Он держал в руках что-то вроде золотого ожерелья, увидела Ариана с приятным удивлением. Крученые золотые нити, на концах которых висели скандинавские фигурки драконов с драгоценными камнями вместо глаз. Длинное золотое ожерелье застегивалось, впереди.
Просунув руку ей под шею, Ранульф осторожно надел на нее ожерелье.
– Предполагалось, что это будет свадебный подарок, – пробормотал он, – но хотя никакой свадьбы не предвидится, я не вижу причин, почему нельзя его тебе отдать. Считай, что это плата за дар, который я получил от тебя этой ночью.
«За мою непорочность», – в смятении подумала Ариана, чувствуя, что холодный металл давит ей на шею как ледышка. И пусть она любит Ранульфа, но сама для него значит не больше, чем любая потаскушка в замке, он утолил свою похоть и заплатил за удовольствие хорошенькой побрякушкой – и считает, что это вполне честный обмен.
– Прости, если я не сумею поблагодарить тебя подобающим образом, – резко бросила Ариана.
Ее язвительный ответ застал Ранульфа врасплох. Ничего не поняв, Ранульф наклонился и поцеловал ее поцарапанную ключицу.
– Можешь получить назад свои наряды, милая. Я не хочу, чтобы грубая крестьянская одежда портила твою нежную кожу.
– Неужели, милорд, я слышу в твоем голосе вину за столь низкое отношение ко мне?
Ранульф ухмыльнулся:
– Вина – это вовсе не то, что я испытываю. Что до отношения… Сомневаюсь, что еще один грех сделает мою душу чернее, чем она есть. Всем известно, что я одержим демонами.
Ариану слишком потрясло его еретическое заявление, чтобы заметить горечь в голосе Ранульфа.
– Может, твою душу и не спасти, а что насчет моей?
Он пристально всмотрелся в лицо девушки.
– А ты, стало быть, так чиста и невинна, леди? – Не услышав ответа, Ранульф пожал плечами.
Внезапно он прекратил ее дразнить и встал, чтобы одеться.
Ее удивило, что Ранульф не потребовал от нее выполнения обязанностей оруженосца, и когда он стал одеваться, она неохотно предложила свои услуги, но он отказался.
– Я уже сказал, что твоя работа окончилась.
– Почему это? – настороженно спросила Ариана.
– Потому что я признаю – приговор был слишком суровым. Я придумал для тебя куда более приятное дело – ты будешь моей любовницей. Снова станешь спать здесь, в моей комнате, и составлять мне компанию в течение дня.
Ариана резко села в кровати, прижимая к груди одеяло.
– Ты хочешь, чтобы все считали меня твоей наложницей?
– Нет, не наложницей. Ты просто снова будешь моей политической заложницей.
– Но ты хочешь, чтобы я делила с тобой постель?
Ранульф вскинул бровь.
– Я полагал, что ты будешь только рада тому, что тебе больше не придется трудиться как рабыне.
– Пока ты не признаешь меня своей женой-леди, мое место не в твоей постели!
– Именно в ней, Ариана, – скупо бросил он. – Мы теперь любовники, и ты не можешь этого отрицать.
Увидев ужас в ее глазах, Ранульф смягчился.
– Роль любовницы не так уж обременительна, сама увидишь. Полагаю, скоро она тебе даже понравится.
– Да я лучше буду мыть свинарники!
Он улыбнулся – той убедительной, но редкой, плутоватой мужской улыбкой.
– Возможно, но я больше не гневаюсь на тебя настолько, чтобы принуждать к такой работе. Кроме того, это значит попусту растрачивать твою красоту и таланты.
Ариана стиснула одеяло в кулачках.
– Но почему? – сердито воскликнула она. – Выбираешь в любовницы меня, хотя здесь наверняка множество женщин, которые будут счастливы делить с тобой постель?
Удивившись ее гневу, Ранульф с любопытством посмотрел на нее. Он не понимал, почему она так возмутилась.
– Ты желанная женщина, и я тебя хочу. Других причин мне не требуется.
Сжав зубы, Ранульф отвернулся и стал натягивать нижнюю тунику. Ее реакция сильно раздосадовала его. Ариана одержала над ним победу, хотя и не догадывается об этом. Вчера ночью он проиграл битву со своей железной волей, сдался своему навязчивому желанию. Из-за Арианы он даже изменил своим старым правилам. До сих пор Ранульф очень редко позволял женщинам спать рядом с собой, но для Арианы охотно сделал исключение.
Если уж говорить всю правду, ему нравилась мысль о том, что Ариана будет каждое утро просыпаться в его постели, нагая, порозовевшая, с горящими после сна щеками, а ее шелковистая кожа будет пахнуть им, Ранульфом. Ему нравится, когда она рядом с ним, уже просто ради того, чтобы прикасаться к ней, хотя никогда раньше он не прикасался ни к кому просто так, беспричинно. Ему действительно нравится целовать ее. Он редко целовал женщин в губы, но жар этих нежно изогнутых губ околдовывает.
Ранульф понимал, что должен злиться на себя за то, что так легко сдался ей. Он сам скрепил их контракт о помолвке, но это ничего не значит. Он не собирался отзывать из Рима свое ходатайство. Пусть расторжение брака идет своим чередом, он уж как-нибудь справится с чувством вины. Ариана знает, что за последствия обмана должна винить только себя, даже если и не желает это признавать. А пока они будут наслаждаться друг другом. По крайней мере, до тех пор, пока Ранульф не насытится и не утолит свое отчаянное желание. До тех пор, пока она ему полностью не покорится. Он собирался добиться того, чтобы от их занятий любовью Ариана становилась теплой, слабой и податливой. Она упряма, и у нее сильная воля, а это вызов любому воину, тем более ему, и поэтому он готов воспользоваться любым преимуществом, чтобы заставить ее смириться..
Стараясь не обращать внимания на ее молчаливую ярость, Ранульф надел тунику из бархата цвета лесной зелени. Потом накинул на плечи плащ и повернулся к Ариане:
– Тебе придется примириться с моими желаниями, дорогая. Впредь ты будешь делить со мной постель. И я хочу, чтобы ты ждала меня в моих покоях, когда я вернусь.
Сказав это, Ранульф быстро вышел из комнаты, резко оборвав спор, как делал это много раз раньше.
Собственное бессилие злило Ариану даже сильнее, чем высокомерные распоряжения Ранульфа.
Он завоевал ее тело с такой же легкостью, что и замок отца, а теперь собирается продолжать их греховные отношения, заставив ее делить с ним постель без благословения церкви. За какие-то несколько недель она прошла путь от обрученной невесты до политической заложницы, потом оруженосца, рабыни, а теперь любовницы.
Ариана совершенно не хотела становиться любовницей Ранульфа. Не говоря уже об унижении считаться его наложницей, черная работа, к которой Ариану принуждали всю последнюю неделю, имела хотя бы то преимущество, что она чересчур уставала и уже не могла ни о чем думать, в изнеможении падая вечером в постель; чувствовала себя слишком измученной, чтобы размышлять о своих неисчислимых бедах.
