— Он подрезает ограду. Ему еще много чего надо сегодня сделать, так что не трогай его.
Я сказала:
— Я и забыла, какая ты вредная.
Марва пожевала губами.
— Лучше не забывай, потому что доктор Родригес сегодня будет звонить, и когда он спросит меня, что нового, я ему скажу.
Увидев меня, Вильям бросил на землю садовые ножницы и быстро пошел мне навстречу через газон. На нем были комбинезон и ботинки, и от этого он казался еще выше.
— Я уже беспокоился, — сказал он, вытирая лоб. — Боялся, что ты останешься в Тамане. Тогда мне пришлось бы поехать туда за тобой. — Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
— Тамана не для меня. Там должны жить люди, которые любят деревню.
— Остановишься здесь?
— Не знаю. — Внезапно мной овладели злость и отчаяние. — Ненавижу Марву.
— Пойдем со мной домой. — Он произнес это как нечто само собой разумеющееся. — Я уже говорил, у тебя есть дом в Лавентиле.
— А как быть с твоей матерью? Наверняка она обижена на меня за то, что я ни разу ее не навестила.
— Я поговорю с ней и все улажу.
— А Соломон?
— Его это не касается. Пусть говорит, что хочет.
Я предпочитала отправиться в Лавентиль, чем оставаться с Марвой.
— Ты уверен?
— Как в том, что это небо у нас над головой, — и он показал на небо. — Хочешь, я помогу тебе собраться?
И пока Марва стояла над нами, как надсмотрщик, мы быстро покидали все мое имущество — юбки, платья, блузки, книги, туалетные принадлежности — в коробки. Я удивилась, увидев, как много вещей у меня скопилось за это время. Большая часть одежды досталась мне от Элен Родригес. Я сняла со стены картинки, фотографии голливудских звезд, открытку с видом Саутгемптона, которую я взяла у тети Тасси, карту Англии с чернильной отметкой. Мы с Вильямом вынесли коробки к воротам.
— Ну и куда же ты направляешься? — поинтересовалась Марва, шаря глазами по комнате, которая, если не считать кровати, выглядела точь-в-точь как в тот день, когда я здесь поселилась. — На Тобаго?
— А вот это уже совершенно не твое дело.
— Сама знаешь, в Порт-оф-Спейн тебе теперь не найти работы. — Затем она обратилась к Вильяму: — Мне казалось, у тебя полно дел? Нужно полить сад.
Он только повел глазами:
— Увидимся завтра утром, Марва.
Обернувшись, я увидела, что Марва выставила в дверях перевернутую метлу, белую от соли — обеах, который должен был помешать мне вернуться.
Однажды я видела, как тетя Тасси сделала то же самое — когда она боялась, что ее первый муж вернется в Черную Скалу, чтобы украсть близнецов.
— Марва, ты можешь не волноваться, — сказала я. — Ноги моей больше не будет в этом доме.
Я предложила Вильяму подождать Соломона в парке, но он сказал, что нет смысла терять столько времени, и поднял руку, останавливая такси. Еще через минуту мои вещи погрузили в багажник старой американской машины, и мы уехали.
28
Нельзя сказать, что Эдна Шамиэль была счастлива вновь принять меня в своем доме. Да, она приветливо поздоровалась со мной, но я понимала, что она делает это ради Вильяма. Мне предстояло как следует постараться, чтобы она простила мое долгое отсутствие. И я не сомневалась, что до нее, как и до многих других, уже дошли слухи.
— Очень нехорошо с твоей стороны ни разу не прийти ко мне. — Она укоризненно помахала пальцем. — Все это время я только и слышала от Вильяма, как ты занята. Но я все равно ждала, и ждала, и говорила себе: Селия Д’Обади обязательно меня навестит. Эта девочка меня не подведет.
Почему-то, когда она сказала: «Эта девочка меня не подведет», я едва не расплакалась. Она заметила это и сразу смягчилась.
— Извини, я забыла, что буквально на днях умерла твоя тетя. Вильям говорил, что вы были очень близки. — И тут же: — Ну, пойдем, пойдем. — И она ввела меня в дом.
В доме произошли изменения: появилась небольшая пристройка, что позволило увеличить столовую и получить еще одну спальню. Новая спальня была совсем крохотной, но там помещался узкий матрас вполне достаточной длины. Миссис Шамиэль дала мне чистые простыни и показала крючки, на которых я могла развесить свою одежду. Тем временем Вильям положил остальную часть моих вещей в деревянный ящик под домом. Если не считать пристройки, все оставалось примерно таким, как я помнила: веранда с двумя креслами, изображение Девы Марии, несколько банановых деревьев, хлебное дерево позади дома, кухонный шкаф, набитый тарелками и кастрюлями.
