— Мы с Томми непременно вместе будем заниматься рождественскими покупками, — говорила тем временем Лора. — Ну-ка, сколько дней осталось у нас до Рождества? И мы непременно вместе будем делать покупки к свадьбе. Хилари, милый, у вас свадьба будет по всем правилам?
— Не дурите, Лора.
— А какой подарок вы хотели бы получить на свадьбу?
— Один билет в Австралию.
— Вот что, Хилари, никто не позволит вам теперь удрать, верно, Томми? Мужчины всегда боятся этого шага, не так ли? Я помню, в каком ужасе был Фредди. Мне чуть не пришлось надеть на него наручники.
— Глупости, дорогая, это ты хотела взбрыкнуть!
— А вы поженитесь в один день с Артуром и Кристел? — Лора явно забыла об обещании не говорить Фредди про Артура и Кристел, возможно, под влиянием известия о нас с Томми. — Двойная свадьба — это так весело. Вы разрешите мне все устроить?
— Безусловно, нет. Мы ведь еще не сказали об этом Артуру и Кристел… к тому же они, возможно, не захотят… ничего ведь не решено…
— Ох, перестаньте, перестаньте. По-моему, очень мило было бы устроить свадьбу в январе. Если бы выпал снег, невесты могли бы быть в меховых шляпах.
— И мы устроим на службе большущий прием! — сказал Фредди. — Не так это часто случается, чтобы в одном учреждении было сразу две свадьбы. Мы даже можем так устроить, чтобы это совпало с пантомимой.
— И можем включить в пантомиму песенку на этот счет. Я попрошу Кристофера.
— Чудесно, потрясающая мысль!
— Нет, уж такой гадости вы не сделаете. Кстати, Фредди, как продвигается пантомима? — мне отчаянно хотелось переменить тему разговора. Маленькая ножка Томми снова пошла в атаку.
— О, все идет отлично, если не считать того, что мы пока так никого еще и не нашли на роль Питера. Из этой хорошенькой крошки Дженни Сирл, что работает в Архиве, может получиться неплохая Уэнди. Но мы ничего не можем придумать насчет Питера.
— А почему бы Томми не сыграть Питера? — заметила Лора.
Это вызвало всеобщее оживление. Казалось, все — за. Томми — актриса, танцует. Достаточно тоненькая и стройная для этой роли и не слишком высокая. Она, конечно, «со стороны», но, как заметил Фредди, такие прецеденты уже были. Два года тому назад, когда ставили «Аладдина», младший брат миссис Фредериксон исполнял роль Духа лампы. Да и потом, если к тому времени мы с Томми станем «плотью единой», она уже не будет «со стороны». И так далее, и тому подобное, и так далее, и тому подобное. Томми была до того довольна и счастлива и выпила столько шампанского, что почти потеряла дар речи.
Когда я, по обыкновению, довольно рано поднялся (а по четвергам я отправлялся к Кристел, чтобы вытащить от нее Артура), Томми, конечно, поднялась тоже. Она пошла наверх за своим пальто, и Фредди последовал за ней, чтобы дать ей текст пантомимы. Мы с Лорой ненадолго остались наедине. К этому времени мы перешли в гостиную, где был подан кофе.
— Лора, пожалуйста, попросите Фредди не говорить пока на службе…
На Лоре было очередное платье-палатка, широченное одеяние из оранжевого шелка, внушительно шуршавшее при малейшем движении. В этом шафранном одеянии, с седыми распущенными волосами, она походила на свихнувшуюся жрицу-буддистку. Весь вечер она была на редкость весела. А сейчас ее оживленное лицо вдруг сморщилось, она прикусила губу, и в глазах ее появились слезы. Она стояла рядом со мной. Не глядя на меня, она схватила мою руку и крепко сжала ее. Подержала с минуту, приложила к своему бедру и выпустила. У меня осталось ощущение скользкого шелка, теплого мягкого тела.
— Ох, Лора…
Она тряхнула головой, смахнула костяшками пальцев слезы и, отвернувшись, налила себе коньяку. По лестнице, смеясь, спускались Фредди и Томми.
Я рот разинул от изумления. Я просто не знал, что думать. Этого быть не может, чтобы Лора была влюблена в меня. Наверно, она просто вдруг позавидовала молодости Томми. Стройному очарованию Томми, тому, что Томми — невеста, что Томми будет Питером Пэном. И однако же Томми не настолько уж моложе Лоры, и разве не сама Лора предложила Томми на роль Питера? Было ли это с ее стороны проявлением широты или изощренным поступком женщины, которой вдруг захотелось усугубить свое горе? Эти мысли в течение нескольких секунд промелькнули у меня в голове. В гостиную вошел Фредди.
— Послушайте, Фредди, не говорите пока ничего на службе, а то меня задразнят до смерти!
Через минуту мы с Томми были уже на улице. Шел очень мелкий дождь, скорее что-то вроде желтоватой измороси, — предвестник тумана.
— Родной мой, ты не сердишься на меня? Я, честное слово, не специально… ведь это Лора…
— О'кей. О'кей.
