалить уже через час, растворившись в ночи. Только Кольша Огнев уже в темноте пригнал обратно опустевшую ношву.
Спустя десять дней охотники вернулись на плотах из отборной древесины, с удивлением поведав:
– Нет больше на тамошней луговине дикарского лагеря! Бросили. Вестимо, надоело гибнуть раз за разом на одном и том же месте.
– Это славно, други мои! – пуще всех обрадовался отец Амвросий. – Уходят язычники с земель, христианство отведавших! Теряется власть бесовская над реками и лесами. Ныне, выходит, сей край мира колдовского наш, никто, кроме христиан, в нем не живет?
– Не живет, – согласился Ондрейко. – Наши земли стали к северу от реки. Отвоевали.
– Так надо пользоваться, закреплять волю свою!
– Надо, – согласился кормчий. – Токмо как?
Вопрос повис в воздухе, поскольку на отвоеванных землях никто, кроме самих казаков, вроде бы и не жил…
* * *
Пока новоявленные корабельщики начали изучать неведомое ремесло, безотказный Маюни опять отправился в путь, на этот раз с отрядом Ганса Штраубе. В два захода казаки перевезли на берег фальконет с небольшим припасом, трое новеньких саней с широкими полозьями, кулек соленого мяса и вдоль берега двинулись в путь, впрягшись в упряжку из широких ремней.
Впрочем, пустые сани легко скользили по крупногалечному пляжу, и всего за пару часов казаки добрались до уже знакомого стойбища, где немец с видимым удовольствием приказал разбирать каркасы и возить драгоценную слоновую кость на берег, дабы потом забрать лодкой.
– Тебе же, остяк, поручение особое, – обратился он к пареньку. – Ты ведь охотник? Мы ныне как раз на охоту и вышли. Надобно нам товлынгов выследить, хотя бы пяток. Людям на мясо, стругам на обшивку. Мыслю, фальконет их голову пробьет, не прочнее бревен они будут? Избы, знамо, навылет ядро прошивает и далее летит… Но пуще того нужны нам стойбища менквов здешних с такими вот хижинами, – немец указал на «дом из слоновой кости». – Справишься?
– Земля большая, да-а… – неуверенно ответил Маюни.
– Ты не бойся, одного в дикие края не пошлю. Вот, Силантий и десяток его с тобой пойдут. Ты выслеживай, они охранять станут.
– Как же мне позвать вас, коли и вправду выслежу? То далеко может случиться, да-а…
– Как делаешь обычно, – пожал плечами немец. – Костерок запалите и сырую траву в пламя бросьте. Дым пойдет, по нему и определим.
Ганс Штраубе вернулся к разоряемому стойбищу, оставив паренька чесать рукой в затылке.
– Ну, сказывай, проводник, – кивнул ему Силантий Андреев. – Куда пойдем?
– Туда! – наугад ткнул рукой в тундру Маюни и пошел туда, куда глаза глядят. – Да-а…
Казаки – Силантий, Ухтымка, Матвей и Кудеяр, – переглянувшись, отправились следом.
Первые пару верст остяк брел безо всякого смысла, просто поглядывая по сторонам. Однако через час ему на глаза попался ручей, и проводник круто свернул, ускорив шаг.
– Заметил чего, друже? – устремились следом казаки.
Маюни, не отвечая, дошел до протоки, присел, зачерпнул воды, попил, посмотрел направление потока.
– Чего молчишь? – остановился рядом десятник.
– Вода нужна всем, – ответил охотник. – И менквам, и товлынгам, и волчатникам, да-а. Хочешь найти зверя – ищи водопой. У моря стойбище есть, там искать нечего. Пошли наверх.
Наконец-то ощутив азарт, остяк устремился вдоль берега, примерно через час остановился, присел среди камней, принюхиваясь.
– Чего тут такое, Маюни? – спросил Кудеяр.
