«Послушайте, — сказал он, — не смотрите на меня как на дьявола, искушающего вас. Как вы считаете, может ли чувствительная душа совершить ради любви то же, что честолюбивое сердце способно сделать во имя власти?»
«Не понимаю вас», — ответила я.
«Вы наверняка читали в „Истории Франции“ — ведь вы изучали этот предмет и, надо признаться, мое бедное дитя, изучали довольно плохо, — итак, вы читали в „Истории Франции“ о том, что Генрих Четвертый отрекся от протестантской веры, заявив, что Париж стоит мессы?»
«Да».
«Так вот, я спрашиваю: могли бы вы совершить ради любви то, что Генрих Четвертый сделал во имя власти? Иными словами, если бы вы однажды кого-нибудь сильно полюбили, согласились бы вы отказаться от своей веры, чтобы принять религию любимого человека?»
«Никогда, никогда! — вскричала я с ужасом и поспешно добавила: — Прежде всего я никогда не полюблю человека другого вероисповедания».
«Черт возьми! — воскликнул господин де Монтиньи с недоверчивой улыбкой. — Это слишком решительно и категорично сказано для пятнадцатилетней девочки».
«Но я уже не девочка, — возразила я, — раз скоро выйду замуж».
«Замужество может изменить ваше положение в обществе, — заметил господин де Монтиньи, по-прежнему улыбаясь, — но не сделает вас старше. Мы снова поговорим об этом, когда вам исполнится двадцать лет — к тому времени вы уже пять лет будете моей женой».
Затем, обняв меня за шею, он нежно прикоснулся губами к моему лбу и поцеловал его со словами:
«Маленькая фанатичка!»
Это движение было столь быстрым и неожиданным, что я не подумала отстраниться; хотя поцелуй не вызвал у меня неприятных ощущений, я вскрикнула и, оттолкнув жениха, выбежала из гостиной.
В коридоре я столкнулась с госпожой де Жювиньи.
«Ну, малышка, — спросила она, видя, как я напугана, — что случилось?»
«О сударыня! — воскликнула я, вся дрожа, — господин де Монтиньи поцеловал меня».
«Ну, — сказала мачеха, — и куда же?»
«В лоб, сударыня».
Она рассмеялась, и ее смех привел меня в чувство. Я заметила, что господин де Монтиньи стоит в дверях гостиной и улыбается, явно не чувствуя себя неловко, как подобает виновному.
«О! Это ужасно, ужасно!» — вскричала я и снова убежала.
На этот раз я направилась к Жозефине и со слезами бросилась в ее объятия.
Кормилица задала мне тот же вопрос, что и мачеха; когда я ответила ей теми же словами, она тоже расхохоталась, и это привело меня в крайнее изумление.
Признаться, ее смех просто ошеломил меня.
«Ах, Жозефина, Жозефина, и ты так же?» — вскричала я с упреком и убежала в сад, к своему любимому ручью.
И все же мой беспричинный ужас можно было понять. Я уже упоминала о том, что с самого детства моим духовным отцом был аббат Морен. Всякий раз, когда я приходила к нему на исповедь, особенно с тех пор, как я стала девушкой, он внушал мне, что соприкосновение с мужскими губами даже в безобидной игре — это чудовищный грех. За исключением ледяного поцелуя, запечатленного, в чем я была уверена, на моем челе умирающим отцом, а также странного поцелуя, едва не осквернившего мои уста в ризнице, как мне казалось, ничье дыхание, не считая дыхания госпожи де Жювиньи, Жозефины и Зои, никогда не касалось моего лица. Не ведая о тех новых отношениях, что вносит брак в жизнь женщины, я расценила отчасти отеческую, отчасти чувственную ласку господина де Монтиньи как неслыханную дерзость.
Кроме того, его слова: «Не волнуйтесь, я не дьявол и не собираюсь вас искушать!» все время вертелись в моей голове.
Аббат Морен часто рассказывал о коварстве Сатаны, неизменно уделяя врагу рода человеческого, погубившему нашу праматерь, важное место в своей проповеди, особенно перед тем как отпустить мне грехи. Поэтому я была близка к мысли, что мой жених притворяется, убеждая меня, что он не дьявол.
Размышляя об этом, я внезапно услышала шорох за деревьями. Ветви тихо раздвинулись, и передо мной возник господин де Монтиньи.
Я уже говорила, что он был красив. В тот миг его красота и особенно чисто южный тип его внешности напомнили мне красоту мятежного ангела из поэмы Мильтона «Потерянный рай» — эта книга имелась в нашей библиотеке, и я часто на досуге разглядывала в ней гравюры. Поэтому, увидев жениха, я пришла в ужас и закричала:
«Не подходите ко мне!»
«Я пришел попросить у вас прощения, — сказал он, — и заодно пообещать, что больше не позволю себе подобной вольности до тех пор, пока не стану вашим мужем».
«Никогда! Никогда!» — воскликнула я и убежала.
Вернувшись в дом, я поспешила в библиотеку — мне не терпелось убедиться в сходстве между господином де Монтиньи и героем поэмы Мильтона.
По воле случая они и в самом деле были похожи, и я довольно долго не могла отвести глаз от рисунка в книге.
Но вот меня позвали обедать. Я спустилась вниз, трепеща, но господин де Монтиньи уже покинул усадьбу и должен был вернуться лишь через день, то есть в день свадьбы.
В тот вечер госпожа де Жювиньи долго поучала меня, пытаясь объяснить разницу между мужем и другими мужчинами, а также дать представление о супружеских правах и тех преимуществах, что жених получает после помолвки. Я почти ничего не слышала из ее слов: мой взор был устремлен в самый темный угол гостиной, и мне чудилось, что я вижу во мраке бледное лицо господина де Монтиньи с белоснежными зубами и сверкающими глазами.
Поскольку я молчала, мачеха решила, что убедила меня, и вскоре ушла.
Разумеется, я не сказала ей ни слова о сходстве господина де Монтиньи с князем Тьмы.
Простите, что я задерживаюсь на таких глупостях, — сказала г-жа де Шамбле, — к сожалению, они определили мою дальнейшую судьбу.
Вернувшись в свою комнату, я нашла на столе хотя и не чужую, но неизвестную мне книгу; как и на всех книгах в нашей библиотеке, на ней стоял вензель моего отца. Открыв книгу, я прочла:
«Подлинная история судебного дела чародея Юрбена Грандье и бесноватых монахинь Лудёна».
Позвав Жозефину, я спросила:
«Кто положил сюда эту книгу?»
Кормилица явно удивилась и сказала:
«Я не знаю».
Заметив на книге знак нашей библиотеки, она добавила:
«Наверное, вы сами принесли ее во сне, как бывало и раньше».
Это было возможно, и я не стала возражать. Отослав Жозефину, я помолилась перед своей маленькой Богоматерью, разделась и легла в кровать.
Затем я протянула руку за книгой.
Вы несомненно читали ее и, следовательно, знаете, о каких странных явлениях в ней говорится.
По правде сказать, многие из них остались для меня неясными, но имена Сатана, Астарот и Вельзевул, встречавшиеся на каждой странице, настолько совпадали с тем, о чем я думала, что мое предубеждение против господина де Монтиньи лишь возросло.
