Со стороны могло показаться, что валиде сидит, задумчиво глядя вдаль и наслаждаясь видом из окна. Но хезнедар-уста, живущая рядом с хозяйкой с тех самых пор, когда Айше Хафса была просто принцессой во дворце хана Менгли-Гирея, знала, что это не так, иногда ей казалось, что Хафса и вовсе не спит и не отдыхает, что все ее время посвящено размышлениям. Это верно, чем больше знаешь и чаще размышляешь, тем ты сильней. Кто поступает быстро и бездумно, редко поступает правильно.
А валиде было о чем подумать.
Само имя Самиры по-арабски означало «вечерняя собеседница», раньше так и бывало, они много говорили по вечерам, несмотря на то, что одна хозяйка, а другая служанка. Когда Хафса стала валиде – матерью султана, Самира при ней стала хезнедар-уста – правой рукой. И теперь они мало беседовали по вечерам. Но размышляла Хафса по-прежнему много.
Самире бывало жаль свою такую умную и красивую госпожу, которую Аллах обделил счастьем. Она прекрасно знала достоинства Хафсы, знала, что та заслужила. За много лет была свидетельницей многих ее тайн. Казалось бы, что же от Самиры таиться? Да видно, не все тайны известны многолетней помощнице…
Самира в своих подозрениях права, не все известно даже ей – многолетней помощнице, пожалуй, единственному близкому человеку, на которого могла рассчитывать в своей жизни валиде-султан.
У Хафсы сын – умный, красивый, сильный Повелитель. Как когда-то мечталось, чего она добивалась, ради чего старалась столько лет, чем столько лет жила. Были невестки, внуки… Но сыну не выскажешь то, что столько лет на душе, невесткам тем более. А жаловаться Самире, даже при том, что та ни слова не скажет и под пытками, Хафса не стала бы. Она хорошо помнила слова отца, сказанные, правда, не ей, а сыновьям:
– Никогда не жалуйтесь. Пожалеть не пожалеют, а уважать и бояться перестанут.
Хафсе никто ничего не говорил, она с детства была не нужна, хотя жила в роскоши дворцовых покоев.
Просто в их семье царила мачеха – Нур-Султан. Менгли-Гирей взял ее третьей женой, причем взял по совету московского князя Ивана. Хафса была тогда совсем девочкой, лет шесть-семь, но хорошо запомнила, как шипели жены и наложницы Менгли-Гирея:
– Зачем хану такая? Она уже старуха!
– Дважды вдова и с двумя сыновьями!
Нур-Султан и впрямь не могла похвастать ни юностью, ни красотой, ни богатством, ничем, кроме ума. Наверное, в молодости была хороша, но ведь годы прошли, уже четвертый десяток, дважды оплакивала умерших мужей – ханов Казанского ханства, два больших уже сына, старшего Нур-Султан оставила на воспитание московскому князю, а младшего привезла с собой.
К чему Менгли-Гирею такая жена? Никто не понимал, но все видели, что нужна. Хан и думать забыл об остальных женах, теперь существовала только Нур-Султан.
Нур-Султан поразила Хафсу с первого взгляда. Нет, та не была самой красивой из женщин, ни статью, ни ростом тоже не отличалась, и голос довольно тихий. Но то, что новая жена хана Менгли-Гирея говорила, а главное, как говорила, заставляло подчиняться беспрекословно. Тихим, спокойным голосом Нур-Султан распоряжалась жизнью во дворце и Бахчисарае, поступками самого хана и всеми делами ханства.
Женщина переписывалась с правителями других стран, советовала мужу и им, как поступать в том или ином случае, именно она сумела убедить султана Баязида, что с далекой Московией лучше дружить, а после и подарки от великого князя Ивана принять.
Нур-Султан разъезжала по миру сама, она могла отправиться в Казань или далекую Москву, и хан Менгли-Гирей не препятствовал этому. Мало того, отпустил с ней своего младшего сына Сахиб-Гирея. Этого брата Хафса не знала совсем, он родился после замужества самой Хафсы.
Именно мачеха объяснила Хафсе, что женщина может иметь власть не меньшую, если не большую, чем многие мужчины. То, что сказано ласковым голоском возлюбленной или просто толковой советчицей, часто имеет куда большее значение для правителя, чем все советы его визирей. Нур-Султан умела использовать нужных людей, она одинаково ловко пользовалась дружбой с московским правителем великим князем Иваном и хасеки османского султана Баязида, знала, кому какой подарок отправить, не пожалела своего дорогого жемчуга для князя Ивана, когда понадобилась его помощь старшему сыну Мухаммед-Амину. Мать верно решила, что удача сына куда важней большой жемчужины.
