Надо сказать, Лена вовсе не была капризницей. А была просто пугливой и восторженной. Стоило какому-нибудь Вовику поднять с земли червяка, как все вокруг бросались на землю, обхватив голову руками. Потому что визг Лены походил на сверхзвуковой истребитель. Стоило какой-нибудь Риточке сорвать одуванчик, восхищённый визг Лены сметал не только его белоснежную шапочку, но и панамки, кепки, бейсболки, шляпы, фуражки.
Случилось так, что одна из фуражек сидела на голове важного генерала. Он не привык передвигаться пешком. Поэтому очень запыхался, гонясь за своей фуражкой целых четыреста метров. Более того, ему пришлось целых четыреста метров возвращаться обратно. Однако он даже не рассердился, а, наоборот, обрадовался. И даже не уселся в служебный автомобиль, а ещё прошёлся пешочком. И, разыскав Лену Тихую, взял её за руку и привёл прямёхонько к министру обороны.
Министр Леной живо заинтересовался:
— Неужели на четыреста метров? Просто не верится.
— Сам лично перепроверил, — подтвердил генерал. — Страшной силы девочка. Целой роты стоит.
— Знаешь, дочка, — министр погладил Лену по голове. — Есть такая профессия — родину защищать.
— А от кого? — спросила Лена.
— Была бы родина, — улыбнулся министр. — От кого, найдём.
Генерал со значением кивнул. И шепнул:
— Прикажите продемонстрировать.
— Повизжи, дочка, — отечески попросил министр.
— Не хочу.
— Не упрямься, — пожурил её генерал. — Тебя второй человек в государстве просит. — Тут он украдкой взглянул на министра и поправился: — Пока.
— Не буду, — не послушалась Лена.
И в этот момент в форточку впорхнула бабочка…
Прошло минут десять, прежде чем министр решился наконец выбраться из-под стола.
— Да… — вымолвил он, безуспешно пытаясь приладить на место отклеившиеся усы. И посетовал: — Невестка вот-вот должна родить. Если девчонку — домой не пущу!
— А где же Тихая? — пробормотал генерал, выбираясь из-под ковра.
— Ушла вроде. Догнать?
— Ну её! — поморщился министр. — Иностранцы пронюхают, что мы детей вербуем, — засмеют.
Так и не пришлось Лене родину защищать.
Пошла она в школу учиться. Здесь авторитет её очень вырос.
Стоило Марье Ивановне объявить: «А сейчас пишем контрольную», как журнал вылетал у неё из рук и порхал по классу, теряя единицы и двойки. Учительницу долго приводили в чувство. О контрольной, естественно, и речи не было.
Физрук Виктор Иванович — тот вообще освободил Тихую от своих уроков. Хотя и подвижная она была девочка, но тихо радоваться не умела. В результате в спортзале расплёлся канат, искривились брусья, а конь ускакал неизвестно куда.
Пришлось учить Лену по индивидуальной программе. Оборудовали ей отдельное помещение со звукоизоляцией. Учителя входили к ней в шлемах, как танкисты. Уроки объясняли по рации. Министру бы понравилось!
Но не нравилось самой Лене. От такой жизни она как-то потускнела, исчезла её вечная восторженность. Само собой, и визжать она стала реже. Даже совсем перестала.
Учителя успокоились. И Лена вернулась в свой родной класс, на третью парту у окна.
Однако избавиться от недавней популярности бывает порой непросто.
С Леной Тихой захотел познакомиться Юра Соловьёв по прозвищу Разбойник. Думаю, не надо объяснять, в чём проявлялся его талант.
— Ты что же это, — удивился Юра, — квёлая[1] такая? А ну визжи давай!
— В школе нельзя, — вздохнула Лена. — Снова начнутся неприятности.
Юра задумался. Потом хитро подмигнул и объявил:
— Я знаю, где можно!
И повёл Лену на дискотеку.
А там действительно все свистели и визжали. Даже музыки не было слышно. Лена поначалу растерялась, пытаясь найти причину общего ликования. Но тут Юра дёрнул её за руку и кивнул:
— Давай!
И засвистел первым.
Лена завизжала.
