увидел неподвижное тело сына и узкую канавку, которая появилась вдруг посреди мастерской. Через несколько минут рабочие погасили пожар.
А Андрей Маленький уже сидел на траве в саду, окружавшем мастерскую, удобно прислонившись к широкой груди отца. Перед ним на коленях стояла мама. Она осторожно меняла примочки на ладонях сына, стёртых, окровавленных.
Из мастерской выходили рабочие и спрашивали тревожно:
— Ну, как наш Андрей Андреевич, спаситель мастерской?
Вот с тех пор в совхозе и говорят:
«У нас два Андрея Больших!»
НА ГОРЕ ЧЕТЫРЁХ ДРАКОНОВ
Повесть
Два брата
Гора Четырёх Драконов сторожит кишлак. По утрам из-за неё выкатывается жёлтый солнечный шар и словно усаживается на большой драконий хвост — причудливо изогнутый кусок камня. Вечером тёмно-красное, раскалившееся от собственного жара, уставшее солнце медленно опускается вниз. И темнота наступает сразу. А ветер, весь день разносивший зной, становится прохладным.
Гора вся заросла деревьями. Они очень высокие, раскидистые. Кроны пушистые, как будто на них надеты шапки из какого-то удивительного тёмно-зелёного меха. И старый тутовник протягивает к небу свои ветви, похожие на скрюченные болезнью руки.
Бобо́ Расу́лов, учитель кишлачной школы, поднимает голову, глядит вверх. Ещё в первом классе кто-то из малышей, кажется Гуля́м, спросил, протянув вперёд руку:
— Муалли́м (учитель), а где спит солнце?
И Бобо Расулов улыбнулся:
— Я не видел его спальни, дружок, но, наверное, оно спит где-нибудь на той стороне, за горой.
Сейчас Гулям, крепкий, загорелый четырёхклассник, с густой чёрной шевелюрой и пытливыми, широко распахнутыми глазами, уже не задаст своему учителю такого вопроса. Но он по-прежнему интересуется астрономией. Вместе со своим другом Саби́ром, хрупким, тоненьким, светлоглазым и светловолосым — ведь мать у него русская, — они купили в книжной лавке учебник астрономии и прилежно изучают его.
Не раз видел учитель, как они вдвоём поднимаются на гору Четырёх Драконов по узкой тропке. Бобо Расулов вспомнил, как он однажды спросил их:
— Что вы делаете на горе?
Ребята почему-то смутились. И Гулям, опустив глаза, ответил:
— Мы наблюдаем за солнцем. Мы так и не узнали до сих пор, где его спальня.
Они оба засмеялись, а учитель пошёл своей дорогой, размышляя об этом странном ответе. Есть, наверное, какой-то секрет у ребят.
Вот и сейчас, в синие сумерки, в часы, когда солнце медленно опускается, ребята, наверное, там, наверху. Два его любимых ученика. Гулям и Сабир навсегда вошли в его сердце. Это не значит, что остальных он любит меньше. Но эти двое самые сообразительные, самые способные. И самые шаловливые. Что ж поделаешь! Всему виной их горячий, непоседливый характер.
Бобо Расулов глядит из школьного окна на огненный шар над горой, откладывает тетради и выходит в сад. Огромное гранатовое дерево протягивает ему ветви с большими плодами. Скоро порозовеет их твёрдая кожица, тёмно-красные зёрна внутри станут сладкими и ароматными. И во время перемен ребята смогут лакомиться гранатами.
— Бобо, — внезапно раздалось из темноты.
Вздрогнув, учитель обернулся. Голос, прозвучавший так неожиданно, показался ему удивительно знакомым. Не может быть!..
При свете луны Бобо Расулов пытался разглядеть лицо человека, который появился из-за кустов и шёл к нему. Человек был в таджикском халате. На голове чалма. Лицо заросло бородой. Но Бобо Расулов не мог не узнать его, хотя со дня последней встречи прошло так много лет.
«Кари́м!» — пронеслось в мозгу.
— Карим! — проговорил он вслух.
— Меня теперь зовут Ходжи́ Карим, — отозвался пришелец, — и я был рад узнать, что ты занимаешь высокий пост. — Он легонько хохотнул. Борода его затряслась. — Под твоим началом целых три школы! И ты ездишь в город и в городском Совете вместе с другими депутатами решаешь государственные вопросы. — Он помолчал. — До меня дошло, что в кармане ты носишь партийный билет.
Расулов вспыхнул. Шагнув вперёд, он схватил за плечо этого человека.
— Да, я стал коммунистом, — сказал он. — Зачем ты пришёл ко мне?
Человек засмеялся.
— Разве может брат не прийти к брату? — спросил он с насмешкой. — Нас родила одна мать, Бобо. И я должен время от времени навещать родственников. Не мешало бы тебе об этом помнить…
— Наша мать прокляла бы себя и свой род, если бы узнала о твоих делах, — почти прошептал учитель. — До меня всё время доходят плохие вести о том, что творит некий Ходжи Карим. И если бы я только знал, что это ты и где находишься! Зачем ты изменил отцовское имя?
Ходжи Карим больше не смеялся. Он снова заговорил:
— Я много лет не решался прийти к тебе, брат. Но сейчас настало время нам встретиться. — Он оглянулся и продолжал почти шёпотом: — Ты должен помочь мне. Падает святая вера, и древние обычаи становится всё труднее передавать молодым. И вот я подумал о тебе. Ты — учитель, ты растишь детей. Они глина в твоих руках. Я уверен, ты поможешь мне, как брат брату.
Учитель слушал эти слова и глядел в лицо Ходжи Кариму, едва видимому в темноте. Сердце его билось. Сейчас настала расплата за проступок, совершённый им, Бобо Расуловым, сорок лет назад. Он помнит, он всё помнит. В те дни на станцию Кага́н пришёл впервые из России поезд с красноармейцами, которые принесли новую жизнь в Таджикистан. От них сын бедняка Бобо впервые услышал о том, что Советская власть приносит счастье и рис в нищие дома. Но против этой народной власти, против всего нового восстали богатеи — баи, муллы, ишаны. Они создали отряды басмачей — бандитов и с оружием в руках пошли против красноармейцев, против тех таджиков, кто встал на сторону Советской власти. Конечно, Бобо бился за новую жизнь. Он вступил в добровольческий отряд, как называли тогда отряды патриотов. Он так поспешно ушёл из дому, что не успел взять с собой младшего шестнадцатилетнего брата Карима. Он надеялся, что брат сам всё поймёт, что они встретятся в одном бою. И они встретились…
Этого никогда не забыть. Бобо скакал на коне, разя врагов. Догнав удиравшего басмача, он заставил его повернуться лицом к себе и вдруг… узнал брата. Шашка едва не выпала из его ослабевших пальцев.
— Бобо, — прошептал Карим, и глаза его умоляли.
— Ты против нас, ты достоин смерти! — крикнул Бобо. Он кричал так громко, потому что чувствовал, что никогда не сможет обрушить тяжёлую шашку на голову