Не все удалось Нур-Султан, сыновья удались не в мать, ни старший Мухаммед-Амин, ни младший Абдул-Латиф не сумели ни удержаться на казанском троне, ни завоевать свое место при дворе московского князя. Особенно трудно стало, когда князь Иван умер и править стал его сын Василий, относившийся к Нур-Султан и ее сыновьям вовсе не так доброжелательно. У Мухаммед-Амина наследников не было, а Абдул-Латиф умер еще раньше, и тогда умная Нур-Султан использовала все свои связи, чтобы на казанский престол сел пасынок – Сахиб-Гирей.
Нур-Султан всегда помогала пасынкам и падчерицам, она не просто постаралась выдать Хафсу за Селима, но и очень постаралась, чтобы Селим стал султаном. О… там было много тайн, которые могла узнать упрямая Хуррем. О какой из них говорила эта роксоланка?
Когда османы захватили южное побережье Крыма и Кафу, оставив крымскому хану только внутренние территории, Менгли-Гирей выступил против, выступил неудачно, попав в плен и проведя целых три года в тюрьме у султана Мехмеда Фатиха. Вышел оттуда ценой обещания быть вассалом Османов, получил крымский трон обратно и с тех пор лавировал между Османами и Московией. Это была трудная задача. Османов мало волновала другая опасность, существовавшая для Крыма, – Золотая Орда, которая никак не желала умирать и в своей агонии могла принести неисчислимые беды подданным хана.
С остатками Орды, которые были еще весьма сильны, постоянно поддерживала отношения Литва, взамен московский князь Иван старался поддержать крымского хана, в чем преуспела присланная им Нур-Султан. Но в этом перекрестье интересов все время приходилось учитывать Османов. Вот тогда Менгли-Гирей и поддержал своего зятя Селима против его отца султана Баязида.
Отношения Менгли-Гирея с Москвой или Стамбулом мало волновали бы Хафсу, не завись от этого ее собственная жизнь. Какими-то стараниями Менгли-Гирея и Нур-Султан (Хафса подозревала, что больше мачехи, чем отца) Селим султаном Баязидом был прощен и поставлен бейлербеем (наместником султана) Трапезунда. Далековато от Стамбула, зато близко к Крыму. Там родились дети Хафсы и Селима, оттуда начался его поход к трону.
В Трапезунд как раз к рождению Сулеймана приезжала Нур-Султан, она отправилась в хадж – в Мекку. Конечно, не шла пешком, а ехала, причем верхом (это в ее-то годы!), а красавца-иноходца, на котором совершала хадж, потом отправила в дар московскому князю. Святой конь, он тоже побывал в Мекке. Нур-Султан пробыла в Трапезунде ровно столько, сколько было нужно…
Подумав об этом, Хафса вздрогнула: неужели эта тайна стала известна проклятой роксоланке?! Но тут же успокоила сама себя: раскрывать ее Хуррем совсем не выгодно, даже больше, чем валиде. Но трогать роксоланку нельзя, погибая сама, она может утащить на дно Босфора за собой многих.
Хафса уже давно жалела, что приняла когда-то подарок Ибрагима. Лучше бы Махидевран с Гульфем по-прежнему ссорились или шипели друг на дружку, они, конечно, надоели со своими гадостями, но хотя бы были предсказуемы и слушали окрики, а теперь?..
Нур-Султан научила падчерицу главному: муж завтра может взять другую жену, попасть под влияние другой возлюбленной, для женщины главное – ее сыновья. Сын, особенно если он может стать султаном, сделает мать главной женщиной империи. Вот за что надо держаться и бороться. Сын должен вырасти сильным и достойным, а главной женщиной для него при любом количестве красавиц в гареме должна оставаться мать.
Хафса сумела этого добиться. Да, не ее заслуга в том, что Селим стал султаном, скорее всего, постаралась Нур-Султан, а Менгли-Гирей поддержал, Крыму выгоден на османском престоле султан, который не будет держать крымского хана у своих ног на коленях. Сделав султаном зятя, Менгли-Гирей мог немного передохнуть. Жаль, что получилось очень немного, потому что сам Менгли был уже давно и серьезно болен, а через три года после восшествия Селима на престол Османов умер.
А когда умер Менгли-Гирей и мудрая Нур-Султан потеряла свое влияние в Салачике, тогдашней столице Крымского ханства, отношения с Крымом серьезно испортились. Селим не Баязид, он вовсе не желал сквозь пальцы смотреть на двуличную политику крымчан, требуя беспрекословного подчинения. И хотя Орда уже была разбита, а на московском троне давно сидел не князь Иван, а его сын Василий, вовсе не обладавший ни такой силой, ни такой мудростью, Крым не мог дать отпор Османам.
Став султаншей, Хафса, как ее учила мачеха, занялась не мужем, а больше сыном. Не Селим, а Сулейман был ее надеждой. Селим что-то почувствовал и после смерти своей матери заставил Хафсу принять гарем. Ей пришлось рваться на части между Стамбулом и Манисой, где Сулейман был бейлербеем.