В тот вечер миссис Шамиэль приготовила запеченного цыпленка с кокосом и плодами хлебного дерева. Мы расселись вокруг стола — она, Вильям, и я, — и мне пришло в голову, что хотя многое осталось прежним, но кое-что очень изменилось. А главное, я была уже совсем другой по сравнению с той девочкой, что сидела за этим же столом три года назад. Я обвела пальцем знакомый яблочно-грушевый узор на клеенке. К сожалению, мне совсем не хотелось есть: после похорон у меня начисто пропал аппетит. Миссис Шамиэль сказала, что это потому, что у меня горе.
— Ничто так не убивает аппетит, как грусть и печаль. Что делать, иногда Господь лишает нас тех, кого мы любим, и мы не знаем за что.
После ужина Вильям убрал со стола, а потом дал мне лампу, которую я могла взять в свою комнату.
— Не переживай, — сказал он, глядя на меня теплыми влажными глазами, похожими на два озера. — Все будет хорошо.
Немного позже ко мне постучалась миссис Шамиэль. Выражение лица ее было спокойным и достаточно дружелюбным. Она заговорила шепотом — так тихо, что если бы кто-нибудь стоял рядом, то вряд ли мог бы разобрать хоть слово.
— Нам надо поговорить. — Она присела на край матраса. — Вильям уверяет, что то, что о тебе говорят, — неправда. Что миссис Родригес уехала в Англию, потому что заболела и это никак не было связано с тобой. Но мы-то знаем, что дыма без огня не бывает.
Натянув простыню, я нащупала под подушкой осколок черной скалы.
— Такое часто случается, — продолжала она. — Мужчины, занимающие высокое положение, считают, что им все дозволено.
В свете лампы ее черные глаза отливали золотом.
— Это уже не первый раз. Родригеса давно пора лишить лицензии. Стоило ему сюда приехать и осмотреть тебя, как он уже задумал недоброе. — Тень миссис Шамиэль на стене казалась огромной. — Такие вещи происходят постоянно. Я сталкиваюсь с этим снова и снова. Но это неправильно.
Я опустила взгляд на складки простыни.
— Но вы так не думаете, — сказала я.
Миссис Шамиэль прижала палец к губам.
— Селия, я хочу, чтобы ты кое-что поняла. Я здесь не для того, чтобы тебя судить. Если на то пошло, мне тебя очень жаль. Я знаю, что тебе пришлось многое пережить. Я видела, что перед тем, как ты приехала на Тринидад, с тобой что-то случилось, и я переживала за тебя. Но, видимо, такая уж у тебя судьба, что тебе не везет в жизни. Поэтому я не возражаю против того, чтобы ты пожила в моем доме. Но, — ее глаза превратились в две узкие щелки, — мы обе знаем, как Вильям к тебе относится. Он полюбил тебя с первого взгляда. И ты, и я — мы обе это знаем.
Я кивнула.
— Так вот что я хочу тебе сказать: если ты будешь обижать Вильяма, если ты начнешь морочить голову моему любимому сыну, который и мухи не обидит, я вышвырну тебя на улицу — вот так, — и она щелкнула пальцами. — Ты поняла меня, Селия?
Я еще раз кивнула.
— Вот и хорошо, — повеселев, сказала она. — Давай сделаем вид, что этого разговора не было, но все-таки не будем о нем забывать. Она встала, показавшись мне при этом ужасно высокой. — Доброй ночи. Помни, что завтра будет новый день. Помни, что Господь милостив.
Утром, после того как миссис Шамиэль и Вильям ушли (Соломон в тот день не ночевал дома), я спустилась на улицу и купила газету. Вернувшись домой, я начала изучать раздел «Объявления», отмечая каждую вакансию, которая казалась мне подходящей. Пока не стало слишком жарко, я сходила на почту и обзвонила несколько мест, где требовалась помощь по дому. Но, стоило мне назвать свое имя и предыдущее место работы, мои собеседники тут же теряли интерес. Вероятно, это происходило потому, что все эти места были в Порт-оф-Спейн. У меня в ушах звучал голос Марвы: «Здесь все друг друга знают».
В течение следующей неделе я предприняла несколько попыток. Сначала я попробовала устроиться кассиршей в продуктовом магазине. Как мне показалось, менеджеру я понравилась, но его помощница почему-то сразу меня невзлюбила.
— Где ты кончала школу? Почему ты уволилась с предыдущего места? Где ты сейчас живешь? — Вопросы сыпались так быстро, как будто она старалась меня на чем-то поймать.
Я оставила письменную заявку в отеле «Квин-Парк», и возможно, сумела бы получить место горничной, но они настаивали на том, чтобы я представила рекомендации. Разумеется, никаких рекомендаций у меня не было, и я не могла их получить, по крайней мере, пока не вернется доктор Эммануэль Родригес. Я спрашивала, нет ли вакансий на почте, но мне ответили, что ничего нет. Однажды утром я отправилась в начальную школу в Вудбруке и объяснила, что очень хорошо знаю английский и арифметику. Не могу ли я работать у них учителем? Я показала заведующей образец своего почерка — и она назвала его безукоризненным. Я предложила, чтобы мне устроили экзамен, я готова была прочитать отрывок из Библии, чтобы она убедилась, как хорошо я читаю.
