за сексом охрана, какая драма.
Я начинаю краснеть.
Джон хмурится.
– Это значит, что они практически заставляют тебя открыться, Зак.
– Нет, я имею в виду…
– А по-моему, это звучит именно так.
– Согласен, – говорит Энджел. – Это дерьмово.
– Я не против того, что люди будут в курсе, – замечаю я. – Правда. Конечно, может, это не то время, которое бы я выбрал, но все в порядке. Мне не стыдно быть бисексуалом.
– И не должно быть, – замечает Рубен.
– Ты же знаешь, что папа взбесится из-за этого? – произносит Джон, переводя взгляд с Рубена на меня. – Но я рад за вас. Серьезно. Из вас получится отличная пара.
Рубен краснеет.
– Мы не встречаемся.
– Друзья с привилегиями, да какая разница. – Энджел подпрыгивает. – Это все еще мило.
Парень встает.
– Ты знаешь, что это подразумевает? Обнимашки!
– Мы правда должны это делать? – Рубен ворчит, но когда Энджел притягивает нас к себе, на его губах расцветает улыбка.
Это так забавно. Раньше групповые объятия были важны для нас четверых. Я даже не осознавал, как скучал по этому.
Я знал, что могу положиться на Энджела и Джона, но так здорово убедиться в этом не только на словах. Мои догадки были верны.
Через весь ресторан я замечаю, как заходит Эрин. Скоро мне нужно будет рассказать ей. Но у меня есть в запасе несколько секунд.
Этот момент принадлежит лишь мне.
Глава 13
Рубен
– Что ж, очевидно, это прекрасно.
Из всех вещей, которые я ожидал услышать от Джеффа во время этого звонка, эта оказалась в самом низу списка. Где-то между «мы разрешаем вам проявлять свое творчество, парни» и «я решил стать пятым членом группы Saturday».
Зак сидит рядом со мной на стуле с сияющим лицом. Я не уверен, что в нем есть хоть немного подозрительности.
– Серьезно? – спрашивает он.
– Конечно!
На экране Джефф откидывается на спинку стула, его и без того широкие губы расплываются в улыбке. Это опасная улыбка. Улыбка человека, наблюдающего, как его противник по шахматам совершает роковую ошибку. Кто-то, наблюдающий, как его враг подписывает себе смертный приговор.
Или я стал чертовым параноиком, выросшим в доме, полном угрожающих улыбок, и не могу поверить в то, что высокопоставленная личность искренне радуется за меня, когда я нутром чувствую, что пошел против их плана. Того или иного.
Эрин сидит на краю кровати, так что мы заняли оба места за столом. Она показывает нам большой палец вверх, и от ее улыбки определенно не веет опасностью. Может, мне стоит расслабиться.
– Юная любовь прекрасна, мальчики, – продолжает Джефф, по-видимому, взяв на себя роль поэта-романтика. – Надеюсь, что мне не нужно втолковывать вам важность поддержания профессиональных рабочих отношений, независимо от того, как сложатся ваши отношения.
Хотел бы я, чтобы он не произносил слово «любовь». Все это немного напрягает. Но я уверенно киваю, отбрасывая смущение.
– Естественно. Для нас обоих группа стоит на первом месте.
– Рад это слышать.
И снова эта улыбка. Мои руки сжимаются в кулаки против собственной воли, будто готовятся к нападению.
Зак выпрямляется и кладет руки на колени.
– Хм, я должен был рассказать вам, однако я не готов к… Есть большое количество людей, которые еще не знают. Например, мои родители. Может ли это пока остаться между нами в рамках рабочих соглашений?
На этот раз Джефф выглядит искренним.
– Конечно, Зак. Мне бы и в голову не пришло поступить так за твоей спиной. Твоя личная жизнь – твое дело.
Зак, кажется, расслабился и улыбается мне с облегчением. Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но губы будто наливаются свинцом.
Затем Джефф продолжает:
– На самом деле, я думаю, вы не должны торопиться. Мы пока что не готовы сделать это достоянием общественности в любом случае.
– Нет? – спрашиваю я, пытаясь сохранить голос беззаботным.
Дело в том, что все это похоже на дежавю. От журналистов, которые должны быть в курсе моей ориентации, но никогда этим не интересуются, будто их проинструктировали не задавать лишних вопросов, до «инсайдеров», постоянно «сливающих» истории о моих последних похождениях с девушками, и до десятков бесполезных статей, которые публикуются по согласованию с нами, призывая поделиться своим видением идеальной женщины. Не нужно быть гением, чтобы прочитать между строк: на людях ты играешь по их правилам. За закрытыми дверьми твоя жизнь – твое дело.
Зак должен знать об этом. Он видел, как я проходил через подобное. Но, возможно, я слишком хорошо все скрывал, потому что парень не замечает никаких тревожных звоночков. Во всяком случае, он выглядит взволнованным.
Но, возможно, Зак и должен беспокоиться. Я никогда не хотел держать свою ориентацию в секрете, однако для Зака это ново и сбивает с толку. Свобода действий – именно то, чего он хочет. Итак, будет ли концом света желание Джеффа оставить все в тени? Если это то, что нужно Заку, то кто я такой, чтобы поднимать шум?
Тем не менее, для ясности…
– Согласен, – говорю я с фальшивой радостью. – Никакой спешки. Но когда вы говорите «сейчас»…
– Просто я думаю о России, – произносит Джефф. – Учитывая их политическую ситуацию, для нас самым важным является ваша безопасность, мальчики. Наша задача – заботиться о вас. Я не могу предсказать, что случится, если эта информация всплывет до окончания тура…
– Верно, – соглашается Зак. – Они могут отменить концерты.
– Так и есть, – говорит Джефф. – У них действуют законы о запрете пропаганды гомосексуальности, особенно среди подростков, из которых состоит большая часть ваших фанатов. Но даже если бы мы нашли способ обойти эти законы, поездка в эту страну во время шумихи в СМИ о ваших отношениях… Ну, некоторые люди могут быть настроены против вас крайне категорично, мы поставим себя в затруднительное положение.
Он говорит «мы». Как будто Джефф будет находиться рядом с нами. Хорошая шутка.
Глаза Зака расширяются.
– Дерьмо.
– Именно. Но по большому счету до финала тура осталось всего ничего. Когда все закончится, мы сможем обсудить наши дальнейшие действия. Звучит неплохо, верно?
Зак с энтузиазмом кивает. Я колеблюсь, затем коротко киваю.
Папа читал мне перед сном сказку про пряничного человечка, которому нужно перейти реку. Лиса предлагает ему забраться на голову, пока плывет. Затем лиса разрывает пряничного человечка на части, пока тот еще в сознании, и вопит: «От меня откусили четвертинку. От меня откусили половинку. Ай-яй-яй, вот я и пропал!»
Когда Эрин выпускает нас из своей комнаты, мы замечаем Джона и Энджела, стоящих прямо за дверью. Джон прикладывает палец к губам и ведет нас в свою комнату. Мы все плюхаемся на кровать, а Зак с блаженной улыбкой на лице откидывается назад, свесив ноги с края постели.
– Все прошло отлично! – произносит он. – Джефф хорошо отнесся к новости.
Брови Энджела взлетают вверх, и Джон вопросительно смотрит на меня. Я пожимаю плечами с легкой улыбкой. В его глазах мелькает жесткость. Если кто и знает, что представляет собой Джефф, так это Джон.
Когда