— Родной мой, мы ведь с тобой по-прежнему… помолвлены… верно?
— Ох, оставь ты меня в покое, — сказал я. — Ты и представить себе не можешь, как мне был отвратителен этот вечер. Не желаю больше видеть этих Импайеттов, я ненавижу их.
— Но, родной мой, разве мы?..
— Я пошел к Кристел, спокойной ночи.
— Разреши мне пойти с тобой. Мы могли бы все-таки сказать им.
— Нет.
— А ты им скажешь?
— Не знаю. Перестань надоедать мне, слышишь, Томми? У меня и без тебя много забот.
— Но, родной мой, мы же поженимся, верно, как ты вчера говорил, поженимся, верно?..
— Не знаю. Возможно. Как я могу предвидеть будущее?
— Ты придешь ко мне завтра, верно, как всегда?
— Да, да. Спокойной ночи.
Я быстро зашагал прочь. Дойдя до станции метро Глостер-роуд, я позвонил Кристел и сказал, что у меня грипп и я не приду.
ПЯТНИЦА
Была пятница, вторая половина дня, почти перед самым концом работы. Весь день я довольно удачно притворялся. И даже умудрился что-то сделать. Зашел Артур и с тревогой спросил, как мой грипп; я сказал, что лучше, а он возразил, что явно нет и я, видимо, чувствую себя ужасно. Он посоветовал мне пойти домой и лечь. Я сразу понял, что Артуру хочется поговорить со мной, но не стал его поощрять, а он привык не настаивать на своем и потому довольно быстро ретировался в свой чулан. Что же до Реджи и миссис Уитчер, то я пропускал мимо ушей все их выпады или отвечал на них с оскорбительной резкостью. Они похихикали, но вскоре им надоело, и они оставили меня в покое.
После обеда позвонил Фредди Импайетт в наилучшем расположении духа и сообщил, что он консультировался с устроителями пантомимы и все высказались за то, чтобы Томми играла роль Питера, так что не передам ли я ей эту радостную весть. Я сказал, что передам. Несмотря на отвратительный вечер накануне, я пытался поддержать в себе порыв, который толкнул меня к Томми, но которого больше не чувствовал. Наверно, не такая уж и плохая мысль — жениться на Томми. Наверно, я даже был бы «счастлив», что бы это ни значило. Это понятие, которое в среду вечером я на короткое время осознал, сейчас снова перестало для меня существовать. Возможно, в среду была просто постель, а не прозрение. Интересно, подумал я, станет ли мне все яснее после сегодняшней встречи с Томми. Если я сяду и буду смотреть на Томми, смогу я найти ответ? Я чувствовал себя страшно подавленным и страшно усталым. Головная боль вернулась. От шампанского или все-таки я заболеваю?
Когда на моих часах стрелки показали половину шестого, я встал и убрал все бумаги со стола. Из-за тумана Биг-Бена не было видно. Эдит и Реджи уже ушли. Они сказали: «До свидания», и я сказал им: «До свидания». Ни к чему заводить излишних врагов, даже если весь мир раздражает тебя до такой степени, что кричать хочется. Я надел пальто и кепку и решил отправиться в бар на станции Слоан-сквер и просидеть там, пока не настанет время идти к Томми. Я не сомневался, что Томми будет действовать мне на нервы. Еще один пропащий вечер. Я начал спускаться по лестнице. Я уже дошел до последнего марша, когда увидел в холле Ганнера, разговаривавшего с Клиффордом Ларром. Он отпустил какую-то остроту и теперь смеялся, по обыкновению раскачиваясь и захлебываясь слюной. Он был в пальто и либо только что пришел, либо уходил — по всей вероятности, уходил. Я застыл на месте. Клиффорд увидел меня и, незаметно продолжая наблюдать за мной, что-то любезно сказал Ганнеру. Я тихонько попятился вверх по лестнице. В этот момент Ганнер обернулся. Бегство стало невозможным. Я быстро спустился с лестницы и направился через холл к двери на улицу. Ганнер и Клиффорд молча провожали меня взглядом. Я прошел мимо, не глядя на них — лишь слегка наклонил голову в поклоне или кивке. Я шел так быстро, что у самой двери поскользнулся и изо всей силы ударился плечом о стену. Выскочив на улицу, я спотыкаясь сбежал вниз по ступеням.
В воздухе стоял туман. Обычные в час пик толпы спешили по улице — люди шли, закутавшись в пальто, опустив голову, сунув руки в карманы, — горбатые, расплывающиеся тени. Звука шагов слышно не было, словно все ступали на цыпочках. Сырая, насыщенная испарениями мгла желтовато клубилась вокруг фонарей, бурой массой сгущалась между ними — видно было не далее десяти ярдов. Холодный, сернистый, насыщенный копотью, отравленный воздух проникал в легкие, оседал в горле, наполняя ознобом тело. Автомобили с без толку зажженными фарами, освещавшими лишь туман, длиннющей вереницей осторожно, медленно ползли друг за другом. И все это сверху накрывала толстая мягкая тьма.