Дальнейшее в подробностях описали утренние газеты. Все подробности сводились к тому, что новая модная дискотека восстановлению не подлежит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С тех пор Юра и Лена подружились. А дружба между мальчиком и девочкой часто перерастает… Правильно, в любовь. Да и как не влюбиться в Лену Тихую? Она ведь, кроме всего прочего, очень симпатичная. А это, я вам скажу, не менее страшное оружие!
«Насквозь вижу!»
Была в школе одна учительница, строгая-строгая! Войдёт в класс, обведёт учеников пронзительным взглядом и пригрозит: «Я вас насквозь вижу!»
Ученики вздрагивали. Сразу хотелось залезть под парту и не высовываться.
— И как это у вас получается, Любовь Мефодьевна? — удивлялся директор. — На пении дети шумят, на физике шалят. Только на биологии тишина. Мимо вашего кабинета я всегда на цыпочках прохожу.
— Заветные слова знаю, — отвечала учительница.
— Какие же?
Но Любовь Мефодьевна от прямого ответа уклонялась. Не хотела ни с кем делиться заветным способом укрепления дисциплины. Однажды, правда, учительница английского подслушала, какими словами Любовь Мефодьевна детям грозит. И на своём уроке воскликнула: «Я вас насквозь вижу!» Но ученики не поверили и захохотали. А с ними засмеялась и сама англичанка.
На очередном педсовете директор учительницу английского пожурил. За то, что на уроке дети веселятся. А Любовь Мефодьевну, наоборот, похвалил и всем в пример поставил. Другие учителя поморщились, но промолчали. А та оглядела своих коллег и про себя подумала: «Вы все мне завидуете. Я вас насквозь вижу!»
Увы, недолго ей оставалось злорадствовать.
На другое утро пришла Любовь Мефодьевна в школу. Ровно в девять, по звонку, вошла в кабинет биологии. Смотрит — что такое? За партами одни скелеты сидят. Лишь один стоит в углу, пластмассовый. А все остальные шевелятся, телефоны между рёбрами прячут и зловеще скалятся.
Любовь Мефодьевна попятилась, вывалилась в коридор и с воплем «На помощь!» побежала в учительскую. А в учительской — тоже скелеты вместо учителей. Один скелет тетради с диктантами проверяет. Другой чай собрался пить. «Позавтракать не успел, — говорит. — А вы, Любовь Мефодьевна, чайку не хотите? Я свежего заварил».
Любовь Мефодьевна замотала головой и снова побежала. По коридору, вниз по лестнице, мимо будки с охранником, вместо которого снова оказался скелет — крупный и усатый. Выбежала на улицу — и прямиком к автобусной остановке.
Тут и автобус подошёл, распахнул с шипением двери.
Любовь Мефодьевна быстро заскочила внутрь и плюхнулась на свободное сиденье. Сидит, отдышаться не может.
— Не забываем оплачивать проезд, — обращается к пассажирам кондукторша.
Подняла Любовь Мефодьевна голову и ахнула! Вместо пассажиров скелеты едут! А один скелет, побрякивая кондукторской сумкой, прямо к ней пробирается.
Тут автобус остановился, двери открылись. Водитель объявил: «Остановка „Поликлиника”». Любовь Мефодьевна выскочила из автобуса и бегом в поликлинику.
Там врачи её выслушали, посочувствовали.
— Ну что ж, — говорят, — случай необычный. А не хотите у нас поработать?
— А как же школа? — растерялась Любовь Мефодьевна.
— Зачем вам школа? — настаивают врачи. — Да и детей вы, как мы поняли, не очень любите.
— Не люблю, — призналась Любовь Мефодьевна.
— Вот и славно! А у нас рентгеновский аппарат сломался, очередь растёт. Но вы ведь и без аппарата всех насквозь видите.
Подумала Любовь Мефодьевна и согласилась.
С тех пор она заведует в поликлинике рентгеновским кабинетом. И зарплату получает больше, чем в школе. Правда, всякий раз вздрагивает, когда к ней заходит очередной пациент.
Ваня Терентьев
Выступал я как-то перед пятиклассниками. Рассказал немного о себе. Почитал стихи. Отвечал на вопросы.