– А ты разве не видишь? Вон, мох содран и трава ощипана, да-а. Но это, похоже, олени. Они рядом с менквами пить не станут… – Следопыт пошел дальше, то ускоряя, то замедляя шаг, перепрыгнул пару ручейков, пригнулся возле еще одного пляжика, опустился на колено, потрогал ладонью воду: – Да-а…
– Чего, «да-а», остяк? – на этот раз возмутился Матвей. – Что «да-а»? Ты сказывай. Непонятно же ничего.
– Вот, видишь царапину на дне? Везде тина, а тут полоска? Не пил тут кто-то, черпал, да-а… – Паренек ухватил ладонями воду, сделал несколько глотков. – Глубоко черпал, небрежно, да-а…
Паренек поднялся, огляделся, облизнув губы, решительно направился на север, время от времени нагибаясь ниже и снова выпрямляясь. Теперь казаки и сами стали замечать то свороченный с камушка кусок мха, то смятую траву, то сдернутый ком земли в низине. Внезапно Маюни остановился, принюхался, покрутился, свернул влево, несколько раз прыгнул с камня на камень, замер над выемкой меж валунами:
– Силантий! Иди сюда, десятник. Посмотри.
Казаки приблизились, встали кружком.
– Ух ты, говно! – высказал общее недоумение молодой казак. – К нему звал?
– Человеческое! – ткнул пальцем вниз остяк. – Менквы крупные кучи наваливают и с запахом тухлым, да-а. А это едкое!
– Может, пойдем отсюда, Маюни? – попросил Силантий Андреев.
– Вы не понимаете, да-а? – укорил казаков охотник. – Здесь были сир-тя!
– От, проклятье! – Воины невольно потянулись к оружию. – И чего им тут понадобилось?
Остяк молча вернулся к тропе, побежал по ней. Еще час, и они вышли к обширному стойбищу из пяти округлых домов, разбросанных в низине между пологими взгорками. Здесь было тихо и слегка пахло тухлятиной.
Маюни заметался, нырнул в один дом, в другой, остановился:
– Недавно ушли. Мыслю, дней шесть-семь тому. Пыли мало, да-а. Но есть.
– И что?
– Сир-тя менквов собирают, да-а… С самых дальних кочевий. Тех, куда дракон не летает. Не поленились, пешими пришли.
– И что? – повторил вопрос Кудеяр.
– А супротив кого они, помысли, людоедов сбирают, племяш? – отвесил ему подзатыльник Силантий. – Вестимо, новый замысел у колдунов появился.
Маюни же тем временем набрал сухих колосков, травинок, веточек, какой-то мелкой щепы и хрустящего мха, свалил все это в кучу, высек на трут искру, раздул, запалил бересту, подсунул под самый низ охапки. Когда занялось, надрал травы зеленой, свежей. Бухнул в пламя и махнул рукой:
– Пошли, да-а!
Над брошенным стойбищем поднялся вверх ровный столб густого сизого дыма.
Уловив нить для удачных поисков, юный следопыт бросил старый ручей, живущую на котором семью уже удалось отыскать. Решительно двинулся поперек тундры и через несколько верст обнаружил другую протоку, свернул вдоль ее берега…
– Гляньте, да-а… Здесь товлынги воду пили! Вон, песок как разворошен… И содрано все не малыми кусками, а охапками, да-а, – в этот раз подробно указал на приметы остяк. – Вот токмо есть им тут нечего. Выходит, спугнул кто-то от пастбища, да-а… – Паренек выпрямился, оценивая россыпь следов, решительно указал: – Оттуда пугали, да-а!
Пробежавшись по следам, он быстро свернул с широких повреждений, оставленных на земле товлынгами, на мелкие и узкие, нанесенные менквами, двинулся по ним и к вечеру вышел еще к одному стойбищу. И тоже пустому.
– Огонь с дымом разжигайте, – сказал Маюни. – Я еще поищу.
Описав вокруг брошенного селения несколько витков, остяк остановился, позвал казаков и указал на след подошвы, самым краем отпечатавшийся во влажной грязи:
– Сир-тя!
Силантий шумно втянул воздух и решил:
– Завтра возвертаемся. Надобно упредить атамана.
